ГАЛИЛЕЯНИН

  В эпоху рождения Иисуса Христа повсюду среди иудеев было

распространено страстное ожидание пришествия чудесного Посланца. Они

жаждали доказательства, что Иегова действительно готов выполнить свой

договор с избранным им народом, и книжники, отвечая всенародному

ожиданию, постепенно вводили в Писание идею Помазанника, Мессии,

который явится с целью выполнения этого договора.

  "Таргамы", т.е. раввиновы комментарии к Священному Писанию,

говорили: "Как прекрасен Он, Царь-Мессия, что восстанет из дома Иуды. Он

перепояшет чресла свои, и вступит в битву с врагами своими, и многие цари

будут убиты". Эти слова показывают, чего иудеи ожидали, чего их приучили

ожидать: воинствующего, мстящего Мессию (по традиции избиения "всех

первенцев Египта" и разрушения Вавилона), который сокрушит "железным

жезлом" врагов племени Иуды и "разобьет их в черепки, как сосуд

горшечника", даст им царство мира сего и дословно исполнит Закон их

племени. Так учили долгие поколения левитов и фарисеев, и все этого

ожидали. Идея смиренного Мессии, учащего "любите врагов своих", Мессии-

страдальца, презренного и не принятого людьми, не существовала вовсе, она

была бы отвергнута, как абсурд, даже если кто-нибудь и привлек бы внимание

к этим словам Исаии, которые стали понятными и приобрели значение только

после жизни и смерти Иисуса Христа.

  Однако, Тот, Кто пришел, смиренный проповедник любви, тем не

менее, назвал себя этим Мессией, а многие слушали Его и верили Ему.

  Немногими словами Он снес всю гору расизма, которую правящая секта

нагромоздила на древний нравственный Закон, вновь открыв глубоко скрытое

и закопанное. Фарисеи сразу же узнали в Нем своего опаснейшего

противника, "пророка и мечтателя". То, что Он нашел среди иудеев так много

последователей, показывает, что, хотя в народе и ожидали Мессию -

воинствующего националиста и освободителя от власти Рима, но многие

чувствовали, может быть подсознательно, что их настоящее рабство было

рабством духа, что они были рабами фарисеев больше, чем рабами Рима. Тем

не менее, когда фарисейские политиканы клеймили Галилеянина как ложного

Миссию и хулителя Бога, массы народа в силу привычки соглашались. Это

привело к мучительным сомнениям во всех последующих поколениях евреев,

которыми даже нельзя было ни с кем поделиться (поскольку даже имя Иисуса

Христа не должно упоминаться в благочестивом иудейском доме): если

Мессия пришел, но был отвергнут евреями, то что сулит им будущее,

согласно их собственному Закону?

  Кем был Он? Пред нами еще один парадокс в истории Сиона:

  христианские богословы неустанно подчеркивают, что "Иисус был евреем", в

то время как раввины это начисто отрицают. Если некоторые из сионистских

раввинов говорят на политических и "межконфессиональных" собраниях, что

Иисус был еврей, то они лишь стремятся к достижению определенного

политического эффекта среди своих нееврейских слушателей, и никогда бы не

повторили этого среди евреев. 1

Утверждение, что "Иисус был евреем" постоянно употребляется в наш

век с политическими целями. Им часто пользуются для заглушения

возражений против влияния сионистов в международной политике и захвата

Палестины, ибо раз Иисус был евреем, то нельзя христианам протестовать

против того, что делается во имя еврейства. Никакой логики в этом,

разумеется, нет, но такие фразы действуют на толпу, и налицо еще один

парадокс: заявление, глубоко оскорбительное для правоверного еврея,

делается нееврейскими политиками и церковниками, чтобы заслужить

благосклонность еврейства.

  Европейские термины Jew, Jude, Juif т.д. - новые слова, не

соответствующие арамейским, греческим или римским терминам "иудаист"

или "иудеянин" той эпохи, в которую жил Христос. Термин "еврей" не имеет

научного значения, а словари, обычно очень точно определяющие смысл всех

других слов, в этом случае опускаются до такого абсурда, как "лицо

еврейской расы". Даже сионистское государство не имеет юридического

определения этого понятия, что вполне естественно, поскольку согласно

Торе, то есть единственному их Закону, от "евреев" требуется чисто

иудейское происхождение, а таких людей вряд ли можно найти во всем

современном мире.

  Если бы утверждение, что "Иисус Христос был евреем", имело смысл,

то очевидно только в применении к условиям Его времени. В этом случае это

могло бы означать одну из трех возможностей, или же все три: Христос

происходил из племени Иуды (будучи, следовательно, иудеем); Он проживал

в Иудее (т.е. был иудеянин); и, наконец, Он был "еврей" по религии, если

только такая религия в Его время существовала. Это - признаки расы,

местожительства и религии.

  Мы не намерены в этой книге заниматься вопросом расового

происхождения Иисуса Христа; можно лишь удивляться тому, что некоторые

христианские богословы позволяют себе делать заявления на эту тему. Если

читатель непременно желает составить себе по этому поводу определенное

мнение, то пусть он сделает это сам.

  Новый Завет не сообщает нам генеалогии Пресвятой Девы Марии,

содержит однако три указания на Ее происхождение из рода Давида.

  Евангелисты Матфей и Лука прослеживают происхождение Иосифа также от

Давида и Иуды, однако Иосиф не был кровным отцом Иисуса Христа.

  Ученые-иудаисты дисквалифицируют все эти генеалогические соображения,

считая, что они были включены для согласования происшедших событий с

древними пророчествами.

  В отношении местожительства, в Евангелии от Иоанна указывается,

что Иисус Христос родился в Вифлееме Иудейском, однако лишь в силу того,

что Матерь Божия прибыла туда из Галилеи для переписи; иудаисты

оспаривают и это, считая это вставкой с целью подтверждения пророчества

Михея о том, что Владыка Израиля произойдет из Вифлеема. И, наконец,

"Еврейская Энциклопедия" подчеркивает, что Назарет был родиной Иисуса

Христа и, следовательно, все источники согласны с тем, что Он был

галилеянин, независимо от случайного места Его рождения. Галилея, где Он

провел почти всю свою жизнь, была политически совершенно отделена от

Иудеи, имея своего собственного римского тетрарха. Для Иудеи она была

"заграницей" (Graetz). Смешанные браки между жителями этих двух стран

были запрещены, и еще до рождения Христа Симон Тарсис, один из

Маккавейских князей, насильно переселил всех проживавших в Галилее

иудеев обратно в Иудею. Другими словами, и по расе, и политически

галилеяне и иудеи были различными народами.

  Можно ли сказать, что Христос был "евреем" по религии? Иудаистские

авторитеты, разумеется, это категорически отрицают. То, что на эту тему

часто слышится с церковной кафедры и на собраниях, вызвало бы бурю

возмущения в любой синагоге. Непонятно, как такие утверждения могут

высказываться ответственными общественными деятелями. В эпоху Иисуса

Христа не существовало ни "еврейской", ни даже иудейской религии. Был

культ Иеговы с его различными сектами фарисеев, саддукеев, ессеев и др.,

яростно спорившими друг с другом и боровшимися за власть над народом

через синагогу. Это были не только секты, но и политические партии, а самой

сильной из них были фарисеи с их "устным преданием" того, что Бог якобы

заповедал Моисею.

  Если считать нынешних сионистов "евреями" (претензия, по-видимому

признаваемая всеми народами Запада), то партией, соответствовавшей им в

эпоху Иисуса Христа, следует считать фарисеев. Христос всю силу своей

критики направлял именно против фарисеев. Он также порицал и саддукеев, и

книжников, но из Св. Писания непреложно явствует, что именно их Он считал

врагами Бога и человека, а Его бичующий гнев со всей силой был направлен

главным образом против них. Он нападал на них за то в них самих и в их вере,

что сегодняшними сионистами объявляется главными характерными

особенностями евреев, еврейства и иудаизма. По своей религии, Иисус

Христос, вне всяких сомнений, был полной противоположностью, и врагом

всего того, что создает ортодоксального еврея сегодня и чем были

правоверные фарисеи Его времени.

  Никто не знает в точности, кем был Христос, а все надуманные

предположения нынешних нееврейских политиков звучат так же фальшиво,

как в свое время примитивно издевательские пасквили о

"незаконнорожденном", распространявшиеся по еврейским гетто. Все слова и

дела Иисуса Христа полны столь высокого трансцендентального значения,

что все остальное представляется мелкими неважным. Здесь, хотя и на

гораздо более низком уровне, уместно вспомнить о Шекспире.

  Вдохновенность его творений так велика, что совершенно неважно, написал

ли их действительно он, или кто-то другой; и, тем не менее, суетным спорам

на эту тему нет конца.

  Сын галилейского плотника, видимо, никогда не проходил формальной

школы: "евреи удивлялись, говоря: этот человек никогда не учился, откуда у

него такое знание священных книг?". Еще существеннее, что он никогда не

учился в синагогальных школах и не имел учителей-раввинов. Его враги,

фарисеи подтверждают это; если бы Он был из их рода и племени, они не

спрашивали бы, "откуда у Него такая премудрость и сила" (Матф. 13:54).

  Ослепляющий свет откровения, исходивший из учения этого молодого,

необразованного пришельца, проявляется особенно ярко на мрачном фоне

левитского Закона и фарисейских традиций, против которых Он выступил,

придя в Иудею. Даже в наши дни, полнота и неожиданная просветленность-

Нагорной Проповеди поражает всякого критически изучавшего Ветхий Завет;

как полуденное солнце среди глубокой ночи.

