51. (1) &qu�е, о квириты, опостылели пререкания с народными

трибунами, что главным утешением в горьком изгнании служила мне такая

мысль: пока я живу в Ардее, все эти распри от меня далеко. И потому я бы

никогда не вернулся, хотя бы вы тысячу раз звали меня назад в сенатских

постановлениях и народных наказах. (2) Да и теперь меня побудила вернуться

отнюдь не перемена в настроениях, но ваше злосчастье: ведь речь уже шла не

о том, оставаться ли в отечестве лично мне, а о том, останется ли оно само

тем, чем было. Сегодня я с удовольствием промолчал бы, не привлекая к себе

внимания, если бы и то, что происходит теперь, не было битвой за отечество,

а не прийти ему на помощь, пока есть силы, и для других-то постыдно, а для

Камилла и вовсе нечестиво. (3) Зачем же мы за него воевали, зачем вызволили

отечество из осады, вырвали из рук врага, если теперь сами бросим то, что

освободили? Когда победителями были галлы, когда весь город принадлежал им,

Капитолий с Крепостью все-таки оставались у римских богов и граждан, они

продолжали там жить. Так что же, теперь, когда победили римляне, когда

Город отвоеван, покинуть уже и Крепость с Капитолием? Неужто удача наша

принесет Городу большее запустение, чем наша неудача? (4) Если бы даже не

было у нас святынь, что появились одновременно с Городом и передаются из

поколения в поколение, все равно я считал бы происшедшее ныне с римским

государством достаточно знаменательным, чтобы отучить людей от

пренебрежения к почитанию богов. (5) И в самом деле, взгляните на те удачи

и неудачи, что приключились за многие годы: вы обнаружите, что все хорошее

проистекало от смирения перед богами, все плохое - от неуважения к ним. (6)

Возьмем прежде всего вейскую войну: с какими мучениями мы ее вели, сколько

лет - а закончилась она не прежде, чем по наущению богов была спущена вода

из Альбанского озера. (7) Ну а это неслыханное несчастье нашего города?

Разве оно разразилось раньше, чем был оставлен в небрежении небесный глас,

возвещавший, что грядут галлы? Разве не осквернили наши послы право

народов? Разве не оставили мы этого без внимания, тогда как должны были их

выдать? И все из-за безразличия к богам. (8) Мы заплатили столь ужасную

цену богам и людям, дабы в своем порабощении, поражении и выкупе явить

назидание всему миру. (9) Наконец, и самое несчастье наставляло нас в

благочестии: мы бежали на Капитолий, к богам, к престолу Юпитера Всеблагого

Величайшего; мы частично укрыли в земле, а частично увезли от вражьих глаз

в соседние города наши святыни, и это в то время, как гибло наше

собственное имущество; оставленные богами и людьми, мы все же не допустили

прерваться нашему священному культу. (10) И потому боги вернули нам

отечество, победу, военную славу предков, уже было потерянную. И по их же

воле настал для врагов час ужаса, бегства и поражения, поскольку те ослепли

от алчности и при взвешивании золота бесчестно нарушили договор".

52. (1) "Вот насколько человеческие дела зависят от почитания или

небрежения волей богов. Мы еще только всплываем со дна после того

чудовищного крушения, которое наш корабль претерпел по нашей вине. Видя все

это, неужто вы не чувствуете, квириты, какое готовите новое кощунство? (2)

Наш город заложен в добрый час, при свершении ауспиций. В нем нет ни одного

места, которое не было бы исполнено святынь и богов. Для наших

торжественных жертвоприношений места установлены с не меньшим тщанием, чем

время их проведения. (3) Неужели же, квириты, вы готовы покинуть всех этих

богов, как наших общих, так и семейных? Насколько же ваши поступки не

похожи на поведение превосходного юноши Гая Фабия, который недавно, во

время осады, вызвал восхищение не только у вас, но - не меньшее - и у

врагов! Ведь он спустился с Крепости и прошел среди галльских копий, чтобы

сотворить на Квиринальском холме жертвоприношения по обычаю рода Фабиев.

(4) Так неужели же прилично, не изменив семейным святыням даже и на войне,

в мирное время забросить святыни государственные, самих римских богов?

Может ли быть, чтобы понтифики и фламины меньше заботились о

государственных священнодействах, нежели частное лицо - о родовом

установлении? (5) Кто-то может сказать, что, мол, то же самое мы будем

исполнять и в Вейях или станем присылать оттуда сюда жрецов - пусть они

исполняют. (6) Но ни то ни другое невозможно без нарушения обрядов. Не буду

говорить обо всех святынях и обо всех богах вообще - но вот на пиру в честь

Юпитера дозволено ли приготовить подушки где бы то ни было, кроме

Капитолия132? (7) А что сказать о вечном огне Весты, о статуе, что хранится

в ее святилище как залог владычества133? Что сказать о ваших священных

щитах134, о Марс Градив и ты, о Квирин-отец? Ужель оставить на поругание

все эти святыни, из коих одни суть ровесники города, а иные и старше его?

