13. (1) Тогда Спурий Мелий из сословия всадников - по тем временам богач -

показал худший пример того, как с дурными намерениями браться за доброе

дело37. (2) На свои деньги скупив через гостеприимцев38 и клиентов хлеб из

Этрурии - что уже само по себе было помехой общественному снабжению, - он

устроил раздачи, чтобы дарами привлечь к себе плебеев. (3) Всюду, где он ни

появлялся, он с гордым видом, неприличным частному человеку, ходил в

окружении благодарной и исполненной надежд толпы плебеев, обещавшей ему

верное консульство. (4) Но так как дух человеческий не довольствуется тем,

что дарует ему судьба, то и Мелий вознесся в мечтах слишком высоко. Коль

скоро ему и консульство пришлось бы захватывать вопреки воле отцов, он

замахнулся на царскую власть - единственное, что стоило таких затрат и

вознаграждало за борьбу в будущем. (5) Приближались выборы консулов, и,

поскольку план действий еще не составился и не вполне созрел, это

обстоятельство и погубило дело.

     (6) Консулом в шестой раз становится Тит Квинкций Капитолин - человек

наименее удобный для того, кто замыслил переворот, с ним был избран Агриппа

Менений по прозвищу Ланат [439 г.]. (7) А Луций Минуций был то ли вновь

избран, то ли уже раньше поставлен распорядителем продовольственного

снабжения на неопределенный срок, пока того требует дело; ничего не

известно, разве то, что в полотняных книгах упоминается среди должностных

лиц обоих годов и имя распорядителя. (8) Этот Минуций, от государства

принявший на себя ту же заботу, за которую частным образом взялся Мелий,

представил в сенат достоверные (ведь у обоих дома толклись одни и те же

люди) сведения о том, что в доме Мелия имеется склад оружия и бывают сходки

и сам он наверняка замыслил стать царем. (9) Время совершить задуманное еще

не настало, но все уже улажено: трибуны подкуплены и готовы предать

свободу, а среди вождей толпы уже распределены обязанности. С доносом он

чуть было не опоздал, поскольку хотел удостовериться вполне, что раскрыл

действительно важное дело.

     (10) Когда все это было выслушано, знатнейшие сенаторы в один голос

разбранили и прошлогодних консулов - за то, что при их попустительстве

состоялись раздачи и сходки, и консулов новых - за то, что те дожидались,

пока распорядитель продовольствия донесет сенату о деле, которое именно от

консула требовало не только расследования, но и кары за него. (11) Тит

Квинкций же возразил, что консулов бранят понапрасну, ведь они связаны

законом об обжаловании, внесенным для ослабления их власти, и если им

хватает духу свершить возмездие, соответствующее тяжести преступления, то

полномочий на это они не имеют; тут нужен не просто храбрый человек, но

свободный, не связанный путами закона. (12) А потому он намерен назначить

диктатором Луция Квинкция: вот человек, достойный этого звания.

     Всеми одобренный, Луций Квинкций поначалу отказывался и все спрашивал,

как это понять, что именно ему, уже старику, доверено столь опасное дело.

(13) Затем, когда отовсюду раздались голоса о том, что в этой старческой

душе не только разума, но и доблести хватит на всех остальных, когда

засыпали его вполне заслуженными славословиями, а консул не отступал, (14)

тогда и обратился Цинциннат к бессмертным богам с мольбами о том, чтобы в

столь тревожные времена старость его не принесла государству позора или

урона; тогда консул объявляет Луция Квинкция диктатором39. Наконец,

диктатор назначает Сервилия Агалу начальником конницы.

14. (1) Когда назавтра диктатор, расставив стражу, пришел на форум, к нему

повернулись плебеи, растерявшиеся от неожиданной перемены. (2) Люди Мелия,

да и он сам, еще не поняли, что мощь этой власти направлена против них, и,

пока непосвященные в сговор о царской власти только спрашивали, из-за каких

таких напастей, из-за какой внезапной войны у государства возникла нужда в

диктатуре или в Квинкции, которому перевалило за восемьдесят, (3) Сервилий,

начальник конницы, посланный диктатором к Мелию, сказал ему: "Тебя вызывает

диктатор". Побледнев, тот спросил зачем, и, когда Сервилий заявил, что

надобно ему держать ответ, чтобы снять обвинение, внесенное в сенат

Минуцием, Мелий попятился к своим и поначалу, выжидая, не давался. (4)

Когда же служитель по приказу начальника конницы повел его, Мелий с помощью

спутников вырвался и побежал, слезно умоляя римских плебеев поверить ему,

говоря, что патриции решились погубить его за оказанные им плебеям

благодеяния; (5) он молил, чтобы они помогли ему в этот решающий час и не

допустили, чтобы его убивали прямо у них на глазах. (6) Агала Сервилий

догоняет кричащего, закалывает его и, забрызганный кровью, возвышаясь над

столпившимися вокруг молодыми патрициями, объявляет диктатору, что

вызванный к нему Мелий оказал сопротивление и подстрекал толпу, за что и

поплатился по заслугам.