  Закон, для "исполнения" которого Иисус Христос пришел в этот мир,

разросся к тому времени и в гигантскую массу законообразований,

удушавших все живое своей сложностью и буквоедством. Тора была только

началом; на нее было нагромождено множество интерпретаций и разъяснений

раввинов, а старейшины, как усердные шелковичные черви, все шире плели

свои нити, с целью уловить в них малейшие из всех возможных человеческих

поступков. Целые поколения законников трудились над решениями вроде

того, что нельзя есть в субботу яйцо, большая часть которого была снесена

курицей еще до появления на небе второй звезды. Закон и комментарии к

нему составляли целую библиотеку, а комитету международных юристов,

призванному дать о нем свое мнение, потребовались бы годы, чтобы лишь

просмотреть горы накопленных рассуждений.

  Но вдруг пришел простой юноша из Галилеи, простер руку и выбросил

всю массу этого хлама, показав где истина, и где ересь. Он свел "весь закон и

пророков" к двум заветам: "Люби Бога твоего всем сердцем твоим" и

"возлюби ближнего твоего, как самого себя". Тем самым была разоблачена и

осуждена главная ересь, которую левиты и фарисеи столетиями вплетали в

Закон. "Люби ближнего твоего, как самого себя", - это предписание

содержится и в книге Левит, однако главным было ограничение, что

"ближними" признаются одни только собратья-иудеи.

  Христос восстановил первичное, забытое предписание о любви к

ближним, независимо от их расы и веры; именно это было смыслом Его слов

"Я пришел не нарушать Закон, но исполнить его", а чтобы не было сомнений

в сказанном. Он добавил: "Вы слышали, что говорилось ... ненавидь врага

своего, а Я говорю Вам: Любите врагов своих". Формальное возражение

этому гласит, что специфической заповеди "ненавидь врага своего" в Ветхом

Завете не содержится. Однако, значение слов Христа совершенно ясно: в

Ветхом Завете содержится столько предписаний убивать и истреблять

соседей, не признаваемых "ближними", что без чувств враждебности и

ненависти они были бы невозможны.

  Учение Иисуса Христа было прямым вызовом Закону в его

фарисейской интерпретации; к тому же Он еще более усилил этот вызов,

отказавшись играть роль националистического освободителя и завоевателя, о

котором говорили пророчества и что ожидалось всеми от Миссии. Приняв

подобную роль. Он вероятно нашел бы больше последователей, а возможно

даже и поддержку фарисеев. Однако в Его ответе слышен не только отказ, но

и упрек: "Мое царство не от мира сего .. Царство Божие внутри вас есть... не

собирайте себе сокровищ на земле ... но собирайте себе сокровища на небе,

где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут".

  Все, что Он выразил столь простыми словами, было спокойным, но прямым

вызовом по адресу самых могущественных людей того места и времени,

ударом по основам веры, которую их секта возводила в течение столетий.

  Нагорная Проповедь немногими словами опровергла то, чему учили

сотни страниц Ветхого Завета. Она противопоставила любовь ненависти,

прощение отмщению, милосердие злобе, доброе соседство отчужденности,

правосудие дискриминации, утверждение или новое подтверждение отказу,

жизнь смерти. Как и главы "благословений - проклятий" Второзакония,

Нагорная Проповедь начиналась благословениями, но на этом сходство

кончалось. Второзаконие сулило материальные блага в виде новых земель,

добычи и истребления врагов в награду за строгое соблюдение тысяч, порой

глупейших, "законов и предписаний", многие из которых прямо

предписывали убийство. Нагорная Проповедь не обещала никаких

материальных наград, а просто учила, что нравственное поведение, смирение,

старание жить по правде, милосердие, чистота, миролюбие и праведность

благословенны сами по себе и будут вознаграждены духовно. Во

Второзаконии за благословениями следовали проклятия; в Нагорной

Проповеди никаких угроз нет, она не требовала, чтобы нарушитель был

"побит камнями до смерти", "повешен на дереве" или, наконец, "искупил

свое прегрешение ценой омовения рук в крови телицы". Худшее, что могло

постигнуть грешника, это "быть наименьшим в Царствии небесном", а самая

большая награда праведнику была "назваться наибольшим в Царствии

Небесном".

  Молодой Галилеянин никогда не учил раболепству, но лишь

внутреннему смирению, и лишь в одном неизменно и постоянно сказывался

Его гнев: в нападках на фарисеев. Слово фарисеи означало "не

соприкасающихся с нечистыми людьми и вещами". По словам Еврейской

Энциклопедии, "Иисус отличался от фарисеев только в своем отношении к

множеству нечистых и немытых". Хорошо сказано - "только"! Именно это

"только" включало в себе пропасть между понятиями племенного божества и

Единого Всеобщего Бога, между доктриной ненависти и учением любви.

  Вызов был очевиден, и фарисеи его немедленно приняли, начав расставлять

Христу ловушки по их старой системе, описанной много лет назад Иеремией:

  "Все, жившие со мною в мире, сторожат за мною, не споткнусь ли я: может

быть, говорят, он попадется, и мы одолеем его и отмстим ему".

  Фарисеи следили за ним, спрашивая: "Для чего Учитель ваш ест и пьет

с мытарями и грешниками?" (это было наказуемым нарушением Закона). Но

Христос и в спорах побеждал их, избегая ловушек и отвечая быстро, но

спокойно: "...не здоровые имеют нужду во враче, но больные... ибо Я пришел

призвать не праведников, но грешников к покаянию".

  Следя за ним далее, фарисеи увидели, что ученики Его срывали

колосья и ели их в субботу (что было новым нарушением их "Закона"): "Вот

ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу". Их вопросы всегда

относились только к обрядам, но никогда не к вере или поведению: "Зачем

ученики Твои преступают предание старцев? Ибо не умывают рук своих,

когда едят хлеб" "Лицемеры!" - отвечал Он - "Хорошо пророчествовал о

вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут

меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча

учениям, заповедям человеческим". Это было не в бровь, а в глаз: "Закон"

был законом не Божьим, но законом левитов и фарисеев, другими словами,

"заповедями человеческими".

  После этого ни о каком компромиссе не могло быть речи, Иисус

Христос отвратился от фарисеев, "и призвав народ сказал им: слушайте и

разумейте. Не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит

из уст, оскверняет человека". Этим Он обличил ничтожность одной из

наиболее ревниво охраняемых прерогатив священства связанной с

приготовлением и употреблением пищи и облеченной целым ритуалом убоя

скота, выцеживания крови, с негодностью "того, что помирает само по себе"

и т.д. Все это были, несомненно, "заповеди человеческие", хотя и

приписываемые Моисею; строгому соблюдению этого диетического ритуала,

под контролем фарисеев, придавалось ими первостепенное значение.

  Вспомним, что для "искупления беззаконий, творимых народом", Иезекиилю

было приказано есть хлеб, испеченный на человеческом кале; он же, в свое

оправдание, сослался на безоговорочное выполнение им всех диетических

предписаний, и тогда это приказание было несколько смягчено. Даже ученики

Христа были настолько приучены к этим столовым традициям, что не могли

понять как вдруг "то, что выходит из уст", может осквернить человека, но не

то, что входит; они попросили разъяснения, добавив: "Знаешь ли, что

фарисеи, услышав слово сие, соблазнились".

  Иисус ответил ученикам простой истиной, которая, однако, для

фарисеев была неслыханном ересью: "Еще ли не понимаете, что все входящее

в уста проходит в чрево и извергается вон? А исходящее из уст - из сердца

исходит; сие оскверняет человека. Ибо из сердца исходят злые помыслы,

убийства, прелюбодеяние, любодеяние, кражи, лжесвидетельства, хуления;

это оскверняет человека; а есть неумытыми руками - не оскверняет

человека".

  Эти слова опять были наказуемым нарушением "Закона", и фарисеи

стали готовить смертельный удар. Они подготовили хитроумные вопросы:

  "тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах". Было

поставлено два главных вопроса: "Позволительно ли давать подать кесарю,

или нет?", и второй: "а кто мой ближний?" За отрицательный ответ на первый

вопрос Он мог бы быть наказан по законам чужеземных правителей страны,

т.е. Рима. Неверный ответ на второй позволил бы фарисеям обвинить Его

перед римскими властями в нарушении их собственного закона, потребовав за

это наказания.

  Подобный же метод был описан уже Иеремией, но он в ходу и сейчас, в

20-ом веке после Р.Х. Все, кто принимает участие в публичных дискуссиях,

хорошо знают, как можно заранее подготовить хитрый вопрос, на который

трудно ответить сразу. Есть много способов избежать ловушки: опытный

оратор может, например,-либо вообще отказаться отвечать,-либо ответить

встречным вопросом. Гораздо труднее, однако, вместо того, чтобы

увертываться, дать прямой и полный ответ, не отступая от своих принципов, и

в то же время избегая ловушки и не подставляя себя под удар. Это требует

высших качеств быстроты соображения, присутствия духа и ясности мысли.

  Ответы Христа на оба вопроса фарисеев, представляют собой для всех времен

образцы такого совершенства, сравниться с которым простой смертный

может только мечтать.

  "Итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать

кесарю, или нет?" (Вопрос звучит в поддельно честном и дружелюбном тоне).

  "Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете меня, лицемеры?,

..отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. Услышавши это, они удивились и,

оставивши Его, ушли". (Матф. 22:22).

  Во втором случае "один законник встал и. искушая Его, сказал:

  Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?" Отвечая,

Христос опять отбросил весь груз левитского закона, восстановив две истины:

  "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим ...и ближнего твоего, как

самого себя". И тут последовала коварная ловушка: "а кто мой ближний?".

