КНИГА 4

1. (1) Затем консулами стали Марк Генуций и Гай Курций. Тот год [445 г.]

был недобрым как в домашних делах, так и в военных. Уже в самом его начале

трибун Гай Канулей обнародовал предложение (2) о дозволении законных браков

между патрициями и плебеями1, в чем патриции усмотрели угрозу чистоте их

крови и упорядоченности родовых прав2. Трибуны поначалу осторожно

заговорили о том, чтобы один из консулов мог быть плебеем, и дошло наконец

до того, что девять трибунов предложили закон, (3) согласно которому народ

имел бы право избирать консулов по своему усмотрению, из патрициев ли или

из плебеев, - в этом случае, по мнению патрициев, им пришлось бы де

делиться властью с плебеями, но попросту уступить всю ее толпе.

     (4) Вот почему в сенате с такой радостью встретили весть "о том, что

отпали ардеяне (у которых римляне беззаконным судейством отняли часть

земли), что вейяне разоряют пограничные земли, а вольски и эквы ропщут

из-за укрепления Верругины3: настолько война, даже безуспешная, была для

патрициев предпочтительней постыдного мира. (5) Приняв и преувеличив эти

известия, дабы шумом войны заглушить голоса трибунов, сенат постановил

произвести набор войска и готовиться к войне с еще большим, если возможно,

рвением, чем в консульство Тита Квинкция. (6) Тогда Гай Канулей произнес в

сенате речь: никаким запугиванием, сказал он, не отвлечь консулам плебеев

от помыслов о новых законах; покуда он жив, не бывать набору, прежде чем

плебеи не примут решение о том, что предложено им и его сотоварищами. Тут

же он созвал плебеев на сходку.

2. (1) Меж тем консулы настраивали сенат против трибунов, а трибуны - народ

против консулов. Безумство трибунов, говорили консулы, делается

нестерпимым: дальше некуда - в Городе разжигается больше войн, чем в чужих

землях. И виной тому - как народ, так и патриции, как трибуны, так и

консулы. (2) Что в государстве вознаграждается, то всегда быстро и

разрастается: так воспитываются добрые граждане и храбрые воины. (3) А в

Риме ничто не вознаграждается лучше, чем мятежи: они всегда приносили

уважение и почет всем и каждому. (4) Пусть поразмыслят сенаторы, в чем

состояло величие сословия, унаследованное ими от их отцов, таким ли они его

передадут своим сыновьям; и чем могут похваляться плебеи, говоря о своей

возросшей силе и славе. И этому нет и не будет конца, пока мятежи имеют

успех, а зачинщики мятежей в такой чести. (5) К чему клонит Канулей, и с

таким упорством? К тому, чтобы роды смешались в сброд, чтобы поколебался

чин общественных и частных птицегаданий, чтобы не осталось ничего не

испорченного, ничего беспримесного, чтобы с утратою всех различий никто не

знал бы уже ни себя, ни своих? (6) Что такое эти смешанные браки, как не

простое, словно у диких зверей, спаривание между патрициями и плебеями?

Чтобы появившийся. на свет не знал, чьей он крови, чьим причастен

святыням4, - полупатриций, полуплебей, сам с собой в разладе! (7) Но

недостаточным кажется смешать порядок божеский и человеческий:

подстрекатели черни уже рвутся к консульству! Сперва они. лишь произносили

речи, добиваясь того, чтобы одним из консулов был плебей5, а теперь уже

требуют и закона, согласно которому народ избирал бы консулов из патрициев,

из плебеев ли по своему произволу! Ясно, что избраны будут из плебеев

мятежнейшие и станут консулами Канулеи да Ицилии. (8) Да не попустит Юпитер

Всеблагой Величайший, чтобы власть, отмеченная царским величием, пала столь

низко! Лучше тысячу раз умереть, чем сносить такой позор. (9) Нет сомнения,

что наши предки, если бы могли предвидеть, что уступками не смягчат народ,

а лишь озлобят в его все более несправедливых притязаниях, с самого начала

решились бы на самую отчаянную борьбу, но не подчинили бы себя принятым

тогда законам. (10) Ведь как тогда уступили толпе с трибунатом, так

приходилось уступать и потом. (11) И этому нет конца: не могут ужиться в

одном государстве народные трибуны и сенаторы: либо сословье одних, либо

должность других должны перестать существовать; лучше поздно воспротивиться

наглости и безрассудству, чем никогда. (12) Неужто им дано сперва

безнаказанно сеять чреватые войною раздоры с соседями, а потом мешать

согражданам вооружаться и обороняться от тех, кого сами же и подстрекнули?