     (7) "Честь и хвала тебе, Гай Сервилий, за спасение государства!" -

ответил диктатор.

15. (1) Толпу, растерянную и взбудораженную случившимся, диктатор велел

созвать на сходку, где объявил, что казнь Мелия законна, даже если тот и

неповинен в стремлении к царской власти, ибо он не явился к диктатору по

вызову начальника конницы. (2) Он добавил, что собирался разобрать дело в

суде, и по разборе Мелия ждала бы подобающая его вине участь: силой

воспротивившись правосудию, он и укрощен был силой. (3) Да и можно ли было

обращаться с ним как с гражданином, если, появившись на свет в свободном

обществе, уважающем законы и право, в Городе, из которого - и он знал об

этом - были изгнаны цари и где в том же году сыновья царской сестры40 и

спасшего отечество консула были обезглавлены родным отцом, когда раскрылся

заговор, имевший целью восстановление царской власти; (4) в Городе, где

консулу Коллатину Тарквинию приказано было из-за ненавистного имени сложить

с себя полномочия и уйти в изгнание; в Городе, где спустя несколько лет

вознамерился было царствовать Спурий Кассий41, за что был казнен;

где-недавно децемвиры за царскую гордыню поплатились имуществом, родиной,

головой - в этом Городе он взлелеял мечты о царстве? (5) Но кто он такой,

Спурий Мелий?

     Хотя ни знатность, ни почетные должности, ни заслуги никому не

открывают пути к власти, все-таки Клавдии и Кассии42 дерзнули на захват ее,

как консулы или децемвиры, памятуя о своем блестящем происхождении, о

собственных и предков своих отличиях. (6) А Спурий Мелий, который мог

только мечтать - но никак не надеяться - стать народным трибуном, поверил в

то, что он, богатый хлеботорговец, за два фунта полбы купил у сограждан

свободу, вообразил, что своими подачками сумеет заманить в рабство народ,

восторжествовавший над всеми соседями, а государство, едва терпевшее его в

качестве сенатора, стерпит, (7) чтобы отличия и власть родоначальника

Ромула, богами рожденного и возвращенного к богам, достанутся ему как царю.

(8) Тут кроется нечто не просто преступное, но чудовищное43, что не вполне

искуплено его кровью, пока стоят стены и держится крыша, под которой созрел

столь безумный замысел, а добро, запятнанное сделками для приобретения

царской власти, не отошло государству. И потому диктатор приказал квесторам

распродать это добро, а доход поместить в казну44.

16. (1) Наконец, он тотчас же отдал приказ срыть дом, чтобы место это стало

памятником крушению преступных надежд. Оно. получило название Эквимелий45.

(2) Луций Минуций за Тройными воротами46 получил в награду - и притом с

одобрения плебеев, за то, что разделил между ними хлеб Спурия Мелия,

назначив в уплату по ассу за модий47, - золоченого быка48. (3) У некоторых

писателей я наткнулся и на сообщение о том, что этот Минуций перешел из

патрициев в плебеи49 и, выбранный одиннадцатым в число трибунов, усмирил

волнение, вызванное убийством Мелия; (4) трудно, однако, поверить в то, что

патриции допустили увеличение числа трибунов, что человеком, показавшим

пример этого, оказался патриций, и, наконец, в то, что плебеи не сохранили

за собой однажды позволенного, да и не покушались на это. Но в первую

очередь лживость того, что написано на его статуе, обличается законом,

принятым несколькими годами ранее, который запрещает трибунам самим

выбирать себе сотоварища50. (5) Из трибунов только Квинт Цецилий, Квинт

Юний и Секст Титиний не вносили предложения о чествовании Минуция и, не

переставая, чернили перед плебеями то Минупия, то Сервилия, оплакивая

постыдное убийство Мелия.

     (6) Добившись в конце концов созыва собрания для выборов военных

трибунов вместо консулов, они и не сомневались, что из шести мест - именно

столько уже разрешалось выбрать - на какие-то попадут и плебеи, стоит им

только объявить, что те будут мстить за убийство Мелия.

     (7) А простой народ, хоть и был подвержен в тот год [438г.] многим и

переменчивым страстям, избрал всего трех трибунов с консульской властью, и

среди них Луция Квинкция, сына Цинцинната, диктатора, ненависть к которому

чуть не стала причиной мятежа. Квинкция обошел по числу голосов Мамерк

Эмилий, достойнейший человек. Третьим выбрали Луция Юлия.