  Кто из смертных сумел бы ответить, как Иисус? Конечно, нашлись бы

люди, которые, как и Он, открыто высказали бы свои взгляды, зная, что

рискуют жизнью: людей, готовых идти на мученичество не так уж мало. Но

Он сделал больше: как опытный фехтовальщик. он обезоружил противника,

выбив шпагу из его рук. Его провоцировали заявить открыто, что "язычники"

тоже "ближние", и этим осудить самого себя в нарушении закона.

  По сути Христос так и ответил, но Его слова совершенно посрамили

спрашивавшего; редко случалось законникам терпеть такое унижение.

  Левитско-фарисейское учение признавало "ближними" только иудеев, а из

всех отверженных язычников самаряне считались самыми отвратительными

(об этом говорилось выше). Даже прикосновение к самарянину оскверняло и

считалось злейшим "нарушением" (так это считается и до сего дня, но кому

из не-евреев об этом известно?). Целью вопроса было спровоцировать Христа

на такой ответ, который поставил бы Его под самое суровое наказание;

однако, избрав для ответа притчу о самарянине, Христос проявил поистине

сверхчеловеческие смелость и гениальность, рассказав, как некоторый

человек "...попался разбойникам... которые изранили его и оставили едва

живым. По случаю один священник шел тою дорогою... а также один левит

(обычный укор Христа тем, кто искал предать Его смерти)...и прошли мимо.

  Самарянин же некто, проезжая... увидев его, сжалился и подошел перевязал

ему раны... и привез его в гостиницу", заплатив за уход за ним. "Кто из этих

троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?" (Лука, 10).

  Прижатый в угол законник, не посмел произнести грязное имя

"самарянин", но ответил: "тот, кто проявил милосердие", и, видимо, только

потом сообразил, что тем самым он присоединился к осуждению тех, от чьего

имени он действовал: священника и левита. "Тогда Иисус сказал ему: иди, и

ты поступай так же". Этими немногими словами Христос, не делая прямого

намека, заставил спрашивавшего самого осудить всю расовую ересь, на

которой был построен фарисейский закон.

  Один из сравнительно умеренных критиков-иудаистов, Монтефиоре,

жалуется, что, говоря "любите врагов своих", Христос сделал исключение, не

сказав ни одного доброго слова о самих фарисеях. Об этом можно спорить.

  Христос знал, что и Он, и любой другой, разоблачающий фарисеев, будут

убиты. Верно и то, что Он выделял фарисеев и книжников, как главных

виновников секты, извратившей Закон, заклеймив их не имеющими равных в

мировой литературе словами:

  "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство

Небесное человекам; ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете ...

  вы обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится,

делаете его сыном гиены, вдвое худшим вас ...вы даете десятину с мяса, аниса

и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру... вы очищаете

внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и

неправды... Горе вам книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь

окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны

костей мертвых и всякой нечистоты... Строите гробницы пророкам и

украшаете памятники праведников и говорите, "если бы мы были во дни

отцов наших, ото не были бы сообщниками их в пролитой крови пророков";

таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех,

которые избили пророков; дополняйте же веру отцов ваших. Змии,

порождение ехиднины!"

Если некоторые критики находят эти три последних слова чересчур

жесткими, то пусть они прочтут их в связи с предшествующими тремя

фразами, в которых видно предчувствие Христом своего близкого конца.

  Готовый умереть обращается здесь к тем, кто собирается предать его смерти,

и здесь никакие слова не могут быть слишком суровыми. Но, ведь, даже и

смертельный упрек: "дополняйте меру отцов ваших", позже дополняется

словами: "Отче, прости им, ибо не знают, что делают".

  Мы видим, как близится конец. "Первосвященники, книжники и

старейшины" (Синедрион) собираются под главенством Каиафы, чтобы

согласовать меры против того, кто оспаривает их авторитет и Закон. Иуда

Искариот, единственный иудей среди Его учеников-галилеян, "и с ним

множество народа с мечами и кольями от первосвященников, и книжников, и

старейшин народных", идет в Гефсиманский сад и предает Иисуса поцелуем

смерти.

  Этот Иуда заслуживает нашего внимания. Он был дважды

канонизирован в двадцатом столетии: первый раз в большевистской России

(т.н. "живой церковью" - прим. перев.), а потом в Германии, после

поражения Гитлера. Смысл этих двух эпизодов ясен: та секта, что была в

начале нашей эры в Иерусалиме сильнее Рима, стоит сегодня и на Западе у

вершины власти. Согласно Евангелию от Матфея, Иуда впоследствии

повесился; предательство не принесло ему счастья, и он избрал вид смерти,

"проклятый Богом". Сионистские историки школы Кастейна питают к Иуде

явную симпатию. По мнению самого Кастейна, Иуда был добрым малым,

который разочаровался в Христе и "тайно порвал" с Ним: формулировка,

которую мы находим только в сионистской литературе.

  Правившие Синедрионом фарисеи предали Христа тому, что мы

сегодня назвали бы "еврейским судом", хотя более подходящим современным

термином было бы "народный суд": Христос был предан доносчиком,

захвачен и арестован толпой, обвинен трибуналом, не имевшим законной

власти, и осужден на смерть после того, как лжесвидетели подтвердили

возведенную на него нарочитую ложь. "Старейшины", направлявшие тогда

ход событий, как в наше время это делают различные "советники", сумели

обвинить Христа в таких преступлениях, которые карались смертью не только

по их Закону, но и по законам римского правителя. По "закону Моисея"

Христос был повинен в богохульстве, объявив себя Мессией, а по законам

Рима Он совершал измену, называя Себя царем иудеев.

  Римский правитель Пилат всячески пробовал, то одним, то другим

путем, уклониться от выполнения настойчивых требований "старейшин",

чтобы Христос был предан смерти. Он был, однако, прототипом нынешних

британских и американских политиков, и боялся могущества еврейской секты

больше всего другого. Жена уговаривала его не иметь с ними дела. Он

пытался, как это часто делают политики, переложить ответственность на

другого, на своего коллегу, Ирода Антипу, тетрарха Галилеи, но Ирод послал

дело обратно. После этого Пилат пытался ограничить наказание бичеванием,

но фарисеи требовали смерти Христа, грозя доносом в Рим: "Если отпустишь

Его, то ты не друг кесарю".

  Эта угроза заставила Пилата уступить, как и в двадцатом веке

британские губернаторы и представители Объединенных Наций, один за

другим, уступали перед угрозой доноса в Лондон или Нью-Йорк. Как и

политики девятнадцать столетий спустя, Пилат понимал, что, не выполнив

требований секты, он впадет в немилость у своего правительства и будет

смещен. Есть большое сходство между Пилатом и британскими

губернаторами в Палестине периода между первой и второй мировыми

войнами. Один из них явно знал это, и как-то телефонируя в Нью-Йорк

влиятельному раввину-сионисту, по собственному признанию, иронически

попросил информировать Первосвященника Каиафу, что у телефона Понтий

Пилат.

  Римский Пилат попытался в последний раз передать дело в другие

руки: "Возьмите Его вы и по закону вашему судите его". Однако, опытные в

судопроизводстве фарисеи легко нашли ответ: "Нам не позволено (римскими

законами) никого предавать смерти".

  И еще раз Пилат пытался спасти Его, предложив "народу" простить

одного из двух:-либо Иисуса Христа,-либо разбойника и убийцу Варавву.

  Больших надежд на удачу у Пилата видимо не было, поскольку между

"народом" и толпой, или чернью, разница не велика, и от них трудно ожидать

справедливости или милосердия; толпа всегда лишь выполняет волю

могущественного меньшинства. Неудивительно поэтому, что

"первосвященники и старейшины возбудили народ простить Варавву, а

Христа погубить". И сегодня еще та же секта превосходно умеет "убеждать"

массы во всем, что ей угодно.

  Чем дальше уходит время, тем ярче блистают краски этой последней

трагической сцены. Багряница, трость как скипетр, терновый венец и

насмешливое величание: только фарисейские умы могли придумать все эти

издевательства, которые и в наше время призваны подчеркивать величие

победы и унижение побежденных. Скорбный путь на Голгофу, позорное

распятие между двух воров: в этот день Рим подчинился требованиям

фарисеев, как Персия подчинилась требованиям левитов за пятьсот лет до

того.

  Фарисеи приучили иудейский народ ожидать прихода Мессии, теперь

же они распяли первого, себя им назвавшего. Другими словами. Мессия еще

должен придти; согласно фарисеям, царь из племени Давида, претендент на

мировое царство, еще должен явиться: его ждут и сегодня.

  У Кастейна, в его "Истории Иудаизма" есть глава о жизни Иисуса.

  Объяснив, что Христос был неудачником, автор пишет пренебрежительно; но

весьма характерно: "Его жизнь и смерть - наше дело".

  Примечание:

  1 Раввин Стефен Уайз (Stephen Wise), руководящий сионист в США в

период 1910-1950 гг., пользовался этой фразой по явно политическим

мотивам, желая одурачить не-еврейскую аудиторию. Выступая на одном из

таких "межконфессиональных" собраний в Карнеги Холл в сочельник 1925 г.,

он заявил, что "Христос был еврей, но не христианин", другими словами, что

христианство якобы возникло лишь после смерти Иисуса Христа. За это он

был "отлучен" Обществом правоверных раввинов США, но зато Ассоциация

христианских священнослужителей, по его словам, "приветствовала меня, как

брата". Рабби Уайз добавил к этому весьма характерный комментарий: "Не

знаю, что было больнее: принятие меня братом в лоно христианской церкви,

или же гневный разгром раввинов". (Прим. автора).

