46. (1) Было решено набирать войско не из всего народа, а из десяти

триб102, на которые выпал жребий. Набранных воинов двое военных трибунов

повели на врага. (2) Соперничество между трибунами, возникшее еще в Риме и

подогреваемое одинаковым стремлением к полновластью, разгорелось в лагере с

новой силой: единодушия не было у них ни в чем, каждый стоял на своем

мнении, каждый принимал во внимание только свои решения и приказания, (3)

отвечал другому презрением на презрение, покуда наконец упреки легатов не

заставили их договориться о том, что каждый будет обладать всей полнотой

власти через день на следующий. (4) Когда это стало известно в Риме, то,

как рассказывают, умудренный годами и опытом Квинт Сервилий взмолился

бессмертным богам, чтобы раздор между трибунами не принес еще больших бед

государству, чем это было под Вейями, и внушил сыну, чтобы тот набрал и

снарядил войско, как если бы уже теперь неминуемо грозила беда. Его

пророчество сбылось. (5) Предводительствуемые Луцием Сергием, под чьим

началом было в тот день войско, римляне, следуя за неприятелем, который в

притворном страхе отходил к валу, очутились в неудобном месте под самым

вражеским лагерем, куда увлекла их напрасная надежда взять его приступом и

откуда неожиданной вылазкой неприятеля они были сброшены вниз по склону и

даже не в бегстве, а в беспорядочной свалке затоптаны и зарублены. (6)

Римский лагерь, едва удержанный в тот день, назавтра был почти со всех

сторон окружен неприятелем и позорно покинут войском, бежавшим через задние

ворота. Полководцы, легаты и лучшие воины, охранявшие знамена, устремились

к Тускулу; (7) остальные, рассеянные в долине, по разным дорогам потянулись

в Рим, в своих рассказах преувеличивая тяжесть понесенного поражения. (8) В

Городе были не так напуганы, потому что случившееся отвечало опасениям и

потому что военный трибун держал готовое подкрепление на случай опасности.

(9) По его приказу, после того как младшие должностные лица103 успокоили

волнение в городе, спешно посланные разведчики сообщили, что полководцы и

войско в Тускуле, а неприятельский лагерь на прежнем месте. (10) Всех

воодушевившим постановлением сената был назначен диктатор: им стал Квинт

Сервилий Приск, человек, чья прозорливость в делах государственных много

раз была испытана римлянами и прежде, но особенно в том, что касалось

исхода этой войны, ведь он один еще до поражения предугадал, к чему

приведут раздоры военных трибунов. (11) Начальником конницы он назначил

того, кто его самого провозгласил диктатором,- собственного сына (так

рассказывают некоторые, а другие пишут, что начальником конницы в тот год

был Агала Сервилий); (12) с новым войском диктатор отправился на войну и,

соединившись с теми, кто оставался в Тускуле, поставил лагерь в двух милях

от неприятеля.

47. (1) Удачливость эквов вселила в них ту же самонадеянную небрежность,

что была до того у римских полководцев. (2) А диктатор в первый же бой ввел

конницу и, рассеяв передовой отряд врага, приказал легионам немедленно

нападать под знаменами, зарубив за промедление одного из знаменосцев104.

(3) Воины так рвались в бой, что эквы не сдержали натиска и, побежденные, в

беспорядочном бегстве, устремились к лагерю с поля. Приступ лагеря

потребовал еще меньше времени и сил, чем сражение. (4) На следующий день

после того, как лагерь был взят и отдан диктатором на разграбление воинам,

а всадники, преследовавшие бежавших из лагеря врагов, сообпщли, что все

лабиканцы и большая часть эквов заперлись в Лабиках, (5) войско было

приведено к этому городу, он окружен, взят приступом и разграблен. (6)

Диктатор, с победой вернувшись в Рим, на восьмой день после вступления в

должность сложил с себя полномочия; а сенат весьма кстати - пока народные

трибуны не успели вызвать беспорядки, выступив с предложениями о разделе

лабиканских земель,- в полном составе проголосовал за вывод в Лабики

поселения. (7) Полторы тысячи римских поселенцев получили по два югера

земли105.

     После взятия Лабик и избрания в военные трибуны с консульской властью

Агриппы Менения Ланата, Гая Сервилия Структа, Публия Корнелия Триципитина

(всех во второй раз) (8) и Спурия Рутилия Красса, а - на следующий год -

Авла Семпрония Атратина в третий, Марка Папирия Мугиллана и Спурия Навтия

Рутила во второй раз. Два года подряд за рубежами был мир, а дома - раздоры

из-за земельных законов.