17. (1) Во время их правления к Ларсу Толумнию51 и вейянам отпала римская

колония Фидены. (2) Отпадение усугубилось еще большим преступлением: по

приказу Толумния были убиты Квинт Фульциний, Клелий Тулл, Спурий Антий и

Луций Росций, римские послы, выяснявшие причины неожиданного сговора. (3)

Некоторые оправдывают поступок царя тем, что, дескать, какое-то его

двусмысленное восклицание при удачном броске во время игры в кости

показалось фиденянам приказанием совершить убийство и послужило причиной

смерти послов. (4) Невозможно поверить, что фиденяне, новоиспеченные

союзники, явившиеся за советом об убийстве, грозящем нарушить право,

принятое между народами, не сумели отвлечь его от игры и не выдавать потом

преступление за недоразумение. (5) Более правдоподобно то, что Толумний

хотел связать фиденский народ сознанием совершенного преступления, не

оставляющего никакой надежды на милосердие римлян. (6) Статуи казненных

фиденянами послов были установлены на Рострах для всеобщего обозрения52.

Предстояла жестокая борьба с вейянами и фиденянами - ближайшими соседями,

развязавшими войну столь гнусным способом.

     (7) Так, при безмолвии простого народа даже у трибунов не возникло

никаких возражений против того, чтобы забота о высшем благе государства

была вверена консулам Марку Геганию Мацерину в третий раз и Луцию Сергию

Фиденату [437 г.], получившему это прозвище, я полагаю, уже после войны, в

которой он принял участие. (8) Ведь он первый выиграл сражение у царя вейян

еще по нашу сторону Аниена, но победу добыл не бескровную. Вот почему

гибель сограждан принесла больше горя, чем поражение врагов - радости, а

сенат - как бывает при чрезвычайных обстоятельствах - постановил назначить

диктатора, каковым стал Мамерк Эмилий. (9) Тот выбрал в начальники конницы

Луция Квинкция Цинцинната, своего сотоварища по прошлому году, когда оба

они были военными трибунами с консульской властью, юношу, достойного

отцовской славы. (10) Набранному консулами войску были приданы имеющие

боевой опыт, испытанные командиры центурий, а потери последнего сражения

восполнены. Диктатор приказал Титу Квинкцию Капитолину и Марку Фабию

Вибулану следовать за ним в должности легатов. (11) И само высокое звание,

и достойный его человек изгнали врагов из римских владений за Аниен; те же,

отступив к холмам меж Аниеном и Фиденами, разбили лагерь и воздерживались

от вылазок до тех пор, пока не подошли на помощь отряды фалисков53. (12)

Только тогда этруски стали лагерем под стенами Фиден. Невдалеке, ближе к

слиянию Аниена с Тибром, остановился и римский диктатор, соединивший, где

это было возможно, укреплениями берега обеих рек. На следующий день он

выступил на поле битвы.

18. (1) У неприятеля мнения разделились. Фалиски, тяготясь воинской службой

вдали от дома и вполне уверенные в себе, требовали сражения; вейяне и

фиденяне больше надежд возлагали на затягивание войны. (2) Толумний, хоть

ему были больше по душе доводы своих, опасался, как бы фалискам не надоел

затянувшийся поход, и объявил, что намерен сражаться завтра. (3) То, что

враг уклонялся от сражения, подбадривало диктатора и римлян, и уже на

следующий день, когда воины зашумели, грозя пойти на приступ лагеря и

города, если им не позволят сразиться, войска обеих сторон выходят в поле

между лагерями. (4) Вейяне были чрезвычайно многочисленны, и они нашли,

кого послать в обход через холмы для вторжения в римский лагерь в разгар

сражения.

     Войска трех народов были расставлены так, что правое крыло занимали

вейяне, левое - фалиски, а середину -- фиденяне. (5) Фалисков справа

атаковал диктатор, вейян слева - Квинкций Капитолин, а против фиденян

выступил начальник конницы. (6) На мгновение воцарилась полная тишина, ведь

ни этруски не собирались вступать в бой, пока их не принудят, ни диктатор,

оглядывавшийся на римские укрепления, где авгуры, буде птицегадание

окажется благоприятным, по уговору должны были подать знак. (7) Чуть только

он его заметил, как первыми выслал на неприятеля всадников, понесшихся с

криком на врага; затем всею силою ударила следовавшая за ними пехота. (8)

Нигде не сдержали этрусские легионы натиска римлян. Упорное сопротивление

оказывала конница - это сам царь, храбрейший из всадников, появляясь то

тут, то там перед римлянами, рассеявшимися в преследовании, оттягивал исход

боя.

19. (1) Среди римских всадников был там военный трибун Авл Корнелий Косс,

собою на редкость красивый, отвагой и силой под стать знатности рода,

который он оставил потомству прославленным и приумноженным. (2) И вот когда

он увидал, что под натиском Толумния, где тот ни появись, римская конница

отступает, и когда по богатству одежды и по тому, с каким видом носился тот

по всему полю, он признал в нем царя, Косс спросил: (3) "Тот ли это, кто

нарушил договор меж людьми, кто попрал право народов? Так это его, если

боги хотят, чтобы на земле осталось хоть что-то святое, я заколю, принеся

жертву манам54 послов". (4) Пришпорив коня, он нацеливает неотвратимое

острие на своего единственного противника, сшибает его с лошади и, опираясь

на копье, спешивается сам. (5) Ударом щита он опрокидывает приподнявшегося

было царя на спину и, ударяя его раз за разом, пригвождает его к земле. И

вот победитель со снятыми с бездыханного доспехами и посаженной на копье

отрезанной головой царя ужасает врагов этим зрелищем. Так была рассеяна

также и конница - из-за нее одной неясен был исход сражения. (6) Преследуя

разбитые легионы, диктатор прижимает их к лагерю и истребляет. Множество

фиденян, знакомых с местностью, разбежались по горам. Косс, переправившись

с конницей через Тибр, привез в Город богатую добычу с полей вейян.