  Глава 11

  ФАРИСЕЙСКИЙ ФЕНИКС

  Через несколько десятилетий по смерти Иисуса Христа повторился

хорошо знакомый нам по истории парадокс: катастрофа Иудеи обернулась

триумфом фарисеев, сделав их господами над всем еврейством. Настояв на

распятии Христа, они избавились от "пророка и мечтателя", грозившего

уничтожить их "закон". Сама Иудея просуществовала после этого недолго, но

за это время фарисеи избавились и от всех соперников в борьбе за власть в

рамках этого Закона.

  Согласно "Еврейской Энциклопедии", после смерти Иисуса Христа

фарисеи нашли "друга и покровителя" в лице Агриппы Первого, последнего

царя Иудеи из династии Ирода. Он помог им отделаться от саддукеев,

которые вскоре исчезли с иудейской сцены, оставив все управление страной в

руках фарисеев, чьи жалобы на Идумейскую линию, тем самым, лишены

оснований. Фарисеи добились полноты власти в Иерусалиме, как до них того

же добились левиты после отделения Иудеи от Израиля, и в обоих случаях

немедленным следствием была катастрофа. Восстав из этой катастрофы, как

феникс из пепла, фарисеи повторили историю левитов.

  За короткое оставшееся время, пока их маленькая провинция жила в

постоянной смуте, фарисеи предприняли новый пересмотр "закона", тех

самых "заповедей человеческих", которые Иисус Христос подверг столь

уничтожающей критике. Как пишет Кастейн: "Учение фарисеев регулировало

всю жизнь еврейства; вся история иудаизма была переделана с фарисейской

точки зрения ...Фарисейство определило характер иудаизма, а также всю

жизнь и образ мыслей евреев на все будущие времена... сделав сепаратизм

главной чертой "их характера".

  Так, непосредственно за явлением Иисуса Христа и Его осуждением

"заповедей человеческих", фарисеи еще более усилили расовый и племенной

характер, а также и жестокость своего "закона", как до них то же сделали и

левиты; накануне окончательного рассеяния иудейского народа, доктрина

разрушения, порабощения и подчинения других народов была доведена до

крайнего обострения. В этой связи заслуживает внимания комментарий

Кастейна, который раньше, как уже было отмечено, писал, что после того, как

Неемия навязал еврейству "Новый Договор", Тора получила свою

"окончательную редакцию", после которой "ни одно слово" в ней не должно

было быть изменено. Более того, ко времени новой фарисейской переделки

Ветхий Завет был уже переведен на греческий язык, так что фарисеи могли

вносить дальнейшие изменения только в древнееврейский оригинал. Более

вероятно, однако, что слова Кастейна относятся к Талмуду, позднейшему

продолжению Торы, начатому во время последних лет существования Иудеи,

но изложенному письменно лишь много позже. Как бы то ни было, "жизнь и

образ мыслей" евреев были им снова предписаны "на все будущие времена",

а "сепаратизм" подтвержден, как основной догмат иудейского Закона. В 70 г.

  н. э., через 35 лет после смерти Христа, все развалилось. Смута и беспорядки

в Иудее дошли до того, что Риму пришлось вмешаться. Фарисеи, в свое время

признавшие римлян и правившие Иудеей под их покровительством, остались

пассивными.

  Другие народы Палестины, особенно галилеяне, не пожелали

подчиниться Риму, и после целого ряда восстаний и походов, римляне заняли

Иерусалим, стерев его с лица земли. Иудея стала завоеванной территорией и

имя ее исчезло из географических карт. В последующие 19 столетий ни

одного еврея в Иерусалиме долгое время не было. Только самаряне, вернее

немногие из них, пережившие иудейские преследования, были народом,

постоянно жившим в Палестине со времен Ветхого Завета.

  Кастенн называет 70-летний период, закончившийся разрушением

Иерусалима, "героическим веком", вероятно потому, что фарисеи за это

время восторжествовали над всеми другими в борьбе за душу Иудаизма. Вряд

ли он имеет при этом ввиду борьбу против римлян, поскольку она велась

главным образом галилеянами, к которым Кастейн не питает особых

симпатий.

  Глава 12

  СВЕТ И ТЕНИ

  Перед падением Иерусалима в 70 г. по Р. Х. две группы людей

покинули его: ученики Иисуса Христа и фарисеи. Первые несли человечеству

новую весть народившегося христианства; вторые, предвидя, что грозит

Иерусалиму по их же собственной вине, искали себе новый центр, чтобы

оттуда (как левиты из Вавилона) управлять "евреями", куда бы судьба ни

забросила этот народ.

  Эти две маленькие группы странников оказались провозвестниками

света и тьмы которым, как человеку его тени, суждено было пройти через все

столетия истории, двигаясь все время с Востока на Запад. Корни кризиса

сегодняшнего "Запада" ведут именно к этому исходу из обреченного

Иерусалима 19 веков тому назад, поскольку эти две группы людей принесли

нашему миру идеи, примирить которые .между собой невозможно. Раньше

или позже, одна из них должна восторжествовать над другой, и сейчас, на

глазах нашего поколения, разрушающая идея со всей силой стремится к

победе.

  Борьба этих двух идей, по сути дела и независимо от их носителей,

была главным содержанием истории прошедших столетий. Когда верх брал

"закон" левитов и фарисеев, люди превращали людей в рабов, преследовали

еретиков инквизицией, осуждали на смерть "отступников" или "врагов

народа", и провозглашали примитивные лозунги господствующей расы; 20-й

век стал периодом худшего упадка человечества. Наоборот, в периоды

истории, когда люди и народы получали свободу, когда насаждалась

справедливость, утверждались права человека на открытый и правый суд,

отвергалось расовое превосходство и Бог признавался отцом всех людей,

человечество следовало учению Того, Кто пришел исполнить Закон.

  После взятия Иерусалима римляне отчеканили медаль "Judaea devicta

  - Judaea capta". Однако, торжество их было преждевременным, ибо

Иерусалим можно было разрушить, а евреев выселить, но правящая секта

осталась свободной и победоносной. Все ее конкуренты вокруг храма были

сметены завоевателями, а ей самой удалось обосноваться в новом "центре" и

переселиться туда еще до падения города. Фарисеи были столь же

полновластны в своей новой крепости, как когда-то левиты в Вавилоне, но во

внешнем мире они выследили своего нового смертельного врага. Это были

люди, верившие в Мессию-Христа и называвшие себя христианами, хотя они

и не отвечали на враждебность фарисеев, ибо их основной догмат был

"любите врагов ваших". Поскольку, однако, догматом фарисейского Закона

было "ненавидь врагов твоих", то уже одно это противоречие было

нестерпимым оскорблением и вызовом для старейшин в их убежище.

  Старейшинам с самого начала было ясно, что для торжества их Закона

эту новую религию нужно уничтожить. Их не остановили протесты в их

собственной среде (которые слышались много раз и раньше, и позже); когда

первосвященник и совет хотели подвергнуть апостолов Петра и Иоанна

истязанию плетьми за проповедь и Храме, Гамалиил сказал: "Обсудите

хорошо, что вы собираетесь делать. Если это дело рук человеческих, оно

скоро пройдет само по себе, но если это дело Бога, вы не можете его

уничтожить". Большинство фарисеев явно считало, однако, что их

собственный Закон предписывает им "уничтожить", и что для этого они

достаточно сильны, даже если понадобится вести борьбу сотни лет.

  Не заботясь о судьбе уцелевших иудеев, фарисеи переселились в новый

центр в Ямнии, также в Палестине, принеся свои темные секреты

властвования над людьми, однако, в совершенно новый мир, непохожий на

все прежние. Раньше их племенная вера была лишь одной из многих. Кровная

месть была правилом среди всех людей и племен. Соседние "язычники", хотя

и были обеспокоены необычной свирепостью и мстительностью иудейской

веры, но и сами были немного, лучше. С этого времени, однако, правящая

секта столкнулась с верой, основы которой были, как белое черному

противоположны основам их "Закона", оспаривая их во всем. Мало того, эта

новая идея в мире, по самому характеру и месту рождения новой религии,

была для них упреком на вечные времена.

  Засев в своей крепости, фарисеи готовились к борьбе с новой силой,

пришедшей в мир. Их задача была обширнее задачи левитов в Вавилоне.

  Храм был разрушен, Иерусалим опустел. Иудейское племя давно уже было

раздроблено, а сейчас растворялась и вся иудейская раса. Оставалась

"еврейская нация" из людей самой различной крови и рассеянная по всему

известному тогда миру. Нужно было объединить этих людей под властью

племенной идеи и обещанием "возвращения" в "обетованную" землю

"избранного народа". И нужно было, чтобы эта нация в рассеянии сохраняла

веру в свою миссию разрушения среди всех народов, где она селилась.

  "Закон", в той его форме, которая уже становилась известной

внешнему миру, нельзя было теперь ни снова изменить, ни внести в него

новые главы. Иисус Христос особо указывал в свое время именно на

фальсификацию книжниками "заповедей человеческих". Его убили, но не

опровергли и, тем более, как показал дальнейший рост христианства, нельзя

было убить Его учение. Осуждение Им их "закона" оставалось в силе и было

настолько убедительным, что даже фарисеи не могли надеяться убедить кого-

либо в противном, просто объявив Его "нарушителем".

