29. (1) П��вания народных трибунов не достигли еще цели, плебеи

прилагали усилия, чтобы трибунами остались те люди, которые вносили

законопроект63, а сенаторы стремились избрать тех, кто его отвергал. Но на

своих комициях64 плебеи одержали верх. (2) Сенаторы же отомстили за это

поражение, утвердив указ о назначении консулов: эта должность была

ненавистна простым людям. Итак, после пятнадцатилетнего перерыва консулами

были избраны Луций Лукреций Флав и Сервий Сульпиций Камерин [393 г.].

     (3) В начале года народные трибуны, уверившись в том, что никто из них

не выступит против закона, стали настаивать на нем с еще большей энергией.

По той же причине против закона выступили консулы. Все граждане были заняты

одним только этим делом, и тут вдруг эквы захватили Вителлию, римскую

колонию в их земле. (4) Так как город был взят ночью, в результате измены,

то большая часть поселенцев, бежав через задние ворота, целыми и

невредимыми добрались до Рима. (5) Вести эту войну по жребию досталось

консулу Луцию Лукрецию. Он выступил с войском, разбил врага в открытом бою

и победителем вернулся в Рим, к схваткам куда более жарким.

     (6) Были вызваны в суд народные трибуны последних двух лет - Авл

Вергиний и Квинт Помпоний65, защита которых, по мнению патрициев, была для

сената делом чести. Никто не вменял трибунам в вину ни уголовного

преступления, ни служебного упущения - они обвинялись лишь в том, что в

угоду сенату опротестовывали трибунские законопроекты. (7) И все же ярость

простого люда оказалась сильнее благодарности сената. Ни в чем не повинных

людей приговорили каждого к уплате десяти тысяч тяжелых ассов, подав тем

самым дурной пример на будущее. Сенаторы были уязвлены. (8) Камилл прямо

обвинял плебеев в преступлении: вот они уже пошли против своих, вот облыжно

засудили трибунов, не понимая того, что сами же этим уничтожили право

трибунского вмешательства. А уничтожение такого права подрывает и

трибунскую власть. (9) Ибо заблуждаются плебеи, если они питают надежду,

что сенаторы будут вечно сносить разнузданное своеволие трибунов. Если с

трибунской властью не удастся справиться при помощи тех же трибунов, то

сенаторы найдут другое средство. (10) И на консулов обрушился Камилл, зачем

они смолчали, зачем стерпели - ведь эти трибуны положились на авторитет

сената и оказались обмануты в своем доверии к государству. Он собирал

сходки, говорил это там во всеуслышание, и ненависть к нему толпы

возрастала день ото дня.

30. (1) Но Камилл непрестанно возмущал сенаторов против предложенного

закона: пусть они помнят, за что им предстоит бороться на форуме в день

голосования - за жертвенники и очаги, за храмы богов и землю, на которой

родились! (2) Что до него самого (если только позволительно вспоминать о

своей славе, когда отечество в опасности), то ему лишь к чести послужило

бы, если бы завоеванный им город был полон людьми, если бы сам он каждый

день вкушал хвалу в городе, воплощающем его славу, если бы постоянно у него

перед глазами был город, изображение которого несли во время его триумфа66,

если бы все ступали по камням, хранящим память о его подвигах. (3) Но

нечестиво переселяться в заброшенный, покинутый бессмертными богами город!

Нельзя, чтобы римский народ жил на полоненной земле, сменив победившую

родину на побежденную.

     (4) Воодушевленные призывами своего вождя, сенаторы - и старые, и

молодые - в день голосования все плечом к плечу явились на форум. Разойдясь

по своим трибам, они со слезами на глазах умоляли сограждан, брали их за

руки, (5) заклинали не покидать отечества, за которое храбро и победоносно

ратоборствовали и они сами, и их пращуры. Они указывали на Капитолий, на

храм Весты, на прочие окрестные святыни: (6) да не станет народ римский

изгнанником, да не уйдет с родной земли, от своих богов-пенатов во вражий

город, да не переведет туда государство, дабы не пришлось пожалеть о взятии

Вей опустевшему Риму!

     (7) Поскольку патриции добивались своего не силой, но мольбами,

перемежая их частыми упоминаниями богов, большая часть народа прониклась

религиозным чувством. Закон был отклонен большинством в одну трибу. (8) Эта

победа вселила в сенаторов такую радость, что на следующий день сенат по

докладу консулов принял решение о разделе вейской земли между плебеями67.