Только что не пригласив к нам неприятеля, они не дают собрать против него

ополчение, а Канулей даже смеет объявлять в сенате, что запретит набор

войска, (13) если сенаторы, словно побежденные, не утвердят его законы! Что

это, как не угроза предать отечество, дождаться нападения и сдаться? Кого

должны воодушевить эти призывы? Нет, не римлян, но вольсков, эквов, вейян.

(14) Уж не под водительством ли Канулея надеются они взойти на

капитолийские твердыни? Но если трибуны, отняв у патрициев их права и

величие, не лишили их также и мужества, то консулы готовы вести их прежде

против преступных сограждан, а потом уж против вооруженных врагов.

3. (1) Пока в сенате кипели такие страсти, Гай Канулей выступил в защиту

своих законов и против консулов с такою пространною речью: (2) "Я и прежде,

квириты, не раз замечал, как гнушаются вами патриции, считая вас

недостойными жить с ними в тех же самых стенах единого Города; теперь это

мне совершенно ясно - с такой яростью ополчились они на наши предложения,

(3) в которых нет ничего иного, кроме напоминания о том, что мы - их

сограждане и хоть разный у нас достаток, но отечество - то же самое.

Предлагаем же мы всего две вещи. (4) Первое: мы требуем право на законный

брак, которое обычно предоставляется и соседям, и чужеземцам6: ведь даже

побежденным врагам мы даруем право гражданства7, которое куда как важней.

(5) Второе: мы не требуем ничего нового, а лишь домогаемся того, что и так

уже принадлежит народу римскому, - права вверять власть тому, кому он сам

пожелает. (6) Почему же в ответ они подняли такую бурю, почему чуть ли не

нападают на меня в сенате, почему готовы дать волю рукам и осквернить

насилием освященный неприкосновенностью сан трибуна? (7) Если римскому

народу будет дано право свободно выбирать тех, кому хочет он вверить

консульские полномочия, и плебей, достойный высшей, самой высокой

должности, не будет лишен надежды ее получить, то неужели не устоит Город?

Да разве вопрос, ёне быть ли плебею консулом", равнозначен тому, как если

бы в консулы предлагался раб или отпущенник8? (8) Чувствуете ли вы теперь,

каково их к вам презрение? Будь это возможно, они отняли бы у вас и вашу

долю дневного света; их бесит уже то, что вы дышите, что подаете голос, что

имеете человеческий облик, (9) и вот - боги милостивые - они объявляют, что

нечестиво делать плебея консулом. Так вы думаете, мы, не имея доступа ни к

фастам, ни к записям понтификов9, не ведаем и того, что знает любой

чужеземец? Что когда-то консулы сменили у власти царей, что права их и

власть не больше, чем некогда царские? (10) Или вы сомневаетесь в том, что

когда-то по воле народа и утверждению сената царствовал в Риме Нума

Помпилий, не только не патриций, но даже и не римлянин, а пришелец из

сабинской земли? (11) Ну а Луций Тарквиний, объявленный царем при живых

наследниках Анка, - он ведь не только не римлянин, и даже не италиец, а

поселившийся в Тарквиниях сын коринфянина Демарата. (12) И разве Сервий

Туллий, сын пленной корникуланки, не природной доблестью одержал царскую

власть: его матерью ведь была рабыня, а отцом, стало быть, никто. А что

говорить о Тите Тации Сабине, с которым сам Ромул, отец нашего Города,

разделил царскую власть? (13) Только так, не отталкивая спесиво никого, в

ком блеснула доблесть, и смог подняться в своем величии Рим. Вам теперь

стыдно иметь в консулах плебея, а вот предки наши не гнушались и

приглашенными царями, изгнание которых отнюдь не закрыло город для

достойного чужеземца. (14) Сабинский род Клавдиев уже после изгнания царей

был удостоен не только гражданства, но принят даже в число патрицианских.