  Далее, нужно было все время перетолковывать "Закон", приспособляя

его к происходящим событиям, дабы показать "избранному народу", будто

все происходящее, как бы неестественно это ни казалось на первый взгляд,

было выполнением обещаний Иеговы. Фарисеи в Ямнии вновь сослались на

известные, якобы, им одним устные тайны Бога, опять начав перекраивать

"законы и предписания", чтобы сделать их. приложимыми и к новому врагу

  - христианству. Таково было происхождение Талмуда, представляющего

собой по существу антихристианское добавление к Торе. С течением столетий

Талмуд превратился в "ограду вокруг Закона", во внешнюю племенную стену

вокруг внутренней. Его значение - во времени его появления: Иудеи больше

не было, "народ" оказался рассеянным среди многих других, а новая религия

росла и учила, что Бог - отец всех людей, а не только божок и покровитель

одного единственного племени.

  Сейчас, оглядываясь в прошлое, задача, взятая на себя фарисеями,

кажется нам непосильной, поскольку желание влиться в общечеловеческий

поток духовной жизни несомненно должно было быть особенно сильным у

народа в рассеянии. Однако, события показали, что фарисеям удалось достичь

представленной ими гигантской цели: Талмуд надежно изолировал евреев от

освобожденных христианством сил объединения. Два примера из нашего

времени показывают, как силен Талмуд еще и сейчас, через много веков

после его составления. Внимательно читая книги братьев Торо (Thoreau),

можно иногда увидеть, что скрыто за стенами Талмуда: в одной из книг,

например, они пишут о маленьком еврейском мальчике в Польше, которого

обучили, проходя мимо придворного распятия, плевать и говорить: "будь ты

проклят, создатель другой веры", причем, мальчик делал это совершенно

автоматически. А в 1953 г. в Нью-Йорке миссионеры Моравской

Иерусалимской церкви описали захват сионистами Моравского дома для

прокаженных, носившего название "Миссия Иисуса". Первое, что они

сделали, было замазать слово "Иисус", стоявшее над дверью более ста лет.

  Подобные эпизоды (равно как и запрет в еврейской среде упоминать имя

Христа) являются прямым следствием талмудизма, представляющего собой

по сути еще один "новый закон" со специально антихристианским

направлением. Поэтому последующий период истории Сиона правильнее

назвать периодом талмудистов, в отличие от периодов левитов и фарисеев.

  Пока фарисейские талмудисты в своей академии в Ямнии трудились

над новым "Законом", весть о жизни Христа и Его учении распространялась

по территории Римской империи. Этому распространению сильно помог один

из самих фарисеев: Савл из Тарса, направлявшийся из Иерусалима (еще до

его падения) в Дамаск для искоренения еретиков, обратился в пути к Христу и

проповедовал затем среди евреев и не-евреев, пока ему не помешали. Евреям

он говорил: "было нужно, чтобы Слово Господа было сперва преподано нам;

но как вы не слушаете Его, а считаете себя достойными жизни вечной, то мы

обращаемся к другим народам". Кастейн пишет о Савле, превращенном в

Павла, что "всех, поверивших в его пророчества, евреев и не-евреев, он

сделал отступниками в самом широком смысле этого слова". Однако то, что

говорил Павел и другие апостолы, было по тем временам неизбежным,

поскольку стремление к познанию Единого Бога захватывало все

человечество; и люди стремились к учению Иисуса Христа, как растения

тянутся к свету. Возможно, что именно поэтому Христу суждено было

появиться среди иудеев: иудейская вера была племенным фанатизмом в его

самой крайней форме, и поскольку всякое действие вызывает равное

противодействие, противоположная идея должна была появиться там, где

давление было особенно сильно.

  В этот момент решилась судьба того, что мы теперь называем

"Западом". В те времена это были малоизвестные и скудно населенные

пространства, и если бы ученики Христа не обратили своих лиц на Запад, то

вероятно ни самого слова, ни того, что под ним теперь понимают, никогда бы

не появилось. Понятие "западной культуры" неразрывно связано с

христианством. За 1900 лет, прошедших со смерти Христа, расцвет Запада

затмил собою все происходившее в других краях. В материальной сфере

прогресс был таков, что сейчас, к моменту издания этой книги, мы начинаем

завоевывать вселенную. И все же это далеко не самое главное. Гораздо

важнее был прогресс в области духа, в перемене отношения человека к

человеку. Запад добился того, что человек может обвиняться только

публично, и имеет право требовать-либо открытого суда,-либо освобождения

(это право в двадцатом столетии снова стоит под угрозой). Это было самим

большим достижением в истории человечества, и наше будущее зависит от

того, удастся ли сохранить это право, или же оно снова будет подавлено.

  Ученики Христа вышли из Иерусалима еще до вступления римлян, но и тень

последовала за ними: секта талмудистов шла по следам христианства в

течение всех этих столетий. Двадцатый век стал ареной борьбы между

народами, вскормленными христианством, и сектой, посвятившей себя его

разрушению.

  В эту борьбу вовлечен не один только Запад. Человечество повсюду

инстинктивно искало Единого Бога, и расисты талмуда встретились с новым

врагом, когда через 500 лет после Иисуса Христа возник Ислам: арабы,

другой семитский народ, также постигли идею Единого Бога для всех людей.

  Магомет (по Кастейну: "полуобразованный бедуин"), как и Савл на пути в

Дамаск, обрел видение Бога. Его учение во многом напоминало учение

Христа, которого он считал, как Авраама и Моисея, пророком Бога, ноне

Мессией. Себя он считал преемником Моисея и Христа, и пророком Бога,

единого Бога, Аллаха, творца всего мира и Бога всех людей, а не одних только

арабов. Эта новая религия, как и христианство, не проповедовала ненависти к

другим религиям. Магомет почитал Иисуса Христа и Его мать в то время, как

талмудистская литература полна нечестивых насмешек над Ними.

  Магомет считал евреев разрушающей силой, преследующей только

свои собственные цели. Коран пишете них: "Когда они будут разжигать

факел войны, Бог будет тушить его. Их цель - вызвать раздоры на земле,

но Бог не любит сеятелей развора". Так в течение многих столетий мудрые

люди оценивали эту секту и ее доктрину, пока в двадцатом веке нашей эры ей

не удалось фактически подавить всякое публичное обсуждение еврейского

вопроса. Ислам вскоре распространился в южной части известного тогда

мира, в то время как христианство распространилось на Западе, а буддизм

еще раньше на Востоке. Движение этих трех больших потоков шло как бы к

слиянию их в отдаленном будущем, ибо ни у одной из трех универсальных

религий не было непримиримых противоречий с другими, и все три едины в

отвержении доктрины разрушения и расового превосходства.

  Христианство и ислам широко разрослись, охватив громадные массы

человечества и показав, к чему оно инстинктивно стремилось. Иудаизм

остался далеко позади, ревниво охраняемый правящей сектой в своей расовой

ограниченности. В двадцатом веке этой секте удалось довести дело до угрозы

прямого столкновения между странами христианства и ислама. Если ей

удастся вызвать открытый конфликт, то наше поколение станет свидетелем

борьбы двух великих универсальных религий между собой во имя

окончательного торжества племенного суеверия "господствующей расы".

  Такой может стать развязка той странной истории, которая началась

девятнадцать веков тому назад, когда две группы столь различных между

собой людей вышли из ворот Иерусалима.

   Глава 13

   ОГРАДА ВОКРУГ ЗАКОНА

  История Сиона может быть подразделена на пять периодов: на эпохи

левитов, фарисеев, талмудистов, промежуточный эпизод "Эмансипации" и

эпоху сионистов.

  Наша повесть достигла теперь третьего периода. Первая эпоха левитов

включала в себя историю изолированной Иудеи, вавилонского "плена" и

"возвращения", а также создания "Моисеева Закона", навязанного иудеям

силой. Второй фарисейский период более или менее совпал с римским

управлением завоеванной Иудеей, закончившись вторым разрушением

Иерусалима и рассеянием последних иудеев, причем фарисеи достигли

полноты власти, а их "правительство" переселилось в новый центр в Ямнии.

  Третий, талмудистский период, был самым долгим и продолжался

семнадцать столетий, от 70 г. по Р.Х. до, примерно, 1800 г. по Р.Х. В эту

эпоху большое число евреев переселилось на Запад, в то время как их

"правительство", несколько раз меняя свое местопребывания, цепко держало

рассеянных по разным странам единоверцев под своим контролем, в

подчинении у "Закона" и в строгом отделении от других народов. Поскольку

это также была эпоха развития западной культуры и торжества христианства,

то неизбежно, что именно они стали главной мишенью для нападок со

стороны разрушительных предписаний иудейского "закона", в отличие от

прежних "язычников", "чужих" или "других богов".

  Для людей Запада это был продолжительный и важнейший период их

истории; для правящей иудейской секты и ее последователей он был столь же

маловажным как и время вавилонского плена. То, что один период длился

семнадцать столетий, а другой - всего лишь пятьдесят лет, не имело в их

глазах значения: в оба эти периода избранный народ находился в "изгнании",

а согласно представлениям их "закона", это изгнание будь оно долгим или

кратким, должно было закончиться катастрофой для тех, кто держал евреев в

"плену", еврейским триумфом и их новым "возвращением".

  Для правоверного сиониста, как Кастейн, семнадцать веков расцвета

христианской культуры и цивилизации - пустая страничка истории; одно

только "преследование евреев" заслуживает в эту эпоху внимания, все

остальное - ничего не значащие пустяки: Иегова использовал в этот период

язычников для наказания евреев, одновременно готовя торжество избранного

народа: "а за то, что язычники сделали, они еще заплатят", - пишет Кастейн.

  Для него единственным достижением семнадцати веков человеческой

истории было то, что евреи, благодаря своим мудрым талмудистским

правителям, смогли в эту эпоху сохранить свою полную обособленность от

других народов.