Давали по семь югеров, но в расчет принимались не только отцы семейств, а и

все свободные домочадцы, дабы, одушевленные этой надеждой, плебеи плодились

и множились.

31. (1) Умиротворенный этим даром, простой люд не стал противодействовать

проведению консульских выборов. (2) Консулами были избраны Луций Валерий

Потит и Марк Манлий, впоследствии нареченный Капитолийским68 [392 г.]. Они

устроили Великие игры, обещанные диктатором Марком Фурием во время войны с

Вейями. (3) В том же году был освящен храм царицы Юноны, обетованный тем же

диктатором во время той же войны, и передают, что освящение прошло с

большим блеском благодаря великим стараниям матрон.

     (4) Война с эквами в Альгидских горах не заслуживает особого

упоминания, поскольку враги бежали, даже не успев скрестить с нами оружие.

Валерию за упорство в истреблении бегущего противника был дан триумф, а

Манлию - право вступить в город с овацией69. (5) В том же году началась

новая война - с вольсинийцами. Отправить туда войско не было возможности,

ибо вследствие чрезвычайной засухи и жары в римской земле разразился голод

и мор. Оттого вольсинийцы исполнились самоуверенности и безнаказанно

совершили набег на римские поля, присоединив к себе еще и саппинатов70. (6)

Тогда обоим народам была объявлена война.

     Скончался цензор Гай Юлий, на его место был назначен Марк Корнелий.

Впоследствии данное назначение было признано сомнительным, ибо в это

пятилетие Рим пал; (7) и потом никогда больше не выбирали нового цензора на

место умершего71. Когда заболели и оба консула, было решено возобновить

ауспиции посредством междуцарствия. (8) Итак, консулы по указанию сената

сложили с себя полномочия, а интеррексом был избран Марк Фурий Камилл.

Следующим интеррексом он назначил Публия Корнелия Сципиона, а тот, в свою

очередь - Луция Валерия Потита. (9) Последний же выбрал шестерых военных

трибунов с консульской властью, чтобы в случае болезни кого-нибудь из них

государство не осталось без должностных лиц.

32. (1) На квинктильские календы72 в должность вступили Луций Лукреций,

Сервий Сульпиций, Марк Эмилий, Луций Фурий Медуллин в седьмой раз, Агриппа

Фурий, Гай Эмилий во второй раз [391 г.]. (2) Из них Лукрецию и Гаю Эмилию

выпало воевать с вольсинийцами, а Агриппе Фурию и Сульпицию - с

саппинатами. (3) Война с вольсинийцами случилась раньше и была

значительной, если судить по численности неприятеля, но с военной точки

зрения не очень трудной. Восемь тысяч воинов сложили оружие и сдались после

того, как их окружила конница. (4) Известие об этой войне привело к тому,

что саппинаты даже не отважились на битву, но, вооружившись, вверили себя

защите стен. Римляне, ни с чьей стороны не встречая сопротивления,

повсеместно вывезли добычу и из земли саппинатов, и из вольсинийской земли.

(5) Наконец изнемогшие от войны вольсинийцы запросили о двадцатилетнем

перемирии и получили его на том условии, что вернут римскому народу

награбленное и заплатят войску жалованье за текущий год.

     (6) Тогда же некий Марк Цедиций, родом из плебеев, объявил трибунам,

будто он слышал в ночной тиши голос, громче человеческого, и будто этот

голос велел ему сообщить должностным лицам, что грядут галлы. Случилось это

якобы на Новой улице, там теперь часовня73, повыше храма Весты. (7). Но

знамением пренебрегли, во-первых, как нередко бывает, из-за низкого

происхождения рассказчика, а во-вторых, из-за того, что племя это

представлялось далеким и потому неведомым. Однако над Римом тяготел рок: не

только предупреждением богов пренебрегли, но даже Марка Фурия,

единственного смертного, который мог отвратить беду, удалили из города. (8)

Народный трибун Луций Апулей вызвал его в суд из-за вейской добычи74, и как

раз в это время он потерял юного сына. Пригласив домой своих земляков и

клиентов75, в большинстве своем плебеев, Камилл стал расспрашивать об их

настроениях, и они ответили, что вскладчину готовы внести любую сумму, к

какой бы его ни приговорили, (9) но освободить его от суда они не могут. И

тогда он удалился в изгнание, моля бессмертных богов, чтобы неблагодарный

город, которым он был безвинно обижен, как можно скорее пожалел о нем.