     (7) В разгар сражения и возле римского лагеря завязался бой с отрядом,

который, как уже сказано было, заслал в лагерь Толумний. (8) Поначалу Фабий

Вибулан вел оборону в осаде, но, когда неприятель взобрался на укрепления,

он сделал вылазку за правые главные55 ворота и внезапно ударил со старшими

воинами56. Враги, хоть и очень напуганные, не понесли большого урона, ибо

их и самих было меньше, и бегство было столь же поспешно, что и на поле

главного сражения.

20. (1) Повсюду добившись успеха, диктатор по постановлению сената и

велению народа возратился в город с триумфом. (2) Самое роскошное зрелище

являл в триумфальном шествии Косс, несший тучные доспехи убитого царя57.

Воины распевали о нем нестройные песенки, в которых уподобляли его Ромулу.

(3) Доспехи, снабдив их обычной посвятительной надписью, он преподнес храму

Юпитера Феретрия, где укрепил их возле тех, что посвятил Ромул, - в те

времена только они одни и назывались "тучными"; он отвлек на себя внимание

сограждан от колесницы диктатора и, в сущности, один пожал тогда славу. (4)

Диктатор по велению народа на общественный счет принес в дар Юпитеру на

Капитолии золотой венок весом в фунт58.

     (5) Следуя всем предшествующим мне писателям, я написал было, что Авл

Корнелий Косс принес вторые полководческие доспехи в храм Юпитера Подателя,

будучи военным трибуном59. (6) Однако, не говоря о том, что под "тучными"

мы разумеем доспехи, снятые с вождя вождем, а вождя мы знаем только того,

под чьим началом ведется война, главное, ведь и надпись, сделанная на

доспехах, показывает в опровержение наших слов, что Косс добыл их, будучи

консулом. (7) Когда я услышал от Августа Цезаря60, основателя или

восстановителя всех храмов, что, он, войдя в храм Юпитера Феретрия, который

разваливался от ветхости и был потом им восстановлен, сам прочитал это на

льняном нагруднике, то я почел почти что за святотатство скрывать, что

Цезарь, тот, кому обязаны мы самим храмом, освидетельствовал эти доспехи

Косса. (8) В чем тут ошибка и почему в столь древних летописях и в списке

должностных лиц, хранящемся в храме Монеты в виде полотняных книг,

свидетельства откуда беспрестанно приводит Макр Лициний, Авл Корнелий Косс

числится консулом десятью годами позднее, вместе с Титом Квинкцием

Пунийцем61, - это общий предмет размышленья для всех. (9) Добавим только,

что и столь славная битва не может быть отнесена к тому году, ибо около

трех лет до и после консульств Авла Корнелия Косса прошли без войны, но

зато была чума и такой голод, что некоторые летописи, словно скорбные

списки, содержат лишь имена консулов. (10) Третий год, прошедший от

консульства Косса, застает его трибуном с консульской властью, тот же год -

начальником конницы, в должности которого провел он другое замечательное

конное сражение. (11) Тут можно строить догадки, но, я думаю, понапрасну:

ведь откажешься от любых предположений, если человек, решивший судьбу

сражения, возлагая только что снятые доспехи к священному престолу и

обращаясь чуть не прямо к Юпитеру, кому они и были обещаны, и к Ромулу

(свидетелям, от которых не скрыть присвоенного обманом), подписался

консулом Авлом Корнелием Коссом.

21. (1) В консульство Марка Корнелия Малугинского и Луция Папирия Красса

[436 г.] в земли вейян и фалисков вторглось войско, захватившее людей и

скот. (2) Неприятеля нигде не застали, и сразиться не пришлось. Города же

потому не были взяты приступом, что на войско напал мор. И в Риме народный

трибун Спурий Мелий затеял было, да не смог возбудить смуту. (3) Он решил,

что из-за благосклонности народа к его имени сумеет чего-нибудь добиться;

он вызвал в суд Минуция, внес предложение об изъятии в пользу государства

имущества Сервилия Агалы, доказывая, (4) что Мелий был оклеветан Минуцием,

приписавшим ему мнимые преступления, и обвиняя Сервилия в казни гражданина

без суда62. Обвинения эти волновали народ еще меньше, чем тот, кто их

выдвигал. (5) Больше всего тревожили набиравшая силу чума и устрашающие

знамения, особенно вести о том, что от непрерывных землетрясений рушатся

сельские строения. И тогда, ведомые дуумвирами, совершили всенародное

молебствие63.