  Бесспорно это было немалым достижением; ничто в истории не может

сравниться с тем вредом, который принес человечеству этот успех сионских

мудрецов. Их Талмуд оказался надежной "оградой вокруг закона" и смог

семнадцать столетий успешно противостоять действию центробежных сил,

вовлекавших евреев в общечеловеческий поток жизни.

  Пока талмудисты укрепляли свои ограды, принявшие христианство

европейцы непрерывно трудились, обогащая свою жизнь его моральными

ценностями, уничтожив рабство и крепостничество, устранив неравенство и

привилегии, и возвысив достоинство человека. Это был процесс

"эмансипации" человечества, который к началу 19-го века восторжествовал

над кастовой системой абсолютизма.

  Евреи, под руководством своих талмудистских вождей, играли в борьбе

за эту эмансипацию ведущую роль. Само по себе, это казалось естественным,

поскольку для всех христиан, с самого начала, смысл эмансипации был в

обретении свободы всеми людьми, вне зависимости от расы, класса или веры.

  В этом была сама суть борьбы: иное или меньшее лишило бы борьбу всякого

смысла.

  Тем не менее налицо был явный парадокс, часто смущавший и

тревоживший народы, среди которых жили евреи. Их "закон" провозглашал

теорию господствующей расы в самой непримиримой и враждебной форме,

какую только могло представить себе человеческое воображение. Как же

могли евреи нападать на национальное самосознание других народов? Как

могли евреи добиваться уничтожения всех барьеров между людьми, в то

время как они сами воздвигли еще более высокие барьеры между собой и

всеми остальными? И, с другой стороны, если по их истории Бог создал мир

специально для их господства, запретив им смешиваться с "низменными"

созданиями, то как могли они жаловаться на дискриминацию?

  События последних ста пятидесяти лет дали ясные ответы на эти

вопросы. Евреи хотя и боролись за эмансипацию, но их целью в этой борьбе

вовсе не была великая идея человеческой свободы, поскольку иудейский

"закон" принципиально эту идею отвергал.

  Правители еврейства стремились не к свободе, а к власти над другими

народами, и они ясно видели, что для достижения этой власти нужно

уничтожить их законные правительства, а самым верным путем к этому был

лозунг эмансипации.

  Таким образом т.н. эмансипация открыла двери для непрерывного

вмешательства революционных сил в жизнь народов, разрушив законное

правительство, революционеры должны были придти к власти, являясь, в

свою очередь, ставленниками талмудистов и действуя по их указаниям и под

их контролем. Тем самым должен был быть осуществлен Моисеев Закон, а

Западу уготован конец Вавилона.

  События 20-го века ясно показывают, что именно над этим планом

работали талмудистские старейшины в продолжении всего третьего периода

истории Сиона, т.е. с 70 по 1800 г.г. по Р.Х. Слово "эмансипация" означало

совершенно различные вещи для христианских народов Европы, среди

которых жили евреи, и для талмудистских вождей еврейства. Для народных

масс эмансипация была концом неравенства и закрепощения; для

могущественной секты она была только началом, средством для достижения

совершенно противоположной цели: наложения на людей оков нового, еще

более жестокого рабства.

  В этом предприятии таилась серьезная опасность. С уничтожением

барьеров между людьми мог быть уничтожен барьер между евреями и

другими народами; это свело бы на нет все планы талмудистов, уничтожив

силу, которую нужно было сохранить для разрушения других народов с

помощью "эмансипации".

  Это почти и произошло в четвертом периоде истории Сиона: столетие

эмансипации (1800-1900 по Р.Х.) принесло с собой угрозу "ассимиляции". В

столетие "свободы" многие евреи и в Западной Европе, и в Новом Свете за

океаном пытались сбросить цепи иудейского "закона" и влиться в жизнь

других народов. Именно поэтому сионистский историк Кастейн считает

девятнадцатое столетие темнейшим периодом еврейской истории; грозила

смертельная опасность, что евреи смогут принять участие в

общечеловеческой истории, но к счастью - для Кастейна - эту опасность

удалось предотвратить. С нескрываемым ужасом он рассуждает о том, как

ассимиляция могла бы разрушить защитные барьеры иудейской расы и веры.

  Эмансипационное движение среди евреев 19-го века для него глубоко

ретроградно, и он благодарит Бога за то, что "сионистская идеология" спасла

евреев от ассимиляции.

  Следующий, пятый период истории еврейства начался на переломе 20-

века, и в нем мы живем в настоящий момент. Ограды талмудистского закона

смогли устоять, и к концу четвертого периода своей истории евреи,

полностью "эмансипированные" в понятии "3апада", в действительности

продолжали оставаться обособленными от всех остальных под охраной

собственного закона. Кто пытался освободиться в сторону "ассимиляции",

загонялись обратно в племенную ограниченность мистическими силами

еврейского национализма.

  С помощью эмансипации правящей еврейской секте удалось достичь

власти над нееврейскими правительствами и добиться второго "возвращения"

в обетованную землю. Этим был восстановлен Закон 458 г. до Р.Х., с его

миссией разрушения других народов и господства над ними. В вены мирового

еврейства был влит яд шовинизма и действие этого яда будет с течением

времени усиливаться. Власть секты над правительствами Запада была умело

использована для достижения намеченной цели. И весь мучительный процесс

современного разрушения Запада - результат честолюбивых замыслов

Сиона, возрожденных из древности и ставших в 20-ом веке мерилом западной

политики.

  К моменту написания этой книги пятый период еврейской истории

длится всего полвека (рукопись была закончена в 1956 г. - прим. перев.), но

достигнутые результаты оказались весьма внушительными. "Моисеев Закон"

навязан западным народам и они фактически живут под его контролем;

правит он, а не их собственные законы. Политическим и военным операциям

двух мировых войн было придано направление, служившее сионистским

амбициям, а миллионы погибших и все богатства Запада пошли им на пользу.

  Сорок лет непрерывного кровопролития в Палестине - только начало.

  Третья мировая война в любой момент может начаться там и

распространиться на весь мир, но даже если она началась бы в другой части

земного шара, она неизбежно служила бы честолюбию Сиона, которое не

будет окончательно удовлетворено до тех пор, пока евреями не будет

завоевана гораздо более обширная территория на Ближнем Востоке, не будут

низвержены "другие боги" и порабощены "все народы".

  Кастейн видит в этом пятом периоде еврейства его золотой век, в

котором "будет восстановлен ход истории", по прошествии и ликвидации

маловажного и не имеющего исторического смысла промежутка, известного

как христианская эра, а сионизм, преступно лишенный, по его мнению, в 70 г.

  по Р.Х. предназначенного ему мирового господства, преодолеет этот

"перерыв" в истории и вступит в законные права наследства.

  Пока что, однако, наша повесть достигла третьего и самого

продолжительного из всех пяти периодов истории еврейства: в этом периоде

талмудистские Книжники в Ямнии с беспримерным старанием расширяли

паутину "закона" с его бесконечными разветвлениями, из которых ни один

еврей не мог больше вырваться без весьма печальных для себя последствий.

  Таким путем было достигнуто нечто почти невозможное: в течение 17-ти

веков рассеянный по всему миру народ был воспитан в изоляции от

остального человечества и подготовлен для своей разрушительной миссии в

20-ом веке христианской эры.

  Мы переходим теперь к более близкому рассмотрению этого

любопытного периода подготовки и организации, в ходе которого была

построена "ограда" вокруг иудейского закона, чтобы никакая "свобода" не

могла совратить избранный народ или притупить его разрушительную силу.

 Глава 14

 КОЧУЮЩЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

  Фарисейские старейшины, переселившиеся в Ямнию еще до разрушения

Иерусалима в 70 г. по Р.Х., ставили себе целью, как в свое время левиты в

Вавилоне, установить новый центр власти и контроля, чтобы держать в

повиновении рассеянную теперь по всему миру организацию. Они привезли с

собой богатый опыт из Иерусалима и Вавилона, вместе с накопленными вековыми

тайнами управления, и образовали своего рода кочующее правительство,

которое с тех пор и до сегодняшнего дня осуществляет власть над евреями.

  Еще накануне последних сражений с римлянами, пишет Кастейн,

"...группа учителей, ученых и воспитателей переправилась в Ямнию,

возложив на свои плечи судьбу целого народа и приняв ответственность за

нее в последующие века... в Ямнии были созданы центральные органы

управления еврейского народа... Как правило нация, разгромленная так

жестоко как еврейская, должна была погибнуть. Но еврейский народ не

погиб... он уже раньше, во времена вавилонского плена, научился

приспособляться к обстоятельствам... и он пошел этим путем и на сей раз".

  Древний Синедрион, источник законодательной, административной и

юридической власти, был восстановлен в Ямнии под другим названием.

  Сверх того была создана Академия для дальнейшей разработки Закона.

  Книжники и здесь продолжали далее распознавать мысли Иеговы, трудясь

над толкованием закона, уже столько раз якобы облеченного в окончательную

форму. Поскольку, согласно иудейским догматам. Закон должен был

регулировать все без исключения отправления человеческой жизни в

постоянно изменяющихся условиях, он, естественно, никогда не мог, и не

может до сих пор, быть закончен и должен постоянно дополняться.

  Кроме этой постоянной необходимости пересмотра Закона, возник еще

новый фактор, христианство, и нужно было определить отношение к нему

Закона. Так прежни закон, т.е. Тора, получил обширное дополнение в виде

Талмуда, вскоре приобретшего равный и даже еще больший авторитет.