48. (1) Толпу подстрекали народные трибуны - заочно избранные Спурий

Мецилий в четвертый раз и Марк Метилий в третий. (2) Когда они внесли

требование о разделе захваченной у неприятеля земли между всеми плебеями

поименно - а это означало, что плебейским постановлением106 имущество

большинства знатных людей делалось общественной собственностью107, (3) ведь

в городе, расположенном в чужой области, нету участка, который не был бы

добыт силой оружия, и нету такой земли, какая была бы продана108 или дана в

надел кому-нибудь, кроме плебеев, (4) стало ясно, что предстоит жестокое

противоборство между плебеями и патрициями. Военные трибуны ни в сенате, ни

в частных обсуждениях в кругу первых граждан государства не находили выхода

из положения, (5) когда Аппий Клавдий, внук того, кто был в числе

децемвиров для записи законов, самый младший среди сенаторов, (6) как

рассказывают, объявил, что он принес из дома старинный семейный завет: ведь

еще прадед109 его, Аппий Клавдий, показал сенаторам, что единственный путь

к ослаблению трибунской власти - через вмешательство другого трибуна. (7)

Знатному мужу нетрудно подчинить себе волю выскочки110, надобно только в

обращении с ним больше думать об обстоятельствах, чем о своем достоинстве.

(8) У таких людей только успех на уме: стоит им увидеть, что другие трибуны

обошли их в каком-то деле, снискали расположение простого народа, а для них

самих там теперь места не осталось, (9) они без колебаний переходят на

сторону сената, чтобы таким образом сблизиться со всем сословием и с

первыми людьми в нем. (10) Все расхваливали юношу, особенно же Квинт

Сервилий Приск, за то, что тот не изменил роду Клавдия, а вслед за этими

восхвалениями каждому было дано поручение по мере сил склонять трибунов к

вмешательству. Сенат был распущен, и патриции взялись за дело. (11)

Наставлениями, увещеваньями и обещаньями быть отныне - и всем в отдельности

и сенату в целом - должниками трибунов им удалось уговорить шестерых

оказывать противодействие остальным трибунам. (12) И вот на следующий день,

когда в сенате, по уговору, сообщили о заговоре, составленном Мецилием и

Метилием в расчете на людскую алчность, знатнейшие сенаторы завели речь о

том, (13) что сами они не видят никакого выхода и не знают другого решения,

кроме как призвать на помощь народных трибунов. Как частное лицо, лишенное

средств к существованию, так и обманутое государство уповают на их

могущество. (14) Они ведь славятся тем, что власть их распространяется не

только на то, чтоб вызывать распри между сословиями и держать в напряжении

сенат, но и на то, чтоб силами самого трибуната дать отпор своим неуемным

товарищам. (15) Тут по залу прокатился ропот: со всех сторон сенаторы

взывали к трибунам. Вслед за этим в наступившей тишине подготовленные

сенаторами трибуны заявили, что раз предложение, внесенное их товарищами,

по мнению сената, приведет к распаду государства, то и они высказываются

против него. Сенат выразил трибунам благодарность за вмешательство. (16) А

те, кто внес предложение о разделе земли, созвав собрание, объявили

шестерых трибунов предателями дела плебеев и рабами консулов, обрушив на

них и другие грубые оскорбления, но намерения свои отложили.

49. (1) Две войны чуть было не пришлись на следующий год [415 г.], когда

военными трибунами с консульской властью стали Публий Корнелий Косс, Гай

Валерий Потит, Квинт Квинкций Цинциннат и Нумерий Фабий Вибулан. (2) Однако

война с вейянами, чьи поля были опустошены, а усадьбы разрушены Тибром111,

вышедшим из берегов, оказалась отсроченной из-за богобоязненности

правителей Вей. (3) Также и эквы, понесшие три года назад поражение, не

смогли оказать помощь родственным им жителям Бол112. (4) Те совершали

набеги на владения соседей-лабиканцев и, таким образом, начали войну с

римскими поселенцами. (5) Граждане Бол надеялись, что они будут спасены

эквами от возмездия, но, оставленные на произвол судьбы в ходе войны, даже

не заслуживающей упоминания, были осаждены и после короткого боя лишились

города и земель. (6) Народный трибун Луций Деций попытался было внести

предложение о том, чтоб и в Болы, как в Лабики, были выведены поселенцы, но

оно было отклонено его сотоварищами, заявившими, что они не допустят

принятия постановления плебеев без сенатского разрешения.