(15) Значит, чужеземец мог стать патрицием, мог стать потом консулом, а

римскому гражданину, если он плебей, не будет надежды на консульство? (16)

Что ж, нам остается только не верить, будто и среди плебеев отыщется муж

отважный и честолюбивый, что и на войне хорош и в мирной жизни, - словом,

похожий на Нуму, Тарквиния, Сервия Туллия. (17) Но, и объявись такой, к

кормилу государства мы его не подпустим - предпочтем иметь консулов,

подобных децемвирам, худшим из смертных (хоть все они были патриции), а не

лучшим из царей, хоть и новым людям.

4. (1) Но ведь с тех пор, как изгнали царей, никто из плебеев не был

консулом. Что ж из того? Неужто нет больше надобности в переменах? И если

что-то до сих пор не вошло в обиход, а в молодом государстве многое не

успевает войти в обиход, то следует ли отсюда, что новое, пусть даже

полезное, не может быть принято? (2) Ни понтификов, ни авгуров при Ромуле

не было - учредил их Нума Помпилий10. Не было в государстве ни ценза,

распределения граждан по центуриям и разрядам, все это - дело Сервия

Туллия11. (3) Никогда прежде не было консулов - их учредили лишь по

изгнании царей. Диктаторской власти и звания не было - они появились при

наших отцах. Народных трибунов, эдилов и квесторов не было - эти должности

учреждались по мере надобности. Должность децемвиров для записи законов и

учреждена и отменена в последнее десятилетие. (4) Да и неужто в Городе,

созданном на века и растущем, не зная предела, можно обойтись без

учреждения новых гражданских и жреческих должностей, без новых правовых

установлений? (5) И не децемвиры ли всего каких-нибудь три-четыре года

назад предложили это самое запрещение браков между патрициями и плебеями,

нанеся великий вред государству и поправ права плебеев?

     Возможно ли большее и столь откровенное глумление над согражданами,

которые, точно запятнанные12, сочтены недостойными законного брака. (6) Что

это - заточение в стенах собственного дома или, напротив, изгнание? Не

позволяя нам вступать с ними ни в свойство, ни в родство, они охраняют

чистоту крови. (7) Но если такие браки пятнали эту вашу родовитость,

которою, кстати, вы отчасти обязаны альбанцам и сабинянам, пополнившим

патрицианские роды не потому, что были знатны, а по выбору царей или -

после их изгнания - по воле народа, так почему же вы не смогли сохранить в

чистоте свою родовитость, не женясь на плебейках и не отдавая своих дочерей

и сестер стер в жены плебеям? (8) Никто из плебеев не причинит насилие

девушке патрицианке; до таких забав охочи патриции. Никто не заставит

заключать брачный договор против воли. (9) Но запрет и отмена законных

браков между патрициями и плебеями преследуют лишь одну цель - унизить

плебеев. В самом деле, почему вам тогда не запретить законные браки между

богатыми и бедными? (10) То, что везде и всюду было частным делом каждого,

- кому в какой дом приводить жену, из какого дома приходить за женой мужу13

- вы забиваете в колодки надменнейшего закона, грозя расколоть граждан и

сделать из одного гражданства - два. (11) Вам осталось только нерушимо

постановить, чтобы плебей не селился рядом с патрицием, не ходил по одной с

ним дороге, не участвовал в общем застолье, не стоял на одном форуме. Чем

же, скажите, это отличается от женитьбы патриция на плебейке или плебея -

на патрицианке? Да где же тут изменение права? Разве не отцу следуют

сыновья14? (12) И нам от права на законный брак с вами нужно только одно:

чтобы вы видели в нас и людей, и сограждан. У вас нет никаких доводов в

этом споре, кроме разве желания нас унизить и обесчестить.