  Закон, исходивший из Ямнии, "воздвиг непреодолимый барьер против

внешнего мира", принудил к подчинению "смертельно строгой" дисциплине

и держал новообращенных в должном почтении. Целью всего этого было

сделать жизнь евреев совершенно отличной от жизни других народов. Любой

закон, решенный в Синедрионе большинством голосов, становился

обязательным для иудейских общин в рассеянии; "неподчинение

наказывалось отлучением, что полностью исключало провинившегося из

общины". Так был "окончательно установлен центр этого круга, и сам круг в

виде закона, обнесенного стеной вокруг управляемого им народа".

  Во время этого же периода (до того, как христианство стало

официальной религией Рима) "центр" в Ямнии издал секретный указ,

разрешавший евреям приспосабливаться к обстоятельствам и, в случае

нужды, переходить в "языческие религии", для вида отказываясь от своей

веры.

  Управление из Ямнии длилось около столетия, после чего центр

переехал в Ушу в Галилее, где снова был восстановлен Синедрион. "Иудаизм

обосабливался, все сильнее оттачивая свои особые черты". В это же время

была выработана специальная формула проклятия для еврейских христиан. В

320 г. по Р.Х. римский император Константин принял христианство, издав

законы, воспрещавшие браки между христианами и евреями и запрещавшие

евреям держать рабов - христиан. Эта естественная реакция на расовую

дискриминацию и "рабовладение инородцами", предписывавшиеся

талмудистским правительством в Уше, была, разумеется, тут же объявлена

новым "преследованием", и, чтобы избежать его, центр вновь переселился

назад в Вавилон, где еще жила иудейская колония, которая 800 лет назад

предпочла остаться там, не пожелав переселяться в Иерусалим.

  Талмудистское правительство обосновалось в Суре, а Академия

переселилась в Пумбедиту. Талмуд, начатый В Ямнии и Уше, был закончен в

Суре и Пумбедите. Евреи, где бы они ни жили, "были окружены кольцом

громадных размеров и колоссальной эластичности"; мистический круг страха

и предрассудков стягивался все туже и туже.

  В Суре правил т.н. Экзиларх, князь плена из дома Давида, однако со

временем он превратился всего лишь в символическую личность. После

этого, т.н. президент Академии, фактически первосвященник и премьер-

министр, "устанавливал правила и предписания не для одних только

вавилонских евреев, но и для всего еврейства...Евреи всего мира признавали

вавилонские академии своим верховным центром и считали обязательными

для себя все издаваемые ими законы". Так были закабалены и подчинены

власти талмудистов в Вавилоне эти нации внутри наций и государства в

государствах.

  Суть догмы оставалась той же, как ее создали и навязали своему

народу еще Иезекииль, Ездра и Неемия, но теперь Талмуд сменил Тору, как

Тора в свое время сменила "устное предание". Руководители академий в Суре

и Пумбедите назывались "гаонами" и начали осуществлять полную власть над

рассеянными по всему миру евреями. Призрачные экзилархи, впоследствии

именовавшиеся "назимами" или князьями, назначались или утверждались

ими, а синедрион вынужден был передать им свои полномочия, или же был их

лишен. Если где-либо среди мирового еврейства возникали сомнения насчет

толкования или применения Закона в любом вопросе повседневной жизни,

дело передавалось на рассмотрение Гаоната. В далеком Вавилоне от имени

Иеговы выносились суждения и решения, так называемые "Ответы Гаоната",

обязательные для всего мирового еврейства, и неподчинение им каралось

отлучением.

  Талмудистское рабство нависло над рассеянным еврейством "как тесно

сплетенная сеть.., над их праздниками и буднями, над их делами и молитвами,

над всей их жизнью и каждым их шагом... в жизни еврея ничто не должно

было происходить случайно или по его собственному решению". Это был

абсолютный деспотизм, отличавшийся от других только расстоянием между

деспотами и их подчиненными. В условиях благих намерений, сообщество,

управляемое такими методами, может оказать благотворное влияние на жизнь

окружающих его народов; при злых, разрушительных намерениях такая

система внутри других народов действует как заряд динамита в скале,

взрываемой с далекого расстояния..

  В продолжении шестисот лет талмудистское правительство в Ямнии,

Уше и Суре оставалось в родных, восточных землях, где его характер был

близок и понятен окружающему населению. Оно знало его и умело-либо

мириться с жестокой племенной доктриной,-либо ей противостоять, если им

не слишком мешали чужие власти: можно было найти компромисс для

повседневного мирного существования.

  Затем произошло событие, результатом которого стали грозные

потрясения нашего времени: талмудистское правительство переселилось в

христианскую Европу, обосновавшись среди народов, для которых их догма и

методы были не только чужды, но вообще непостижимы. Это привело, в ходе

столетий, к постоянным столкновениям чуждой веры и амбиций с интересами

местного населения, что продолжается и в наше время.

  Характеры обеих сторон были совершенно различны; люди Запада,

(особенно в северных широтах) по своей природе прямодушны, они не

скрывают своих целей и открыто говорят о своих планах, а христианство

укрепило эти врожденные черты характера. Чуждая сила, пришедшая к ним,

обладала прямо противоположными качествами: восточной утонченностью и

заговорщической скрытностью; употребляя слова только для маскировки

действительных целей. По сравнению с людьми Запада, это давало ей

большие преимущества.

  Уход евреев в Европу был результатом завоеваний Ислама. Арабы под

знаменем пророка изгнали римлян из Палестины, а власть в стране перешла в

руки ее природных обитателей, живших там около 2000 лет до того, как в ней

появились первые иудейские поселенцы. Владычество арабов продолжалось

около 900 лет, до 1517 г., когда Палестину завоевали турки.

  Немалый интерес представляет сравнение того, как относились к

пленным магометане и иудеи. Приказ калифа арабским завоевателям в 637 г.

  по Р.Х. гласил: "Вы не должны быть вероломными, нечестными или

невоздержанными, не должны увечить пленных, убивать детей и стариков,

рубить или сжигать пальмы или фруктовые деревья, убивать овец, коров иди

верблюдов. Не трогайте тех, кто посвящает себя молитве в своей келье".

  Приказ "Иеговы", согласно Второзаконию 20, 16 говорит об ином: "А в

городах сих народов, которых Господь Бог твои дает тебе во владение, не

оставляй в живых ни одной души".

  Из Палестины ислам распространил свои владения на всю Северную

Африку, и многочисленные евреи оказались под его властью. Затем арабы

повернули против Европы и вторглись в Испанию, а с ними тень

талмудистского сионизма нависла и над Западом. Как известно из истории,

евреи "деньгами и людьми поддерживали" завоевания мавров. Они шли вслед

за завоевателями, относившимися к ним чрезвычайно благосклонно, и город

за городом передавался под контроль евреев. О евреях было сказано даже в

Коране: "...их целью будет сеять на земле разлад", и армии ислама сильно

помогли в достижении этой цели.

  Христианство в Испании ушло в подполье. Это создало благоприятные

условия для талмудистов, и они перенесли свой центр из Вавилона в

Испанию. Начался тот процесс, результаты которого мы переживаем в наше

время, и Кастейн пишет: "Еврейство, будучи разбросано по лицу земли, все-

таки стремилось создать фиктивное государство, взамен потерянного, и

общий центр управления... Теперь было сочтено выгодным расположить этот

центра Испании, и сюда было перенесено с Востока национальное

управление. Как в свое время, волей Провидения, Вавилон сменил Палестину,

так сейчас Испания заняла место Вавилона, который не мог больше

функционировать как центр иудаизма. Все, чему мог послужить Восток, уже

было достигнуто. Там были выкованы цепи, которыми каждый мог привязать

себя к Талмуду, чтобы не быть проглоченным окружающей средой".

  Заметим только, что люди редко по собственной воле связывают себя

цепями, выкованными для них. Как бы то ни было, еврейский плен был столь

же тесен, как и раньше, может быть даже еще теснее, но это было, разумеется,

делом самих евреев.

  То, что еврейское правительство переселилось в Европу, стало для

Запада фактом первостепенного значения. Разрушительная идея и

управляющий ею центр вторглись теперь на континент. Талмудистское

правительство еврейской нации внутри наций продолжало свою деятельность

с испанской территории. Гаонат издавал свои декреты, талмудистская

Академия обосновалась в Кордове; время от времени существовал даже

Номинальный Экзиларх, правивший евреями.

  Все это делалось под защитой ислама. Мавры, как до них Вавилон и

Персия, были весьма благосклонны к этой силе, жившей в их среде. Для

испанцев облик завоевателя все больше и больше напоминал еврея, и все

меньше и меньше мавра. Завоевателями были мавры, но власть перешла в

еврейские руки. На глазах всего мира происходило одно и то же, сначала в

Вавилоне, затем в Испании, а в последние столетия то же повторяется и в

больших странах Запада.

  Господство мавров в Испании длилось почти 800 лет. Затем

последовали освободительные войны, и когда в 1492 году Испания

окончательно сбросила это долгое иго, то не только мавры, но и евреи были

изгнаны. Их отождествляли с правлением чужеземцев, с которыми они

прибыли в страну, и когда кончилось чужое господство, выгнали и евреев.

  "Центр" талмудистского правительства был после этого переведен в

Польшу. Это произошло около четырехсот лет тому назад, и с этого момента

история Сиона окутывается тайной: Почему местом для правительства была

избрана Польша? До этого времени в анналах истории не было никаких

следов более или менее значительной миграции евреев в Польшу.

  Наводнившие завоеванную маврами Испанию евреи пришли из Северной

Африки и, покидая ее, они в массе своей вернулись туда же или переехали в

Египет, Палестину, Италию, Турцию и на Греческие острова. Другие их

колонии существовали уже ранее во Франции, Германии, Голландии и

Англии, теперь они росли за счет переселенцев из Испании. Но нет никаких

данных о сколько-нибудь значительном переселении испанских евреев в

Польшу, ни о массовой иммиграции евреев в Польшу когда-либо раньше.