     (7) В следующем году [414 г.] эквы отобрали Болы, вывели туда свое

поселение и укрепили новыми силами этот город. В Риме военными трибунами с

консульской властью стали Гней Корнелий Косс, Луций Валерий Потит, Квинт

Фабий Вибулан во второй раз и Марк Постумий Регилльский. (8) Последнему и

поручили войну с эквами, победа в которой еще явственней, чем сама война,

обнаружила злобное безрассудство этого человека. (9) Быстро набрав и

подведя к Болам войско, он в небольших стычках сломил боевой дух эквов и

наконец ворвался в город. После этого он боролся уже не против врага, а

против сограждан: в разгар приступа трибун обещал своим воинам добычу, а

когда город был взят, не сдержал слова. (10) Именно это послужило, мне

кажется, поводом к озлоблению войска, а вовсе не то, что в недавно уже

разграбленном городе и в только что выведенном поселении добычи оказалось

меньше, чем обещал военный трибун. (11) Его возненавидели еще сильнее,

после того как, вызванный сотоварищами из-за городских распрей, он вернулся

в Рим и на сходке, где народный трибун Марк Секстий предложил земельный

закон, предусматривавший выведение поселенцев в Болы, отвечая на вопрос

Секстия, не тем ли, кто захватил Болы с оружием в руках, должны

принадлежать и город этот, и земли, в сердцах произнес слова глупые, почти

что безумные: "Горе моим воинам, если они не утихомирятся!" Услышанное

потрясло равно и сходку, и сенаторов. (12) А народный трибун, человек

речистый и остроумный, воспользовавшись тем, что среди его противников

оказался несдержанный на язык гордец, никого из военных трибунов не вызывал

на словопрения чаще, чем Постумия, дразня и понукая его говорить такое, что

возбуждало всеобщую ненависть не только к нему самому, но и ко всему его

сословию. (13) А тогда, вслед за столь грубым и злобным высказыванием

военного трибуна, Секстий воскликнул: (14) "Вы слышите, римляне, он грозит

наказанием воинам, как рабам! И этого изверга вы сочтете более достойным

его высокого звания, нежели тех, кто дарует вам город и землю для новых

поселений, кто заботится о вашем пристанище в старости, кто ради вашего

блага бьется с надменным и жестоким противником? (15) Вот и удивляйтесь

тому, что ныне столь немногие отстаивают ваше дело. Чего ж от вас им ждать?

Должностей, которые вы охотнее отдаете вашим врагам, чем защитникам

римского народа? (16) Вы застонали, услышав то, что сказал Постумий. Но что

из этого? Ведь если даже немедленно состоится голосование, того, кто вам

угрожает, вы предпочтете тем, кто хочет наделить вас землею, кровом,

богатством".

50. (1) Слова Постумия дошли и до войска, в лагере они вызвали еще большее

озлобление: этот обманщик и похититель добычи им же и угрожает?! (2) И вот

когда ропот зазвучал открыто, квестор Публий Сестий, полагая, что он сумеет

подавить волнения тем же насилием, угроза которого была их причиной, послал

к одному из самых шумливых воинов ликтора, но (3) вслед за раздавшимися

оттуда бранными криками в Сестия полетел камень, и ему пришлось выбираться

из толпы под злорадные вопли ранившего его солдата: квестор, мол, получил

то, чем грозил своим воинам полководец. (4) Вызванный для подавления мятежа

Постумий еще более ожесточил всех безжалостными пытками и жестокими

наказаниями. В конце концов злоба его превзошла всякую меру, и, когда на

вопли тех, кого приказано было казнить "под корзиной"113, сбежалась толпа,

он, безрассудно оставив свое судилище, ринулся на тех, кто мешал исполнению

приговора. (5) Но, когда ликторы и центурионы стали разгонять толпу, взрыв

возмущения был такой, что военного трибуна побили камнями его собственные

воины. (6) Когда весть об этом ужасном преступлении пришла в Рим, военные

трибуны через сенат потребовали расследования смерти их товарища, чему

воспротивились трибуны народные. (7) Этот спор, однако, возник из

противоборства по совсем другому поводу, а именно из-за того, что сенаторы

опасались, как бы народ, напуганный и озлобленный следствием, не избрал в

военные трибуны плебеев, и потому всеми силами настаивали на избрании

консулов. (8) Но, так как народные трибуны препятствовали изданию

сенатского постановления и не допустили выборов, дело дошло до

междуцарствия, после чего победу одержали сенаторы.

51. (1) Интеррекс Квинт Фабий Вибулан провел выборы консулов - ими стали

Авл Корнелий Косс и Луций Фурий Медуллин. (2) В самом начале года их

консульства [413 г.] было принято сенатское постановление, предписывавшее

народным трибунам внести в собрание предложение о расследовании убийства

Постумия, а плебеям - назначить следователя по их усмотрению. Плебеи

единодушно предоставили эту заботу консулам. (3) Доведя дело до конца со

всей возможной сдержанностью и мягкостью (ибо приговорены к казни были

немногие и те, насколько известно, сами покончили с собой), консулы,

однако, не смогли заставить плебеев спокойно перенести случившееся: (4)

дескать, когда закон требует их крови, он обретает такую силу, что казнь

совершается безотлагательно, а вот предложения, вносимые в пользу плебеев,

ни к чему не приводят. (5) Теперь для успокоения умов после того, как

устранили угрозу бунта, самое время было заговорить о разделе боланских

земель, чтобы таким образом предупредить требование земельного закона,

отнимающего у патрициев несправедливо присвоенные ими общественные земли.