5. (1) Так кому же принадлежит высшая власть - вам или римскому народу? А

изгнание царей послужило не всеобщему равноправию, что оно дало и кому:

владычество вам или равную свободу всем? (2) Следует ли дозволить римскому

народу принимать закон, если он пожелает, или отныне, в ответ на любое

законопредложение, вы будете объявлять воинский набор? И, как только я,

трибун, созову трибы для голосования, ты, консул, тотчас приведешь молодежь

к присяге, и уведешь в лагерь, и будешь оттуда грозить народу, грозить

трибунам? (3) Не убеждались ли вы уже дважды15, что угрозы ведут лишь к

сплочению плебеев? Или вы отказались от схватки, заботясь о нашей пользе? А

может, более сильный оказался и более сдержанным? (4) Да и теперь, квириты,

битвы не будет, ведь до сих пор они испытывали только ваше мужество и не

будут испытывать вашу силу. (5) Правду или нет говорите вы, консулы, об

угрожающих нам отовсюду войнах, - плебеи готовы повиноваться вам, если вы

восстановите право законного брака и сделаете это гражданство единым; если

они смогут сжиться, соединиться, смешаться с вами в частной жизни; если

надежда на должности, если доступ к ним будут даны мужам деятельным и

храбрым; если в согласии, в товариществе будет делаться общее дело; если,

как того требует равная свобода, каждому ежегодная смена должностных лиц

позволит попеременно то подчиняться, то повелевать. (6) Но, если кто-нибудь

воспрепятствует этому, можете и впредь сеять слухи, преувеличивая опасности

войны: никто не станет записываться в войско, браться за оружие, сражаться

за надменных господ, с которыми нету общности прав: в делах государства на

должности, в частных делах - на законный брак".

6. (1) Когда консулы явились в собрание, а обмен речами обернулся

перебранкой, один из них на вопрос трибуна, почему не может стать плебей

консулом, (2) дал ответ, быть может в верный, но почти бесполезный в споре.

Он сказал, что никто из плебеев не посвящен в птицегадания16, из-за чего

децемвиры и запретили им браки с патрициями, чтоб сомнительное потомство не

поколебало чина обряда. (3) Отказ посвящения в тайны птицегаданий на том

основании, что бессмертные боги якобы гнушаются плебеями, особенно распалял

их гнев. Страсти - ведь и трибун плебеям попался горячий, и сами они

упрямством могли с ним поспорить - улеглись не прежде, чем побежденные

сенаторы уступили в споре о смешанных браках, (4) рассчитывая прежде всего

на то, что трибуны либо вовсе откажутся от требования о консульстве для

плебеев, либо отсрочат его до конца войны, между тем как, удовлетворенные

законом о браках, плебеи не станут противиться набору.

     (5) Однако победою над сенатом и своим влиянием на плебеев Канулей

столь возвысился, что другие трибуны, подстрекаемые к соперничеству с ним,

принялись всеми силами отстаивать свое предложение и препятствовать набору

как раз тогда, когда слухи о войне стали усиливаться день ото дня. (6)

Консулы совещались со знатнейшими сенаторами с глазу на глаз - ибо в

открытую действовать через сенат из-за вмешательства трибунов было

невозможно17. Было ясно, что уступить победу придется либо врагу, либо

согражданам. (7) Из бывших консулов в совещаниях не участвовали только

Валерий и Гораций. По мнению Гая Клавдия, консулам следовало действовать

против трибунов силой. Квинкции - Цинциннат и Капитолин - противились

неминуемому насилию и убийству тех, кто по заключенному с плебеями договору

был признан неприкосновенным. (8) После всех совещаний решили, чтобы

сенаторы допустили избрание военных трибунов с консульской властью - и из

патрициев и из плебеев без различий, в порядок же избрания консулов никаких

изменений внесено не было. И этим удовольствовались и трибуны, и простой

народ. (9) Назначаются выборы трех трибунов с консульской властью18. Тотчас

по назначении выборов домогаться должности, шныряя по городу и ища у людей

поддержки, стали те, кто речами или делом причиняли когда-либо более всего

беспокойств, и особенно бывшие трибуны. (10) Патриции прониклись ужасом,

сперва отчаявшись при таком озлоблении толпы получить должность, а затем

вознегодовав на то, что с такими людьми им предстоит в этой должности

пребывать. В конце концов, все-таки убежденные первейшими из них, они

предъявили свои права, чтобы не казалось, будто они уступили управление

государством. (11) Исход выборов показал, что с одними настроениями борются

за свободу и достоинство и с другими - выносят беспристрастное решение,

когда борьба уже окончена. Ведь трибунами народ выбрал одних патрициев,

довольствуясь уже тем, что с интересами плебеев посчитались. Где теперь

сыщешь даже в одном человеке такие скромность, справедливость и высоту

духа, какие в те времена были присущи целому народу?