     (6) В следующем году [435 г.], при консулах Гае Юлии (во второй раз) и

Луции Вергинии, чума была еще страшней и так опустошила Город и

окрестности, что не только римляне не совершили ни одной вылазки за добычей

и ни плебеи, ни патриции не вспоминали о выступлении в поход, (7) но и

фиденяне, державшиеся поначалу своих холмов и крепостей, спустились в

римские земли для разбоя. (8) Наконец, когда призвано было и войско вейян

(ибо фалисков к возобновлению войны не смогли побудить ни бедствия римлян,

ни уговоры союзников), оба войска перешли Аниен и стали лагерем у самых

Квиринальских ворот.

     (9) Тревога в Городе была не меньшей, чем за его стенами. Консул Юлий

расположил своих воинов на валу и стенах, Вергиний совещался с сенаторами в

храме Квирина64. Сошлись на том, чтоб провозгласить диктатором Авла

Сервилия по прозванию Приск, как говорят одни, или Структ, как передают

другие. (10) Вергиний, посовещавшись с Юлием, дождался его согласия и ночью

провозгласил диктатора. Тот объявил начальником конницы Постума Эбуция

Гельву.

22. (1) При первых лучах солнца диктатор повелел всем быть за

Квиринальскими воротами. У кого были силы носить оружие, явились в полной

готовности. (2) Лежавшие наготове знамена приносят из казначейства к

диктатору. Во время этих приготовлений неприятель отступил на

возвышенность. Диктатор подошел туда со своим войском, в сражении близ

Номента рассеял войско этрусков и, отогнав их за стены Фиден, обложил город

валом. (3) Но высоко расположенный и хорошо укрепленный город нельзя было

взять приступом, да и в осаде не было никакого смысла, потому что

продовольствия не только хватало, но благодаря обильному подвозу было даже

с избытком. (4) Тогда, потеряв надежду как на захват, так и на добровольную

сдачу города, диктатор, которому вследствие близкого соседства знакома была

местность, приказал сделать подкоп под крепость с противоположной стороны

города, которую оставили без всякого внимания, потому что она была,

казалось, вполне защищена самой природой. (5) На подступах к другим

участкам стены диктатор ввел в бой войско, разделенное - для смены - на

четыре отряда, и днем и ночью отвлекал врага, (6) пока сквозь прорытую от

лагеря гору не открылся путь к крепости, а неприятельский клич над головами

не открыл этрускам, отвлеченным мнимыми угрозами от подлинной опасности,

что город взят.

     (7) В тот год цензоры Гай Фурий Пацил и Марк Геганий Мацерин осмотрели

и одобрили общественное здание на Марсовом поле65, в котором впервые была

проведена перепись населения.

23. (1) Эти же консулы, по сведениям Макра Лициния, были избраны и на

следующий год [434 г.]: Юлий - в третий раз, Вергиний же - во второй. (2) А

Валерий Антиат и Туберон называют консулами того года Марка Манлия и Квинта

Сульпиция. Однако, несмотря на разноречивость сведений, и Туберон, и Макр

объявляют своим источником полотняные книги и ни тот ни другой не

замалчивают сообщений древних авторов о том, что в том году избирались

военные трибуны. (3) Лициний предпочитает уверенно следовать полотняным

книгам, Туберон сомневается в их достоверности. Пусть же с тем, что

осталось скрыто покровом старины, уйдет в неизвестность и это.

     (4) После взятия Фиден трепет объял всю Этрурию - не только вейян,

устрашенных угрозой такого же разорения, но даже фалисков, не забывших о

начатой в союзе с ними войне, хоть они и не помогли вейянам, когда те ее

возобновили. (5) Когда же два эти города, разослав послов к двенадцати

городам, добились созыва совета всей Этрурии возле святилища Волтумны66,

сенат, как если бы оттуда исходила угроза большой войны, приказал снова

назначить диктатором Мамерка Эмилия. (6) Тот объявил Авла Постумия Туберта

начальником конницы, а подготовка к войне была тем решительней, чем более

опасности исходило на этот раз от всей Этрурии, а не от двух лишь ее племен.

24. (1) Дело обошлось гораздо проще, чем все ожидали. (2) А именно когда от

купцов стало известно, что вейянам отказано в помощи и предложено своими

силами продолжать войну, начатую по их собственному усмотрению, и не искать

себе товарищей по несчастью среди тех, с кем они отказались разделить

мирные чаяния, (3) диктатор, чтобы не носить свое звание понапрасну (ведь у

него была отнята возможность стяжать военную славу), пожелал и в условиях

мира совершить нечто такое, что стало бы памятником его диктаторства, и

решился ограничить полномочия цензоров потому ли, что счел их чрезмерными,

потому ли, что был недоволен не столько значимостью этой должности, сколько

продолжительностью пребывания в ней.