Камилл был заочно приговорен к уплате пятнадцати тысяч тяжелых ассов76.

33. (1) Вот как был изгнан единственный гражданин, который, случись он на

месте, один был бы способен спасти Рим от падения, если только можно

наверняка утверждать что-либо относительно человеческих дел. А между тем

роковые для Города события приближались: явились послы от клузийцев, прося

помощи против галлов.

     (2) Говорят, что это племя перешло Альпы, привлеченное сладостью

здешних плодов, но более всего - вина, удовольствия им неизвестного. Они

заняли земли, которые раньше возделывали этруски. (3) Якобы клузиец Аррунт

привез вино в Галлию именно для того, чтобы приманить это племя,- он, мол,

гневался на Лукумона77, чьим опекуном он раньше был, за то, что тот

соблазнил его жену, а поскольку сей юноша обладал большой властью, то

невозможно было наказать его иначе, как прибегнув к чужеземной силе. (4)

Дескать, этот Аррунт и перевел врагов через Альпы и стал виновником осады

Клузия78.

     Я, пожалуй, не стал бы отрицать, что на Клузий галлов навел Аррунт или

кто другой из клузийцев. (5) Но совершенно ясно и то, что осаждавшие Клузий

не были первыми, кто перешел через Альпы. Ведь галлы перевалили в Италию за

двести лет до осады Клузия и взятия Рима79; (6) воинства же галльские

сражались сперва не с этими этрусками; но еще много прежде они нередко

сталкивались с теми из них, что жили между Апеннинами и Альпами. (7) Еще до

возникновения римской державы власть этрусков широко распространилась и на

суше и на море. Доказательством того, сколь велико было их могущество,

служат названия верхнего и нижнего морей, которыми, подобно острову,

окружена Италия; одно из них италийские племена зовут Тускским, по общему

именованию этого народа, а другое Адриатическим - от Адрии, колонии тусков.

(8) Греки называют эти моря Тирренским и Адриатическим80. (9) Туски

заселили земли от одного моря до другого, сначала основав двенадцать

городов81 по сю сторону Апеннин, на нижнем море, а потом выведя на другую

колонии по числу городов. (10) Эти колонии заняли всю землю за Падом82

вплоть до Альп, кроме уголка венетов, живущих вдоль излучины моря83. (11)

Несомненно, они же положили начало альпийским племенам, в первую очередь

ретам. Правда, самые места, где обитают реты, сделали их свирепыми и не

сохранили в них ничего из прежнего, разве что язык, да и тот испорченный84.

34. (1) Вот что мы узнали о переходе галлов в Италию85: когда в Риме

царствовал Тарквиний Древний, высшая власть у кельтов, занимающих треть

Галлии86, принадлежала битуригам, они давали кельтскому миру царя. (2) В

доблестное правление Амбигата и сам он, и государство разбогатели, а Галлия

стала так изобильна и плодами, и людьми, что невозможно оказалось ею

управлять. (3) Поскольку население стремительно увеличивалось, Амбигат

решил избавить свое царство от избытка людей87. Белловезу и Сеговезу,

сыновьям своей сестры, он решил назначить для обживания те места, на какие

боги укажут в гаданиях. (4) Они могли взять с собой столько людей, сколько

хотели, дабы ни одно племя не было в состоянии помешать переселенцам. Тогда

Сеговезу достались лесистые Герцинские горы88, а Белловезу, к огромной его

радости, боги указали путь в Италию. (5) Он повел за собой всех, кому не

хватало места среди своего народа, выбрав таких людей из битуригов,

арвернов, сенонов, эдуев, амбарров, карнутов и аулерков89. Тронувшись в

путь с огромными силами пехоты и конницы, он пришел в земли трикастинов90.

(6) Впереди вздымались Альпы. Мне ничуть не удивительно, что преодолеть их

показалось ему невозможным: ведь если справедливы исторические предания,

никому до тех пор не удавалось перейти через них, разве что мы поверим

сказкам про Геркулеса91. (7) Горы стенами высились со всех сторон.