(6) Всех угнетало именно это бессовестное нежелание уступить плебеям не

только те земли, что уже находились в цепких руках знати, государственную

землю, но и пустующие поля, недавно захваченные у врага и предназначенные

для того, чтобы скоро тоже стать добычей немногих.

     (7) В том же году консул Фурий повел легионы на вольсков, которые

разоряли владения герников, но, не встретив врага, взял Ферентин114, куда

сошлось множество вольсков. (8) Добычи там оказалось меньше, чем

рассчитывали, ибо вольски, не надеясь себя защитить, ночью со всем своим

добром бежали из города, который был назавтра взят почти совсем

обезлюдевшим. И сам город, и его земли пожалованы были герникам.

52. (1) По прошествии этого, спокойного благодаря сдержанности трибунов,

года - в консульство Квинта Фабия Амбуста и Гая Фурия Пацила [412 г.] -

народным трибуном стал Луций Ицилий. (2) Словно оправдывая свое родовое

имя115, Ицилий тотчас по вступлении в должность начал сеять смуту, ратуя за

принятие закона о разделе земли. (3) Но тут разразилась чума; она, правда,

больше нагнала страху, чем унесла жертв, но принудила людей, забросив споры

о государственных делах, печься о здравии и пропитании близких: по общему

мнению, мор был не так пагубен, как угрожавшая Городу смута. (4) Консулами

стали Марк Папирий Атратин и Гай Навтий Рутил [411 г.], когда в Рим,

отделавшийся от болезни, которая поразила очень многих, но немногих унесла

в могилу, на смену чумному году, как всегда оставившему невозделанными

поля, пришел голодный. (5) Голод делался уже страшней чумы, когда ко всем

народам, населяющие берега Тибра и Этрусского116 моря, были отправлены

послы, чтобы закупками пополнить запасы зерна. (6) Самниты, владевшие

Капуей и Кумами, высокомерно отказали послам, но у сицилийских тиранов те

нашли радушие и помощь117, а особыми стараниями этрусков большую часть

продовольствия доставили Тибром118. (7) Консулам пришлось иметь дело с

Городом, настолько обезлюдевшим из-за болезни, что, едва набрав по одному

сенатору на посольство, они придавали каждому еще по два всадника. (8) Не

считая болезни и голода, два года кряду никакие другие напасти не

беспокоили Город ни внутри, ни за его пределами. Стоило, однако, справиться

и с этими бедами, как возвратилось все, что обычно тревожило государство,-

распри среди своих, война с чужими.

53. (1) В консульство Марка Эмилия и Гая Валерия Потита [410 г ] стали

готовиться к войне эквы, которым вольски, хотя их народное собрание не

торопилось объявлять войну, предоставили в наемники добровольцев. (2)

Народный трибун Марк Менений, предложивший закон о разделе земли, мешал

консулу Валерию произвести набор войска, вызванный тем, что, по слухам,

противник уже вступил в земли латинов и герников; никто не хотел идти к

присяге, (3) как вдруг пришла весть о взятии неприятелем Карвентской

крепости119. (4) За этот позор сенаторы возненавидели Менения, а остальные

трибуны - ведь противники земельных законов были подготовлены заранее -

усмотрели в этом поражении повод для сопротивления. (5) Принятие решения

оттягивалось разгоревшимися спорами, во время которых консулы, призывая в

свидетели богов и людей, винили в уже понесенных и во всех грядущих

постыдных поражениях Менения, (6) который мешал набрать войско, а тот

громко возражал: пусть-де незаконные хозяева общественных земель уступят, и

он не будет препятствовать набору. (7) Наконец девять трибунов постановили

прекратить споры и объявили общее решение оказывать поддержку консулу Гаю

Валерию в принятии мер - наложении штрафа или иного наказания - против их

сотоварища, чинящего помехи набору, и против уклоняющихся от воинской

службы. (8) После того как вооруженный этим решением консул приказал

схватить и немногих взывавших к трибуну, страх заставил остальных принести

присягу. (9) Хотя войско, посланное к Карвенту, ненавидело и боялось

консула, оно тотчас яростно бросилось на приступ и, отбросив защитников

крепости, овладело ею: удобный случай для нападения предоставили те, что

вышли из крепости на добычу и по небрежности разбрелись. (10) Награбленного

врагами в непрерывных набегах оказалось не так уж мало: они все складывали

в безопасном месте. Консул велел квесторам продать все это с торгов, а

доход - в казну и сказал, что войско только тогда будет участвовать в

дележе добычи, когда воины перестанут уклоняться от несения службы. (11)

Ненависть к нему простого народа и воинов только усилилась. И вот, когда

он, по сенатскому постановлению - с овацией, вступил в Рим, воины в

безыскусных и по-солдатски дерзких стихах попеременно то бранили консула,

то возносили хвалу Менению. (12) Стоило кому-нибудь из толпящегося кругом

народа упомянуть имя трибуна, как войско наперерыв с толпой начинало

рукоплескать и выкрикивать приветствия. (13) Последнее обстоятельство

обеспокоило сенаторов куда больше, чем вошедшее в обычай поношение

консула120; казалось, Менений, если захочет, наверняка будет избран в

военные трибуны, во избежание чего и были назначены выборы консулов.