     (4) На созванной им сходке он сказал, что заботу о внешних

обстоятельствах и полной безопасности государства взяли на себя бессмертные

боги, ему же предстоит принять меры к тому, чтобы защитить свободу народа

римского в стенах Города. А лучший способ для этого в том, чтобы большая

власть не была продолжительной и ограничение срока возмещало бы

неограниченность полномочий. Прочие должности ограничены годом, цензорство

- пятью. (5) Тяжко, сказал он, столько лет, значительную часть жизни, жить

под властью одних и тех же, и я предлагаю закон о том, чтоб срок цензорства

не превышал полутора лет67. (6) На следующий день он провел закон при

полном согласии народа; "а чтобы вы,- сказал он,- убедились на деле, как

претит мне слишком долгое пребывание у власти, я слагаю с себя звание

диктатора!" (7) Сложив свои полномочия и наложив ограничения на чужие, с

почестями и благодарениями, возносимыми народом, он возвратился к домашнему

очагу. (8) Озлобившиеся на Мамерка за ограничение полномочий должностных

лиц римского народа, цензоры исключили его из трибы и, обложив

восьмикратной податью, перевели в эрарии68. Мамерк, насколько известно,

стойко перенес случившееся, больше думая о причине своего позора, чем о

самом позоре, а знатнейшие патриции, хоть и не желали ослабления

цензорства, были возмущены примером жестокости цензоров, да и каждый из них

хорошо понимал, что подчиняться цензорской власти им предстоит и дольше и

чаще, чем самим располагать ею; (9) ну а народ, говорят, разгневался

настолько, что отвести от цензоров угрозу насилия не в состоянии был никто,

кроме самого Мамерка.

25. (1) Неотступно противодействуя созыву собрания для избрания консулов,

народные трибуны все же сумели, когда дело едва не дошло до междуцарствия,

добиться того, что избраны были военные трибуны с консульской властью. (2)

Но желанной награды за победу - избрания человека из плебейского сословия -

они не получили: избрали патрициев - Марка Фабия Вибулана, Марка Фолия,

Луция Сергия Фидената. Чума в тот год [433 г.] отвлекла от других забот.

Аполлону обещали посвятить храм69. (3) Из-за чумы дуумвиры корпели над

толкованием Сивиллиных книг, дабы унять гнев богов и отвести его от людей;

но (4) великий урон нанесен был и селеньям, и Городу, где погибали без

разбору - и скотина, и люди. Из страха перед голодом - чума охватила и

селения - в Этрурию, и в помптинские села, и в Кумы, и, наконец, на Сицилию

послано было за хлебом. Ни о каком избрании консулов даже не вспоминали, а

(5) военными трибунами с консульской властью были избраны только патриции -

Луций Пинарий Мамерк, Луций Фурий Медуллин и Спурий Постумий Альб.

     (6) В тот год [432 г.] болезнь пошла на убыль и неурожай благодаря

сделанным запасам был не опасен. (7) На собраниях вольсков и эквов и у

этрусков, у алтаря Волтумны, шли споры об открытии военных действий. (8)

Решение было отложено на год, и еще постановили до истечения этого срока

собраний не созывать - напрасны оказались стенания вейян о том, что Вейям

угрожает участь Фиден.

     (9) Между тем в Риме, пока сохранялся мир с соседями, вожди плебеев,

уже давно питавшие тщетные надежды на высшие должности, назначали сходки в

домах народных трибунов: (10) тут обсуждались тайные замыслы, раздавались

жалобы на презрение простого народа к вождям: ведь хотя уже столько лет

избираются военные трибуны с консульской властью, ни один плебей еще не был

допущен к этой должности. (11) Говорили о большой прозорливости предков,

бдительно следивших за тем, чтобы никому из патрициев не могла быть открыта

плебейская должность: иначе уже и народными трибунами были бы патриции;

вожди плебеев говорили, что даже своим они так опротивели, что плебеи

презирают их так же, как и патриции. (12) Иные оправдывали плебеев и

возлагали вину на патрициев: их, мол, искательством и уловками плебеям

отрезан путь к высшим должностям. Пусть только плебеи получат возможность

перевести дух от патрицианских просьб, смешанных с угрозами, они при

голосовании не забудут о своих людях, а, предоставляя поддержку, будут и

притязать на власть. (13) Чтобы покончить с искательством, было решено, что

трибуны внесут на рассмотрение закон, запрещающий оторачивать белым одежду,

выказывая этим свои домогательства. Ныне это показалось бы пустяком и едва

ли было бы принято всерьез, а тогда вызвало жаркие споры между плебеями и

патрициями. (14) Трибуны, однако же, одержали верх, и закон был принят70.

Раздраженные плебеи явно собирались оказать поддержку своим. Чтоб не давать

им волю, было принято сенатское постановление о назначении консульских

выборов.