Потрясенные вышиной уходящих в небо хребтов, галлы принялись искать, как бы

им перебраться через них в лежащий по ту сторону мир. Задержало их еще и

суеверие: они узнали, что некие пришельцы, искавшие себе земель,

подверглись нападению племени саллювиев92. (8) То были массилийцы,

приплывшие кораблями из Фокеи93. Считая это предзнаменованием своей судьбы,

галлы помогли им закрепиться в том месте, где они обосновались, как только

высадились на сушу; и саллювии это стерпели. (9) Сами же они перешли Альпы

по Тавринскому ущелью и долине Дурии94 и разбили тусков в сражении при реке

Тицине. Узнав, что выбранное ими для поселения место называется Инсубрское

поле, они сочли это благим предзнаменованием, поскольку инсубрами именуется

одна из ветвей племени эдуев. Они основали там город Медиолан95.

35. (1) Затем новая орда, ценоманы, под водительством Этитовия, идя по

следам первых галлов, перешла Альпы по тому же ущелью. Но им уже помогал

Белловез. Они заняли те земли, где теперь находятся города Бриксия и

Верона96. (2) После них осели либуи и саллювии, поселившись вдоль реки

Тицина, рядом с древним племенем левых лигурийцев97. Вслед за тем по

Пеннинскому перевалу пришли бои и лингоны, но, поскольку все пространство

между Падом и Альпами было уже занято, они переправились на плотах через

Пад, выгнали не только этрусков, но и умбров с их земли, однако Апеннины

переходить не стали. (3) И наконец, сеноны, переселившиеся последними,

заняли все от реки Утента вплоть до Эзиса. Я уверен, что именно это племя

напало потом на Клузий и Рим98, неясно только, в одиночку или же при

поддержке всех народов Цизальпинской Галлии99.

     (4) Клузийцы боялись надвигавшейся войны: им было известно, сколь

многочисленны галлы, сколь неслыханно велики ростом, как вооружены; они

были наслышаны, сколь часто этрусские легионы бежали пред их лицом как по

сю, так и по ту сторону Пада. И вот клузийцы отрядили послов в Рим. Они

просили сенат о помощи, хотя с римлянами их не связывал никакой договор, ни

о союзе, ни о дружбе. Единственным основанием могло служить то, что они в

свое время не выступили против римского народа на защиту вейян, своих

единоплеменников100. (5) В помощи было отказано, но к галлам отправили

посольство - трех сыновей Марка Фабия Амбуста, чтобы они именем сената и

народа римского потребовали не нападать на их друзей и союзников, которые

вдобавок не причинили галлам никакой обиды; (6) если потребуется,

римляне-де вынуждены будут защищать клузийцев с оружием в руках; однако

предпочтительнее, если возможно, вовсе отказаться от войны и познакомиться

с галлами, этим новым народом, в мирной тиши, а не в грохоте битвы.

36. (1) Это посольство было бы мирным, не будь сами послы буйными и

похожими скорее на галлов, чем на римлян. Когда они изложили все, что им

было поручено, на совете галлов, те ответили: (2) хоть они и слышат имя

римлян впервые, но верят, что это храбрые мужи, раз именно к ним бросились

за помощью клузийцы, оказавшись в беде. (3) Они, галлы, предпочитают искать

союзников во время переговоров, а не боев, и не отвергают предложенного

послами мира, но только при одном условии: клузийцы должны уступить

нуждающимся в земле галлам часть своих пашен, поскольку все равно имеют их

больше, чем могут обработать. Иначе они на мир не согласятся. (4) Пусть им

немедленно, в присутствии римлян дадут ответ, и если в их требовании о

земле будет отказано, то они в присутствии тех же римлян пойдут в бой, дабы

послы могли дома рассказать, насколько галлы превосходят доблестью прочих

смертных.

     (5) Когда римляне спросили, по какому праву галлы требуют землю у ее

хозяев, угрожая оружием, и что у них за дела в Этрурии, те высокомерно

заявили, что право их - в оружии и что нет запретов для храбрых мужей. Обе

стороны вспылили, все схватились за мечи, и завязалось сражение. (6) А над

Римом уже нависал рок, ибо послы, в нарушение права народов, также взялись

за оружие. И это не могло пройти незамеченным, коль скоро трое знатнейших и

храбрейших римских юношей сражались впереди этрусских знамен - доблесть сих

чужеземцев бросалась в глаза. (7) И в довершение всего Квинт Фабий, выехав

на коне из строя, убил галльского вождя, неистово рвавшегося к этрусским

знаменам. Он насквозь пробил ему бок копьем, а когда начал снимать доспехи,

галлы узнали его, и по всем рядам разнеслось, что это римский посол.