54. (1) Консулами стали Гней Корнелий Косс и Луций Фурий Медуллин во второй

раз [409 г.]. (2) Никогда прежде плебеи не переносили столь болезненно

лишение их возможности участвовать в выборах военных трибунов. Свое

негодование они тотчас выказали на квесторских выборах, отомстив тем, (3)

что впервые избрали квесторов из числа плебеев, уступив лишь одно место

патрицию Квинту Фабию Вибулану и отдав трем плебеям - Квинту Силию, Публию

Элию и Марку Пупию - предпочтение перед членами знатнейших семейств. (4)

Насколько я знаю, на столь своевольное решение подвигли народ трое из

весьма опасного для патрициев семейства Ицилиев, избранные на тот год в

народные трибуны, так как они посулили множество великих свершений, которых

жаждал народ, но притом и предупредили, что не сдвинутся с места, (5) если

на квесторских выборах, которые сенат оставил равно доступными для плебеев

и патрициев, у народа недостанет духу добиться того, чего он давно хочет и

что разрешено законом. (6) Плебеи сочли, что ими одержана большая победа,

но не потому, что полагали должность квестора для себя пределом, а потому,

что им показалось, что консульское достоинство и триумфы открыты для новых

людей121. (7) Патриции же возроптали на то, что пришлось им не просто

разделить, но уступить эту должность, а если это так, то они-де

отказываются растить своих детей для того, чтоб те, утратив положение,

принадлежавшее их предкам, увидали, что их званиями облечены чужие, а им

осталось в качестве салиев и фламинов122 сделаться жрецами толпы, лишенными

не только военной, но и гражданской власти. (8) Поскольку в обоих станах

царило возбуждение, а плебеи возгордились тем, что дело народа отстаивают

теперь три вождя, носящие столь громкое имя, сенаторам стало ясно, что с

любыми должностями, к которым допущены плебеи, произойдет то же самое, что

и с квесторскими, и они настаивали на выборах консулов, пока еще не

доступных для обоих сословий. (9) Ицилии же выступали за назначение военных

трибунов, чтобы плебеи в конце концов были допущены и к высшим должностям.

55. (1) Не было, однако, ни одного консульского распоряжения, придравшись к

которому народные трибуны смогли бы выжать то, к чему стремились, как вдруг

нежданную удачу принесло им известие о грабительских вторжениях вольсков и

эквов во владения латинов и герников. (2) Как только консулы, согласно

сенатскому постановлению, приступили к набору войска, трибуны решительно

воспротивились этому, славя как выпавшую на долю плебеев, так и собственную

свою удачу. (3) Их было трое трибунов - мужей неукротимых и самых родовитых

среди плебеев. Двое взяли на себя труд неотступно следить за каждым шагом

обоих консулов, а третьему поручили то подстрекать, то осаживать толпу

речами. (4) Консулы не могли добиться набора, трибуны - желанных выборов.

Но удача уже склонялась на сторону плебеев, когда пришла весть о том, что

эквы напали на Карвентскую крепость и, пока ее защитники грабили округу,

захватили Карвент, уничтожив малочисленную стражу, а затем перебив как тех,

кто вернулся в крепость, так и тех, кто бродил по окрестностям. (5) Эта

неудача римлян придала трибунам новые силы. После тщетных попыток заставить

трибунов не мешать ведению войны (их не остановили ни бедствия государства,

ни ненависть к ним самим) они взяли верх, добившись сенатского

постановления об избрании военных трибунов, (6) принятого, правда, с тем

условием, что народные трибуны, избранные на этот год и переизбранные на

следующий, в расчет приниматься не будут: сенаторы, конечно же, (7) имели в

виду Ицилиев, подозреваемых в том, что в награду за мятежный свой трибунат

они потребуют консульского достоинства123. (8) Но вот с согласия обоих

сословий начался набор войска и подготовка к войне. Разные летописцы

говорят разное о том, оба ли консула отправились к Карвентской крепости,

или один остался для проведения выборов; все сходятся лишь в одном: после

долгой бесплодной осады римляне отступили от Карвента, силами того же

войска отняли у вольсков Верругину124 и, опустошив их владения, а также

разграбив земли эквов, вернулись с богатой добычей.