26. (1) Поводом к назначению консульских выборов послужило готовящееся

нападение эквов и вольсков, о котором сообщили латины и герники. (2)

Консулами стали Тит Квинкций Цинциннат, сын Луция, по прозвищу Пуниец, и

Гней Юлий Ментон [431 г.]. Угроза войны на этот раз не рассеялась. (3)

Набрав воинов на основании священного закона71, который имел чрезвычайную

силу при наборе на военную службу, два сильных войска с двух сторон сошлись

у Альгида и там стали лагерем, эквы - своим, вольски - своим. (4) К

укреплению лагеря, как и к закалке воинов, никогда еще не прилагали столько

стараний предводители эквов и вольсков. (5) Известия об этом только

усиливали тревогу в Риме. Сенат решил назначить диктатора, ибо эти народы,

хоть и часто бывали разбиты, никогда еще не приступали к войне с такой

решимостью, тогда как в Риме стольких мужчин истребила чума. (6) Но главное

- всех пугало криводушие консулов, их раздоры и стычки при совещаниях.

Некоторые летописцы говорят о неудачном сражении, данном этими консулами на

Альгиде, каковое и послужило причиной избрания диктатора. Известно только,

что, несогласные в прочем, они лишь сошлись, противодействуя воле сенаторов

и препятствуя избранию диктатора до тех пор. Но вот стали поступать вести,

одна страшней другой. (7) А поскольку консулы сенату не подчинились, Квинт

Сервилий Приск, выказавший свои достоинства на высших должностях, обратился

к народным трибунам: (8) "К вам, раз уж дело дошло до крайности, взывает

сенат, чтобы в столь решающий миг вы своею властью понудили консулов

избрать диктатора". (9) Трибуны, вняв этому обращению и найдя в нем

возможность для расширения своего влияния, удаляются, а затем от имени всей

коллегии объявляют о том, что консулам надлежит повиноваться решениям

сената, а если они и далее будут противиться единодушному мнению высшего

сословия, трибуны отдадут приказ о заточении их в темницу. (10) Консулы

предпочли покориться трибунам, а не сенату, обвиняя сенаторов в том, что те

пожертвовали полномочиями верховной власти и отдали консульство во власть

трибунов, коль скоро те в состоянии принудить к чему-либо консулов и даже -

что может быть страшнее для частного лица? - заключить их в оковы! (11)

Назначить диктатора по жребию - ибо даже и в этом консулы не смогли прийти

к согласию - должен был Тит Квинкций. Он объявил диктатором Авла Постумия

Туберта, своего зятя, правителя очень строгого; тот назначил начальником

конницы Луция Юлия. (12) Тут же объявляется набор, прекращение

судопроизводства и запрет заниматься в городе чем бы то ни было, кроме

подготовки к войне. Разбор дел об уклонении от военной службы откладывается

до окончания войны. Теперь и те, кто, быть может, не подлежал призыву,

предпочли записаться. От герников и латинов тоже затребованы были

ополченцы; и те и другие ревностно исполнили приказ диктатора.

27. (1) Все это произошло очень быстро. Оставив для обороны Города консула

Гнея Юлия, а начальника конницы Луция Юлия - для снабжения войска в

неожиданных обстоятельствах, чтобы все, что потребуется, доставлялось в

лагерь без промедления, (2) диктатор по предписанию верховного понтифика

Авла Корнелия дал ввиду тревожного положения обет устроить Великие игры72

и, поделив войско с консулом Квинкцием, выступил из Города на врага. (3)

Увидав два неприятельских лагеря, разделенные небольшим промежутком, они и

сами примерно в тысяче шагов от врага стали двумя лагерями - диктатор ближе

к Тускулу, консул - к Ланувию73. (4) Таким образом четыре войска в четырех

крепостях окружили равнину, достаточно просторную не только для небольших

вылазок и стычек, но и для развертывания всех сил обоих неприятелей. (5) С

того дня, как против двух лагерей стали два других, легкие стычки

происходили непрерывно, причем диктатор допускал это и даже велел своим

воинам наращивать силы в надежде на конечную победу, мало-помалу нащупывая

удачу в сражениях.