     (8) Клузийцы были тотчас забыты; посылая угрозы римлянам, галлы

затрубили отбой. Среди них нашлись такие, кто предлагал немедленно идти на

Рим, но верх одержали старейшины. Они решили сперва отрядить послов с

жалобой на обиду и потребовать выдачи Фабиев за осквернение права народов.

(9) Когда галльские послы передали то, что им было поручено, сенат не

одобрил поступка Фабиев и счел требование варваров законным. Но поскольку

речь шла о мужах столь знатных, то угодничество преградило путь долгу и

решение не было принято. (10) Итак, сенат передал это дело народному

собранию, чтобы снять с себя ответственность за возможные поражения в войне

с галлами. А там настолько возобладало лицеприятие и подкуп, что те, кого

собирались наказать, были избраны военными трибунами с консульскими

полномочиями на следующий год. (11) После этого недостойного деяния галлы

ожесточились и, открыто угрожая войной, вернулись к своим. (12) Военными же

трибунами, кроме трех Фабиев, были избраны Квинт Сульпиций Лонг, Квинт

Сервилий в четвертый раз, Публий Корнелий Малугинский [390 г.].

37. (1) Вот до какой степени ослепляет людей судьба, когда она не хочет,

чтобы противились ее всесокрушающей силе! Уже надвигалась громада беды, уже

от Океана, от самого края мира101 приближался с войною невиданный и

неслыханный враг - (2) а государство не учредило никаких особых полномочий

и не обратилось ни к кому за помощью, в то время как даже в войне с

фиденянами, с вейянами и прочими окрестными народами оно принимало крайние

меры, да и диктатора назначало множество раз. (3) Во главе всех

приготовлений стояли те самые трибуны, из-за дерзости которых и началась

война; они проводили набор ничуть не более тщательно, чем для обычной

войны102, еще даже умаляя ходившие о ней слухи.

     (4) А галлы, узнав, что осквернители общечеловеческих законов избраны

на высшую должность, а посольство их подверглось оскорблениям, вскипели

гневом, коего народ сей не умеет обуздывать. Немедля подняли они знамена и

спешным маршем выступили в путь. (5) При виде их стремительно проходящих

полчищ жители городов в страхе бросались к оружию, а поселяне разбегались.

Однако они громким криком возвещали, что идут на Рим. Двигавшиеся колонны

занимали огромное пространство; массы людей и лошадей растянулись и в

длину, и в ширину. (6) Впереди врагов неслась молва о них, за ней спешили

вестники от клузийцев, а потом и от других народов поочередно - и все же

наибольший страх вызвала в Риме стремительность неприятеля: (7) вышедшее

ему навстречу наспех собранное войско, как ни торопилось, встретило его

всего в одиннадцати милях от города, там, где река Аллия, по глубокой

ложбине сбегая с Крустумерийских гор, впадает в Тибр несколько ниже

дороги103. (8) Не только впереди, но и вокруг все уже было полно врагов.

Галлы и вообще по своей природе склонны производить бессмысленный шум, а

тогда весь воздух был наполнен леденящими душу звуками: это варвары

издавали дикие крики и горланили свирепые песни104.

38. (1) Тут военные трибуны, не выбрав заранее места для лагеря, не

соорудив загодя вал на случай отступления, выстроили боевой порядок. Не

позаботились они не только о земных, но и о божественных делах, пренебрегши

ауспициями и жертвоприношениями. Римский строй был растянут в обе стороны,

чтобы полчища врагов не могли зайти с тыла, (2) однако все равно уступал по

длине неприятельскому - между тем в середине этот растянутый строй оказался

слабым и едва смыкался. Резерв решили поставить на правом крыле, где была

маленькая возвышенность; именно она послужила впоследствии как источником

паники и бегства, так и единственным спасением для беглецов. (3) Галльский

вождь Бренн105, при малочисленности неприятеля, весьма опасался какой-то

хитрости, и вот он решил, будто этот холм занят для того, чтобы ударить

резервом во фланг и тыл галлов, когда те столкнутся с легионами лицом к

лицу. Тогда он развернул строй против резервов в твердой уверенности, что,

если он выбьет их с холма, (4) победу на ровном поле при таком численном

перевесе будет одержать легко. Вот до какой степени не только судьба, но и

рассудительность была на стороне варваров!