  Однако, когда в начале 16-го века "центр" иудаизма был перенесен в

Польшу, "там начало существовать еврейское население числом в

несколько миллионов", как пишет Кастейн. Однако миллионные населения не

начинают неожиданно "существовать". Кастейну это также ясно, но, вместо

того, чтобы дать объяснение, он затемняет эту историю, отмечая, как бы

мимоходом, что размер этой общины, о которой до тех пор ничего не было

известно, "зависел более от эмиграции, по-видимому из Франции, Германии и

Богемии, чем от какой-либо иной причины". Он не объясняет, какие иные

причины он мог бы иметь в виду, и для обстоятельного историка довольно

странно в данном случае ограничиваться произвольными догадками.

  Заметим, однако, что если сионистские историки обходят какую-либо

проблему стороной, то достаточно присмотреться внимательнее, и дело

выплывает наружу. Так и в данном случае, неловкая увертка Кастейна

пытается скрыть важнейший факт в истории Сиона, а именно то, что мировой

"центр" еврейского правления был в это время перенесен в район

наибольшего скопления народа, неизвестного до тех пор, как еврейского, и

фактически никогда им в буквальном смысле слова и не бывшего. В нем не

было никакой иудейской крови (а надо сказать, что к этому времени

иудейская кровь почти полностью иссякла даже среди западноевропейских

евреев), а их предки никогда не знали Иудеи, будучи взращенными на

татарской земле. Это были хазары - народ тюрко-монгольской расы,

обращенные в иудаизм в 7 веке нашей эры - единственный в истории

случай, когда большая масса людей чуждой крови приняла иудейство

(поскольку Идумеи все же были "братьями" по крови).

  Можно только догадываться, почему талмудистские старейшины

разрешили и поощряли переход хазар в иудейство; без этого прилива новой

крови "еврейский вопрос", по-видимому, давно уже был бы разрешен,

перестав попросту существовать.

  Это событие (о котором в одной из следующих глав будет сказано

подробнее) имело для Запада жизненное, а может быть даже и смертельное

значение. Естественный инстинкт подсказывал Европе, что главная опасность

для ее существования всегда грозила из Азии. С момента переноса еврейского

"центра" в Польшу азиаты начали двигаться на запад под маской "евреев",

приведя Европу в ее нынешнее критическое состояние. Их обращение в

иудейство произошло настолько давно и они проживали так далеко от

Европы, что западный мир никогда ничего бы о них не узнал, если бы

талмудистский центр не был основан среди них, сгруппировав их вокруг себя.

  Когда они стали известны в Европе, как "восточные евреи", то им

помогла переделка слов "иудаист" или "иудей" в "еврея", поскольку

разумеется никто никогда не поверил бы, что они были иудеями или

выходцами из Иудеи. С той поры, как они стали руководителями еврейства,

догма "возвращения" в Палестину стала проповедоваться от имени народа, не

имевшего ни капли семитской крови, ни даже намека на палестинское

происхождение их предков. Талмудистское правительство управляло с тех

пор армиями совершенно чуждого ему народа азиатского происхождения.

  Опять, на этот раз в Польше, было основано по сути независимое

государство в государстве, снова воспользовавшееся благосклонностью

коренного населения к пришельцам. И снова, как и раньше, и как много раз

позже, талмудистские евреи оказались непреклонно враждебными по

отношению к приютившему их народу.

  Кастейн дает нам описание этого независимого еврейского

правительства в польской фазе его существования. Талмудистам было

разрешено выработать собственную "конституцию", и в 16-17 веках евреи

жили в Польше под управлением совершенно автономного правительства.

  Как пишет Кастейн, это правительство создало "железную систему полной

автономии и железную религиозную дисциплину, неизбежно отдавшую

власть в руки правящей олигархии и приведшую к появлению мистицизма в

его крайней степени" (мы видим здесь аналогию с тем, как в наше время

вырастали под железной дисциплиной и в строгой изоляции

коммунистические и сионистские революционеры).

  Автономное талмудистское правительство получило название Кагала.

  На собственной территории Кагал был полновластным правительством под

польским протекторатом. Он облагал налогами гетто и общины, выплачивая

польскому правительству определенную сумму. Он издавал законы,

регулировавшие все без исключения отношения и сделки между евреями, и

имел право привлекать к ответственности, судить, осуждать или освобождать.

  Номинально эта власть не имела права осуждать на смерть, однако, как пишет

известный еврейский историк нашего времени, Сало Барон: "В Польше, где

еврейский суд не имел права смертной казни, процветала внесудебная

практика линчевания и она открыто поощрялась раввинами, например

Соломоном Лурия". (Эта цитата показывает, что скрывается за частыми, хотя

и весьма осторожными ссылками Кастейна на "железную дисциплину",

"безжалостную дисциплину", "смертельно суровую дисциплину" и т.п.)

Фактически в Польше было воссоздано еврейское государство,

управляемое талмудистами. Кастейн пишет: "Такова была конституция

еврейского государства, насажденного на чужой земле, окруженного стеной

чужестранных законов со структурой, частью собственной, частью

навязанной. У него был свой собственный еврейский закон, свое священство,

свои школы и свои социальные учреждения, а также свои представители в

польском правительстве... фактически, налицо были все элементы, создающие

государство... Это было достигнуто в немалой степени, благодаря

сотрудничеству польского правительства".

  В 1772 г. произошел раздел Польши и эта громадная община

"восточных евреев", сплоченная как государство в государстве, оказалась

разъединенной новыми государственными границами, причем большая ее

часть оказалась в пределах России. В этот момент, впервые за два с

половиной тысячелетия и меньше, чем за двести лет до наших дней "центр"

еврейского правительства вдруг исчезает из поля зрения. До 1772 года он

существовал непрерывно: в Иудее, Вавилоне, снова в Иудее, в Галилее, опять

в Вавилоне и, наконец в Испании и в Польше.

  По Кастейну, "центр прекратил свое существование"; читателям

внушается, будто с этого момента централизованного контроля над мировым

еврейством больше не существовало. В действительности, однако, как вся

прошлая история долгого и мощного существования этого центра, так и

важнейшие события последующего столетия, опровергают это утверждение.

  Сам Кастейн выдает истину, с торжеством сообщая далее, что в 19-ом

столетии "оформился еврейский интернационал". Не подлежит ни малейшему

сомнению, что "центр" продолжал существовать и после 1772 года, но

работал тайно. Последовавшие события ясно показывают, почему ему

выгодно было уйти в подполье.

  Наступившее за этим столетие было эпохой революционных заговоров,

коммунистических и сионистских - этих двух доминирующих политических

движений нашего века. Талмудистский "центр" был одновременно и центром

этого заговора. Оставаясь открытым, он сделал бы видимым и источник этой

конспирации, а заодно и отождествил бы восточных, талмудистских евреев с

этим заговором.

  Положение стало ясным, когда в результате революции 1917 года

Россия оказалась под властью правительства, состоявшего почти из одних

только евреев. Однако, к этому времени власть евреев над европейскими

правительствами была уже столь велика, что вокруг характера этого нового

"русского" правительства был организован заговор молчания. Если бы

международный центр оставался видимым, то европейские народы вовремя

распознали бы, что правительство талмудистского еврейства, борясь на

словах за "эмансипацию", в действительности подготовляло революции для

уничтожения всего того. что народы могли бы в результате этой эмансипации

выиграть.

  Только русские, среди которых к тому времени жила самая

многочисленная из еврейских общин в мире, хорошо знали, что произошло.

  Цитируем Кастейна: "Русским всегда казалось странным, что евреи не желали

смешиваться с окружающим населением, и они пришли к выводу, что тайный

еврейский Кагал преследовал свои особые цели, и что существовал также и

Всемирный Кагал". Говоря далее о "еврейском интернационале" 19-го

столетия, Кастейн сам подтвердил правильность этого русского вывода.

  Другими словами, "правительство" продолжало действовать, хотя и

тайно, а возможно и в видоизмененной форме, на которую намекает Кастейн

словом "интернационал". Есть основания считать, что в настоящее время

"центр" не расположен в какой-либо одной стране, и что, хотя его власть

сконцентрирована главным образом в Соединенных Штатах Америки, она

осуществляется в форме директората, размещенного внутри многих

государств и работающего согласованно, поверх голов правительств и

народов этих стран. В период таинственного исчезновения "центра" с

поверхности, русские, оказывается, были осведомлены лучше других и их

предположения оказались совершенно правильными.

  Сейчас уже нет особого секрета в том, как этот международный

директорат получает и осуществляет свою власть над нееврейскими

правительствами; за последние полвека собрано достаточно достоверной и

открыто опубликованной информации по данному вопросу, и в нашей книге

ниже мы осветим его подробнее. Гораздо труднее понять многовековое

закабаление еврейства, рассеянного по всему миру: как удается маленькой

секте держать этот народ в тисках примитивного племенного закона в течение

двадцати пяти столетий?

  В следующей главе мы постараемся показать методы, применявшиеся в

течение самого долгого периода истории Сиона - талмудистского периода,

длившегося с 70 по 1800 г.г. по Р.Х. В этих методах так много чисто

восточного и азиатского, что западному уму они часто непостижимы; они

гораздо понятнее тем, кто познал эти методы на собственном опыте жизни

среди "восточных евреев" перед второй мировой войной, или в странах, где

власть находится в руках тайной полиции и держится на страхе и терроре.