Смотрите, какая огромная разница между нами и нашими предками; (8) они

завещали нам совершать священнодействия на Альбанской горе и в Лавинии135,

они считали кощунством переносить к нам в Рим обряды вражеских городов, мы

же не видим скверны и в том, чтобы свои собственные перенести во вражеский

город Вейи.

     (9) Вспомним, сколько раз священнодейства возобновлялись из-за того,

что была пропущена какая-нибудь часть дедовских обрядов, будь то по

неуважению или случайно. А между тем что же послужило к исцелению

государства, изнуренного вейской войной, как не возобновление таинств и

ауспиций после альбанского чуда? (10) Будто в память о древних заповедях,

мы перенесли в Рим и чужеземных богов и учредили новые культы: недавно

привезенная из Вей царица Юнона была освящена на Авентине - что за

торжественный это был день, как достойно он прошел благодаря великим

стараниям матрон! (11) В честь голоса, провещавшего на Новой улице, мы

постановили возвести храм Айю Локутию. Мы добавили к числу других

празднеств Капитолийские игры и по предложению сената учредили для них

новую коллегию. (12) Зачем же все это было нужно, если мы собрались

оставить город Рим одновременно с галлами, если окажется, что в течение

стольких месяцев мы выдерживали осаду на Капитолии не по своей воле, но

из-за страха перед неприятелем?

     (13) До сих пор мы говорили о святынях и о храмах. А что же сказать о

жрецах? Неужто вам даже в голову не приходит, какой грех здесь совершается?

Ведь весталки могут жить лишь в одном месте, откуда их ничто не стронет,

кроме падения Города; для фламина Юпитера кощунственным считается провести

вне Города даже одну ночь. (14) Что же, вы собираетесь сделать римских

жрецов вейскими? Неужели, о Веста, покинут тебя твои весталки, а фламин

своим житьем на чужбине навлечет великий грех на себя и государство?

     (15) Далее. Какому забвению, какому небрежению мы предаем те

государственные церемонии, что принято производить по свершении ауспиций, -

ведь почти все они проводятся внутри померия136? (16) Где можно с

ауспициями собирать куриатные комиции, которые решают вопросы войны, где

устраивать центуриатные комиции, на которых вы избираете консулов и военных

трибунов, как не в обычайных местах? Уж не перевести ли и это в Вейи? (17)

Или пусть народ с великими неудобствами собирается ради комиции сюда, в

город, оставленный богами и людьми?"

53. (1) "Но, с другой стороны, нам возражают, что хоть такое деяние и несет

с собой скверну, хоть оно и не может быть ничем искуплено, но сами

обстоятельства заставляют покинуть опустошенный пожарами и разрушениями

Город и переместиться в совершенно невредимые Вейи. (2) Ведь тогда неимущим

плебеям не придется терпеть неудобств, заново отстраиваясь здесь. Вот такой

выдвигают предлог, но я думаю, квириты, что степень его искренности понятна

и без моих объяснений. Вы же помните, что этот самый вопрос о нашем

переселении в Вейи поднимался еще до прихода галлов, а ведь тогда-то Город

был цел, еще не было разрушено ни одно здание, ни частное, ни общественное.