     (5) А в противоположном стане ни вожди, ни воины не напоминали римлян.

Во всех душах царил лишь страх и мысль о бегстве; помрачение умов было

таково, что, несмотря на препятствие в виде Тибра, подавляющее большинство

бросилось в Вейи, чужой город, вместо того, чтобы бежать прямым путем в

Рим, к женам и детям. (6) Лишь резервы еще недолгое время находились под

защитой возвышенности, остальное же войско, как только передние сбоку, а

задние с тыла услышали крики, враз обратилось в бегство от неведомого врага

еще раньше, чем его увидело. Римляне бежали, не только не пытаясь

померяться силами с неприятелем, не только не сразившись с ним и не получив

ни одной царапины, но даже и не ответив на его клич. (7) Никто не погиб в

сражении, все убитые были поражены в спину, когда началась давка, а толчея

затрудняла бегство. (8) Страшная резня произошла на берегу Тибра, куда,

побросав оружие, бежало целиком все левое крыло. Многих не умевших плавать

или ослабевших под тяжестью доспехов и одежды поглотила пучина. (9) Тем не

менее огромное большинство без затруднений добралось до Вей, откуда они не

послали в Рим не только подмоги, но даже вести о поражении. (10) С правого

крыла, стоявшего далеко от реки, под горой, все кинулись в Город, где

укрылись в Крепости, даже не заперев городских ворот106.

39. (1) Галлы онемели от этого чуда. Повергнутые в страх своей собственной

молниеносной победой, они сперва застыли, не понимая, что произошло. Потом

начали подозревать засаду. Затем принялись собирать доспехи убитых и по

своему обычаю нагромождать их оружие в кучи. (2) И лишь тогда, не видя

никаких признаков неприятеля, они тронулись в путь и незадолго до захода

солнца подошли к Риму. Когда высланные вперед всадники донесли, что ворота

не заперты, перед ними не выставлены заставы, а на стенах не видно

караулов, это диво поразило галлов, как и первое. (3) Опасаясь ночи и не

зная расположения Города, они заночевали между Римом и Аниеном107 и

разослали лазутчиков вокруг стен и ворот, чтобы разузнать, что намерены

делать враги в своем бедственном положении.

     (4) Поскольку большая часть войска бежала в Вейи и лишь немногие в

Рим, горожане решили, что почти никому не удалось спастись. Весь Город

наполнился причитаниями и по мертвым и по живым. (5) Но, когда стало

известно о приближении неприятеля, личное горе каждого отступило перед

лицом всеобщего ужаса. Вскоре стали слышны завывания и нестройные песни

варваров, шайками рыщущих вокруг стен. (6) Время до утра тянулось в страхе,

так как в любой момент ожидалось нападение на Город. Зачем они явились, как

не для того, чтобы напасть? Не будь у них этого намерения, они остались бы

на Аллии. (7) Потом, перед заходом солнца, когда светлого времени осталось

уже немного, решили, что нападение произойдет вечером; позже стали думать,

что оно для пущего страха отложено на ночь. К утру римляне окончательно

обессилели. (8) И тут после долгих часов страха разразилась и сама беда:

вражеские силы стали в воротах.

     И тем не менее ни той ночью, ни на следующий день люди уже не

напоминали тех трусов, что бежали при Аллии. (9) Не было никакой надежды

защитить Город оставшимися столь малыми силами, и потому римляне решили,

что способные сражаться юноши, а также самые крепкие из сенаторов должны

вместе с женами и детьми удалиться в Крепость и на Капитолий, (10) свезти

туда оружие, продовольствие и оттуда, с укрепленного места, защищать богов,

граждан и имя римское. (11) Фламину108 и жрицам-весталкам поручили унести

как можно дальше от резни и пожара общественные святыни, чтобы о почитании

богов было забыто не раньше, чем сгинет последний из почитателей. (12) Если

грозящее Городу разрушение переживут Крепость и Капитолий, обитель богов,

если уцелеет боеспособная молодежь и сенат, средоточие государственной

мудрости, то можно будет легко пожертвовать толпой стариков, оставляемых в

Городе на верную смерть. (13) А чтобы чернь снесла это спокойнее, старики -

триумфаторы и бывшие консулы - открыто заявляли, что готовы умереть вместе

с ними: лишние люди, не способные носить оружие и защищать отечество, не

должны обременять собою воюющих, которые и так будут во всем терпеть нужду.