56. (1) Тем временем в Риме, где победой плебеев стало назначение угодных

им выборов, сам исход голосования означал, что победили патриции: (2)

против общего ожидания в военные трибуны с консульской властью прошли три

патриция - Гай Юлий Юл, Публий Косс и Гай Сервилий Агала [408 г.]. (3)

Передают, что патриции применили тут хитрость, в чем их тогда же и обвинили

Ицилии: смешав людей, достойных избрания, с множеством каких-то проходимцев

и вызвав всеобщее отвращение к ним, они заставили народ отшатнуться от

плебеев. (4) Потом прошел слух, что вольски и эквы, то ли вдохновленные

тем, что удержали Карвент, то ли озлобленные тем, что потеряли Верругину,

все силы бросили на войну; (5) во главе предприятия стояли антийцы: это их

послы посетили оба народа и упрекали их в малодушии за то, что, укрывшись

за крепостными стенами, они стерпели и прошлогодние грабежи римлян,

хозяйничавших в их владениях, и уничтожение войска, оборонявшегося в

Верругине. (6) В их земли посылают уже не только войска, но и поселенцев,

римляне не только сами делят между собой их собственность, но даже подарили

герникам захваченный у вольсков Ферентин. (7) От этих слов разгорались

страсти, и, где бы ни появлялись послы, удавалось набрать немало воинов.

Таким образом, молодежь отовсюду собралась в Антии, где в ожидании

неприятеля устроен был лагерь125. (8) Как только известия об этом, сильно

преувеличивавшие опасность, достигли Рима, сенат тотчас же принял

отвечающее бедственному положению решение провозгласить диктатора. (9)

Известно, что Юлий и Корнелий были очень уязвлены этим решением, вокруг

которого бушевали страсти, (10) и когда после тщетных попыток знатнейших

сенаторов подчинить военных трибунов сенатскому постановлению сенат наконец

воззвал к помощи трибунов народных (сославшись на то, что в чрезвычайных

обстоятельствах их власти подчинялись даже и консулы), (11) то народные

трибуны, которым в радость были раздоры патрициев, объявили, что от тех, в

ком не видят ни сограждан, ни просто людей, патрициям помощи не будет: (12)

вот, когда их уравняют в правах и государство станет общим для всех, тогда

они позаботятся и о том, чтобы возгордившиеся должностные лица не могли

отменять сенатские постановления; (13) а пока патриции живут, не уважая ни

законов, ни должностных лиц, трибуны тоже будут действовать по-своему.

57. (1) Эта распря, столь несвоевременно вспыхнувшая перед лицом военной

опасности, занимала людей до тех пор, (2) покуда после долгих возражений

Юлия и Корнелия против несправедливого лишения их полномочий, хотя они

вполне подходили для этой войны как полководцы, (3) военный трибун Агала

Сервилий не сказал, что не потому он так долго молчал, что колебался в

выборе - хороший гражданин не отделяет своих забот от государственных,- а

потому, что надеялся на добровольное подчинение своих сотоварищей власти

сената, не дожидаясь, пока тот обратится за помощью в борьбе против них к

народным трибунам. (4) Даже и теперь если бы он знал, что дело терпит, то

охотно дал бы сотоварищам время превозмочь их чрезмерное упрямство, но

война не ждет от него личных мнений, а потому согласию сотоварищей он

предпочтет общественную пользу и если сенат держится того же мнения, (5) то

ближайшей ночью провозгласит диктатора и по первому приказу выступит против

всякого, кто воспротивится сенатскому постановлению. (6) Этим он снискал

себе заслуженную похвалу и всеобщую благодарность, а провозгласив

диктатором Публия Корнелия, сам был назначен им начальником конницы,

показав своим изумленным товарищам, что почести и слава благоволят лишь

тем, кто сам к ним не стремится. (7) А война была не примечательная ничем.

Неприятеля разгромили у Антия в первом же (притом легком) бою, после чего

победители опустошили земли вольсков, а у Фуцинского озера126 взяли

приступом небольшую крепость, пленив три тысячи человек, тогда как прочие

вольски заперлись в городе и страну свою не защищали. (8) Диктатор выиграл

войну, казалось с избытком взысканный удачей, вернулся в город, снискав

успех, но не славу, и сложил с себя полномочия. (9) Военные трибуны, даже

не вспомнив о консульских выборах - такую злобу вызвало у них

провозглашение диктатора,- снова объявили о выборах трибунов. (10) Тут

патриции не на шутку встревожились, увидев, как свои же предают их дело.

(11) И подобно тому, как в прошлом году, из-за того, что среди предложенных

плебеями были люди недостойнейшие, народ отвернулся даже и от достойных,

так и теперь, чтобы закрыть доступ плебеям, патриции выставили для избрания

самых значительных в своем сословии людей, места для которых были

обеспечены всеобщим почетом и уважением. (12) Военными трибунами стали

четверо, каждому из которых уже предоставлялась такая честь - Луций Фурий

Медуллин, Гай Валерий Потит, Нумерий Фабий Вибулан и Гай Сервилий Агала,

обязанный незамедлительным повторным избранием как другим своим

добродетелям, так и проявленному только что редкостному и всех к нему

расположившему самообладанию.