     (6) Тогда неприятель, потерявший надежду на победу в честном бою,

ночью напал на лагерь консула, рассчитывая на случайный успех. Внезапно

поднявшийся шум разбудил не только стражу консула, а потом и все войско, но

и диктатора. (7) Там, где дело требовало немедленных действий, консулу

хватало и духу, и рассудительности: частью воинов были усилены посты у

ворот, часть воинов он поставил цепью вдоль вала. (8) Насколько спокойнее

было в другом лагере, у диктатора, настолько же там легче было следить за

тем, чтобы все делалось как следует. К лагерю консула было тотчас выслано

подкрепление во главе с легатом Спурием Постумием Альбой; сам диктатор с

отрядом, сделав небольшой крюк, вышел к отдаленному от схватки месту, чтобы

оттуда неожиданно ударить на врага. (9) В лагере он оставил легата Квинта

Сульпиция, а легату Марку Фабию поручил конницу, которую не велел вводить в

бой до рассвета, ибо ею трудно управлять в ночном сражении. (10) Все, что

предпринял и довершил бы при таких обстоятельствах всякий усердный и

осмотрительный военачальник, по порядку предпринял и довершил диктатор. Но

вот пример исключительной проницательности и присутствия духа, снискавших

ему необычайную славу: узнав о том, что большая часть неприятельского

войска выступила из лагеря, он послал Марка Гегания брать приступом лагерь

с отборными когортами. (11) Тот подошел, когда внимание оставшихся в лагере

поглощено было опасностями, угрожавшими их товарищам, так, что они не

позаботились о страже и караулах, и овладел лагерем едва ли не прежде, чем

неприятель догадался о нападении. (12) Как только диктатор заметил поданный

оттуда дымом условленный знак, он громко воскликнул, что вражеский лагерь

взят, и велел всех о том оповестить.

28. (1) Уже становилось светло, и все открылось взорам. Фабий напал со

своей конницей, и консул вышел из лагеря на уже напуганного неприятеля; (2)

диктатор же, напав с тыла на части подкрепления и вторую линию, со всех

сторон бросал на врагов, захваченных врасплох и поворачивавшихся на шум,

победоносную пехоту и конницу. (3) Полностью окруженные, враги все до

одного поплатились бы теперь за развязанную войну, если бы не вольск Веттий

Мессий, более славный подвигами, чем происхождением, который с бранью

набросился на своих, уже сбившихся в кучу, и громко сказал: (4) "Вы хотите

быть перебитыми тут, не сопротивляясь, не мстя?! Трусы на войне, храбрецы

дома, зачем вам оружие, зачем вы начали войну? На что вы надеетесь,

оставаясь здесь? Не думаете ли вы, что боги вас защитят и вырвут отсюда?

Надо мечом проложить себе дорогу! (5) Идите туда, куда я, идите со мной,

если хотите увидеть дом, родителей, жен и детей! Ведь не стена и не вал, а

воины противостоят воинам. Доблестью равные им, вы превосходите их крайним

и лучшим средством - безысходностью положения". (6) За ним, делом

подтвердившим свои слова, вольски перешли в наступление на окружавшие их

когорты Постумия Альба и поколебали победителя, пока к уже отступающим

римлянам не подоспел диктатор и не изменил этим всего хода сражения. Удача

неприятеля держалась на одном только Мессии. (7) Много раненых было с обеих

сторон и повсюду много убитых. Даже римские полководцы сражались раненными.

(8) Только Постумий, которому проломили голову камнем, покинул строй, но ни

диктатора рана в плечо, ни Фабия его пригвожденное к коню бедро, ни консула

обрубленная рука не заставили выйти из боя, исход которого еще не был ясен.

29. (1) Через трупы его врагов атака вынесла Мессия с кучкой храбрейших

соратников к лагерю вольсков, который еще не был взят. Туда же подошло и

все войско. (2) Консул, преследовавший бегущих до самого вала, пошел на

приступ лагеря, с противоположной стороны туда двинул войско диктатор. (3)

Взятие лагеря было столь же стремительно, что и битва. Консул даже

перебросил через вал знамя, чтоб воины устремились туда с большим рвением,

и первый приступ был, говорят, предпринят с целью вернуть знамя; диктатор

сквозь пробитый вал перенес сражение в лагерь. (4) Тут неприятели стали

бросать оружие и сдаваться; по взятии и этого лагеря вражеские воины - все,

кроме сенаторов, - были проданы в рабство. Латинам и герникам возвратили ту

часть добычи, в которой они узнали свое имущество, прочее продал с торгов

диктатор; оставив лагерь под началом консула, он вошел в Рим с триумфом и

сложил с себя полномочия. (5) Память о славной диктатуре омрачена

рассказами тех, кто сообщает об Авле Постумии, который собственного

сына-победителя обезглавил за то, что тот без приказа оставил свое место,

увлеченный случаем отличиться в сражении. (6) Этому верить и не хочется, и

не следует, ибо есть и другие мнения, опровержением же служит то, что мы

называем такую суровость Манлиевой74, а не Постумиевой; и отмечен

прозвищем, прославляющим его жестокость, мог быть лишь тот, кто дал первый

образчик такой суровости. Прозвище у Манлия было Грозный, а на имени

Постумия нет никакого зловещего знака.

     (7) В отсутствие другого консула Гней Юлий сам, а не по жребию

посвятил храм Аполлону. Вернувшись в город после роспуска войска Квинкций

воспринял это болезненно, но жалобами в сенате ничего не добился.

     (8) Тот год [431 г.], ознаменованный великими событиями, отмечен еще

одним, которое тогда казалось не имеющим отношения к римским делам: во

время сицилийских междоусобиц карфагеняне, ставшие потом столь грозными

врагами римлян, впервые - для подкрепления одной из противоборствующих

сторон - переправили войско на Сицилию75.