(3) Смотрите, трибуны, сколь различны мое и ваше предложения: вы считаете,

что если раньше это было не обязательно, то теперь, во всяком случае, это

нужно сделать; я же, наоборот,- не удивляйтесь, пока не услышите, что я

имею в виду,- если тогда, при полной невредимости Города, я готов был бы

согласиться на переселение, то теперь уж, во всяком случае, нахожу

невозможным покинуть эти руины. (4) Ведь тогда причиной нашего перемещения

в завоеванный город стала бы победа, что вовеки служило бы источником славы

для нас и наших потомков. Теперь же подобное переселение способно принести

славу лишь галлам, нам же - жалость и презрение. (5) В нас будут видеть не

победителей, оставивших отечество, но побежденных, которые не смогли его

сохранить: все это заставило нас бросить родные пенаты и бежать в

добровольное изгнание из того города, который мы не сумели уберечь. Значит,

пусть все видят, что галлам под силу разрушить Рим, а римлянам его

восстановить не под силу? (6) Не хватает только, чтобы новые орды галлов

явились сюда - известно ведь, сколь огромно их число,- и сами поселились в

городе, который они некогда захватили, а вы покинули! Может, вы и это

готовы попустить? (7) А если переселиться в Рим возжелают не галлы, а ваши

давнишние враги - эквы, вольски? Может, пусть они будут римляне, а вы

вейяне? Или вы предпочитаете, чтобы это место оставалось хоть пустыней, да

вашей, чем снова стало городом, но вражьим? Мне и то и другое кажется равно

кощунственным. Неужели вы допустите до такого бесчестья, до такого

поношенья только оттого, что вам лень строиться? Пусть в целом городе не

осталось никакого жилья, (8) которое было бы лучше и удобнее, чем

знаменитая лачуга зиждителя нашего137; не лучше ли ютиться в хижинах,

подобно пастухам и селянам, но средь отческих святынь и родных пенатов,

нежели всем народом отправиться в изгнание? (9) Наши пращуры, пришельцы и

пастухи, за короткий срок выстроили сей город, а ведь тогда на этом месте

не было ничего, кроме лесов и болот,- теперь же целы Капитолий и Крепость,

невредимы стоят храмы богов, а нам лень отстроиться на погорелом. Если бы у

кого-нибудь одного из нас сгорел дом, он бы возвел новый, так почему же мы

всем миром не хотим справиться с последствиями общего пожара?"

54. (1) "Ну а допустим, что в Вейях - по злому ли умыслу или случайно -

займется пожар; ветер, как это случается, раздует пламя, и оно пожрет

большую часть города. Мы сызнова начнем приискивать, куда бы переселиться,

в Фидены ли, в Габии ли или в какой другой город, так что ли? (2) Вот до

какой степени отсутствует привязанность к земле отчизны, к той земле, что

мы зовем матерью. Любовь к родине для нас зависит от построек и бревен. (3)

Сделаю вам одно признание, хоть и не следовало бы опять возвращаться к

вашей несправедливости и моему несчастью. Когда я был на чужбине, то всякий

раз, что мне вспоминалась родина, пред мысленным взором вставали вот эти

холмы, поля, Тибр, весь этот привычный для глаза вид и это небо, под коим я

родился и взращен. Квириты, если все это дорого и вам, пусть лучше ваша

любовь теперь понудит вас остаться здесь, чем потом, когда вы уйдете,

иссушит тоской. (4) Не без веских причин боги и люди выбрали именно это

место для основания города: тут есть и благодатные холмы, и удобная река,

по которой можно из внутренних областей подвозить различное продовольствие,

а можно принимать морские грузы. Есть тут и море, оно достаточно близко,

чтобы пользоваться его выгодами, но все же и достаточно далеко, чтобы не

подвергать нас опасности со стороны чужеземных кораблей. Наша область лежит

в середине Италии - это место исключительно благоприятствует городам. И

доказательством тут являются самые размеры столь молодого города, как Рим:

(5) ведь он вступил всего лишь в свой триста шестьдесят пятый год. А между

тем, квириты, вы уже способны вести затяжные войны против стольких исконных

племен и никто не сравнится с вами на войне - ни вольски, союзные с эквами

и имеющие столько сильных укреплений, ни вся Этрурия, обладающая такой

сухопутной и морской мощью и занимающая всю Италию от моря до моря, ни

отдельные города, о которых я и не говорю.

     (6) А коль скоро это так, то, что за напасть, зачем от добра искать

добра? Ведь доблесть ваша еще может вместе с вами перейти в другое место,

но удача отсюда не стронется. (7) Здесь находится Капитолий, где некогда

нашли человечью голову, и знамение это было истолковано так, что сие место

будет главным во всем мире, что станет оно средоточием власти. Здесь

находятся богиня Ювента138 и бог Термин, которые, к вящей радости ваших

отцов, не допустили, чтобы их сдвинули с места, даже когда другие святыни,

согласно птицегаданию, были удалены с Капитолия. Здесь огонь Весты, здесь

щит, упавший с неба. Здесь все боги, которые благосклонны к вам, доколе вы

сами здесь".

55. (1) Передают, что вся речь Камилла произвела большое впечатление, но

особенно та ее часть, в которой говорилось о богобоязненности. Однако

последние сомнения разрешила одна к месту прозвучавшая фраза. Дело было

так. Через некоторое время сенат собрался в Гостилиевой курии для

обсуждения этого вопроса. Случилось, что тогда же через форум строем прошли

когорты, возвращавшиеся из караула. На Комиции центурион воскликнул: (2)

"Знаменосец, ставь знамя! Мы остаемся здесь". Услыхав эту команду, сенаторы

поспешили из курии, восклицая, что они признают ее счастливым

предзнаменованием. Столпившиеся тут же плебеи одобрили их решение. После

этого законопроект о переселении был отклонен, и все сообща приступили к

отстраиванию Города. (3) Черепицу предоставляло государство; каждому было

дано право добывать камень и древесину, кто откуда хочет, но при

ручательстве за то, что дом будет построен в течение года. (4) Спешка не

позволяла заботиться о планировании кварталов, и все возводили дома на

любом свободном месте, не различая своего и чужого. (5) Тут и кроется

причина того, почему старые стоки, сперва проведенные по улицам, теперь

сплошь и рядом оказываются под частными домами и вообще город производит

такое впечатление, будто его расхватали по кускам, а не поделили.