58. (1) В этом же году [407 г.], по истечении срока перемирия, заключенного

с вейянами127, через послов и жрецов-фециалов128 начались переговоры о

возмещении убытков. Когда послы подошли к границе, им навстречу вышло

посольство вейян. (2) Те просили их не появляться в Вейях до тех пор, пока

сами они не обратятся с просьбой к римскому сенату. Измученным

междоусобицами вейянам удалось уговорить сенат отсрочить взыскание: не

водилось тогда, чтобы пользу для себя извлекали из чужих бедствий. (3) А

вот во владениях вольсков римляне понесли урон, ибо истреблены были

защитники Верругины: там все решало время, и просившие о помощи воины,

которых осаждали вольски, могли бы быть спасены, если б она подоспела

вовремя, но посланное к ним подкрепление пришло уже только затем, чтобы

перебить неприятелей, которые, перерезав римлян, рассеялись для грабежа.

(4) В промедлении этом не меньше сенаторов виноваты были трибуны: получая

вести о том, что воины отдают все силы сопротивлению, они не учли того, что

никакая доблесть не превзойдет предела человеческих сил. (5) И все же,

живые или мертвые, эти храбрые воины не остались неотмщенными.

     (6) В следующем году [406 г.], когда военными трибунами с консульской

властью были Публий и Гней Корнелии Коссы, Нумерий Фабий Амбуст и Луций

Валерий Потит, война с вейянами началась из-за высокомерия тамошнего

сената, который в ответ на требования послов возместить убытки велел

передать, чтоб они убирались вон из их города и владений, иначе они получат

то, (7) что когда-то послы получили от Ларса Толумния129. (8) Уязвленные

сенаторы постановили, чтобы военные трибуны в тот же день внесли в народном

собрании предложение о войне с вейянами. (9) Не успели те сделать это, как

начала роптать молодежь: еще не отвоевались с вольсками, только что

истреблены были все до единого защитники двух крепостей, удержание которых

чревато той же опасностью; (10) ни года не проходит без сражений, и снова,

словно тоскуя по напастям, затевают войну с соседним и весьма

могущественным народом, который может еще втянуть в нее всю Этрурию. (11)

Волнения вспыхнули сами собой, а народные трибуны разжигали их все сильней.

(12) Самая страшная война, не уставали повторять они, это война патрициев с

плебеями, нарочно обреченными тяготам воинской службы, обреченными гибнуть

от вражеского оружия; их усылают подальше от Города, чтобы в мирное время,

у себя дома, они не вспоминали ни о свободе, ни о поселениях, чтобы не

рассуждали о разделе общественных земель или о свободных выборах. (13)

Старым воинам трибуны напоминали об их походах, пересчитывая их рубцы и

увечья, вопрошая, есть ли у них на теле живое место, чтоб принять новые

раны, хватит ли крови, чтоб пролить ее за государство. (14) Беспрестанно

выступая в таком духе на сходках, они убедили плебеев не начинать войны, и

внесение закона о ней было отсрочено, ибо стало ясно, что, рассмотренный в

обстановке всеобщего озлобления, он будет отвергнут.

59. (1) Тем временем военным трибунам поручили возглавить нападение на

земли вольсков, оставив в Риме одного Гая Корнелия. (2) Трое других, узнав

о том, что вольски нигде не ставили лагеря и что, следовательно, им не

придется принимать сражения, поделили войско на три части и принялись

опустошать страну. (3) Валерий выбрал целью Антий, Корнелий - Эцетру, по

пути круша дома и разоряя поля, чтобы привести в замешательство вольсков;

Фабий же, не отвлекаясь на разорение полей, осадил Анксур130, который был

их главной целью. (4) Город Анксур, нынешние Таррацины, стоит на склоне,

спускающемся к болоту, со стороны которого (5) Фабий выказал намерение

начать приступ. Но посланные в обход во главе с Гаем Сервилием Агалой

четыре когорты, овладевши холмом, что навис над городом, с грозным криком

ринулись вниз и преодолели не охраняемые в этом месте стены. (6) Оглушенный

нападением, неприятель был так увлечен защитой от Фабия в нижнем городе,

что позволил римлянам приставить к стене лестницы, и вот уже город полон

врагов - они безжалостно разят бегущих и сопротивляющихся, вооруженных и

безоружных. (7) Побежденные продолжали сражаться, ведь тем, кто прекращал

борьбу, надеяться было не на что, как вдруг прозвучал приказ щадить

безоружных, и все защитники города тотчас побросали оружие: (8) было взято

около двух с половиной тысяч пленных. Фабий удержал своих воинов от

дальнейшего разграбления города до тех пор, (9) пока не подошли его

сотоварищи, ибо он полагал, что и они участвовали во взятии Анксура,

отвлекая остальных вольсков от оказания помощи этому городу. (10) Когда же

они подошли, все три войска разграбили этот наполненный долголетними

богатствами город. Такая щедрость полководцев поначалу содействовала

примирению плебеев и патрициев. (11) А потом к ней прибавился еще один,

очень своеобразный дар от первейших людей простому люду: сенат - о чем

перед тем не было и помину ни от плебеев, ни от трибунов - постановил,

чтобы воины получали жалованье от казны, а ведь до того каждый нес службу

за собственный счет131.

60. (1) Никогда еще, говорят, народ не принимал ничего с такой радостью.

Плебеи сбежались к месту заседания сената, хватали за руки выходивших

сенаторов и называли их истинными отцами, заверяя, что отныне за столь

щедрое к ним отечество никто из них, сколь достанет сил, не пощадит ни

крови, ни живота. (2) Ведь к возможности обеспечить благополучие семьи на

то время, что сами они будут проводить в трудах и заботах для блага

государства, прибавлялось еще и сознание того, что благодеяние это оказано

им по доброй воле, без малейшего нажима со стороны народных трибунов, без

всяких просьб, отчего плебеи все больше радовались и все сильнее

благодарили. (3) Лишь народные трибуны не разделяли общей радости и

согласия сословий, они говорили, что и сенаторы, и все остальные напрасно

так уж рассчитывают на успех и благоденствие. Это решение, по их словам,

лучше на вид, чем на деле. (4) Ведь где же взять для этого денег, как не

обложив налогом народ? Значит, и щедрость их - за чужой счет. Да если даже

все остальные одобрят выплату жалованья, то те, кто уже отслужил свой срок,

не стерпят, чтоб другие несли воинскую службу в лучших условиях, чем

когда-то они сами, теперь принужденные к тому же выплачивать жалованье

другим после того, как сами платили за все. Некоторые плебеи прислушались к

этим доводам. (5) А когда наконец военный налог был назначен, народные

трибуны даже предложили тем, кто уклонится от его уплаты, свою поддержку.

(6) Отцы очень старались для успеха своего предприятия и сами сделали

первые взносы, свезя в казну - ведь серебряных денег тогда еще не

чеканили132 - медные слитки в повозках; это придавало особую

торжественность зрелищу. (7) После того как сенаторы честно уплатили все,

что приходилось на их долю, то и самые видные из плебеев, друзья знати,

начали вносить налог, как то было установлено. (8) Когда плебеи увидали,

что патриции их превозносят, а те, кому по возрасту полагалось уже нести

воинскую повинность, видят в них хороших сограждан, они отказались от

помощи трибунов и наперерыв стали вносить положенные взносы. (9) Наконец,

после утверждения закона об объявлении войны вейянам новые военные трибуны

с консульской властью повели на Вейи войско, набранное по большей части из

добровольцев.

61. (1) Трибунами стали Тит Квинкций Капитолин, Квинт Квинкций Цинциннат,

Гай Юлий Юл во второй раз, Авл Манлий, Луций Фурий Медуллин в третий раз и

Марк Эмилий Мамерк [405 г.]. Первым делом они осадили Вейи. (2) Хотя, как

только началась осада, этруски толпою сошлись к святилищу Волтумны и

совещались, но решения о том, чтобы общими усилиями всего народа оказать

военную помощь вейянам, принято не было. (3) В следующем году осада пошла

вяло, потому что часть трибунов была отозвана для войны с вольсками.

     (4) На следующий год военными трибунами с консульской властью были

избраны Гай Валерий Потит в третий, а Манлий Сергий Фиденат, Публий

Корнелий Малугинский, Гней Корнелий Косс, Квинт Фабий Амбуст и Спурий

Навтий Рутил повторно [404 г.]. (5) Сражение с вольсками произошло между

Ферентином и Эцетрами, и здесь удача сопутствовала римлянам. (6) Затем

трибуны предприняли осаду Вольского города Артены133. Здесь римлянам

удалось пресечь неприятельскую вылазку и самим ворваться в город, захватив

его весь, кроме крепости, которая была защищена самой природой и вмещала

целое войско. (7) Много народу было перебито и взято в плен вокруг

крепости, когда наконец осадили и ее самое: но взять ее приступом не могли,

потому что для такого небольшого пространства защитников хватало, а

надеяться на сдачу не приходилось, потому что еще до взятия города в

крепость свезли все общественные запасы продовольствия, (8) и римлянам

пришлось бы уйти ни с чем, если бы не предательство раба. Тот провел воинов

над обрывом, и они захватили крепость: после того, как была перебита

стража, охваченная ужасом толпа врагов немедленно сдалась. (9) И город

Артена, и крепость были срыты, легионы оставили владения вольсков, и все

римское войско сосредоточилось на Вейях. (10) Предатель получил в награду,

помимо свободы, имущество двух семейств и был прозван Сервием Римским134.

Некоторые полагают, что Артена принадлежала не вольскам, а вейянам. (11)

Ошибка эта происходит оттого, что между Цере и Вейями был город с таким же

названием, но тот был разрушен римскими царями, да и принадлежал он

церянам, а не вейянам. Другая Артена была во владениях вольсков - об ее

разрушении здесь и сказано.