7. (1) На триста десятый от основания Рима год [444 г.] впервые вступили в

должность военные трибуны, заместившие консулов: Авл Семпроний Атратин,

Луций Атилий и Тит Клуилий, чье согласное правление обеспечило и мир с

соседями. (2) Некоторые авторы полагают, что, так как война с эквами и

вольсками и отпадение ардеян усугубились войною с вейянами, два консула не

справились бы со столькими войнами, потому и избраны были три военных

трибуна; при этом они даже не упоминают законопредложение об избрании

консулов из плебеев с вручением им консульской власти и ее знаков19. (3)

Должность военных трибунов так и не получила законного утверждения, ибо

спустя три месяца трибуны сложили с себя полномочия как огрешно избранные,

потому что Гай Курций, который проводил выборы, не вполне правильно

поставил шатер для птицегаданий20.

     (4) В Рим явились послы из Ардеи, так жалуясь на притеснения, что было

ясно: стоит им дать послабление - возвратить отнятую землю, и они сохранят

верность договору о дружбе. (5) От сената был им ответ, что отменить

решение народа сенат не может, нет для того ни примера, ни права, а

главное, сенаторы озабочены тем, чтобы сохранить согласие сословий. (6)

Если ардеяне хотят дожидаться своего часа, то пусть предоставят сенату

заботу о восстановлении справедливости - впоследствии они будут сами рады,

что сдержали свой гнев, и пусть знают, что сенаторы равно озабочены как

тем, чтобы не было им новых обид, так и тем, чтобы прежние не оказались

чересчур долгими. (7) Итак, послов, обещавших доложить своим обо всем этом

деле, отпустили с лаской.

     Когда государство осталось без высших должностных лиц, патриции

собрались и назначили интеррекса. Спорами о том, кого избрать - консулов

или военных трибунов, было занято затянувшееся междувластие. (8) Интеррекс

и сенат настаивали на избрании консулов, а народные трибуны и плебеи - на

том, чтобы избраны были военные трибуны. Верх взяли патриции, ибо плебеи,

намереваясь возложить на патрициев отправление как той, так и другой

должности, оставили напрасный спор, (9) и вожди плебеев предпочитали

выборы, в которых им не пришлось бы участвовать, тем, в которых они

вынуждены были бы уступить как недостойным избрания. И народные трибуны

тоже оставили бесполезную борьбу в угоду вождям патрициев. (10) Интеррекс

Тит Квинкций Барбат назначил консулами Луция Папирия Мугилана и Луция

Семпрония Атратина. В их консульство был возобновлен договор с ардеянами21;

и это доказывает, что они были консулами того года [444 г.], хотя ни в

старых летописях, ни в списках должностных лиц22 они не упомянуты. (11) Я

полагаю, что правление военных трибунов пришлось на начало года, из-за чего

имена избранных вместо них консулов были пропущены, как если бы трибуны

оставались у власти весь год. (12) Лициний Макр23 пишет, что их имена

значатся в договоре с ардеянами и в полотняных книгах24 храма Монеты25.

     И за рубежами - хоть часто грозили войной соседи - и в Городе было

спокойно.

8. (1) За этим годом - был ли он отмечен одними трибунами или также

избранными им на смену консулами - следует другой, когда несомненно были

консулами Марк Геганий Мацерин во второй и Тит Квинкций Капитолин в пятый

раз [443 г.]. (2) Этот же год дал начало должности цензоров26, сначала

малозначительной, а потом так возвысившейся, что цензорам подчинялись

римские нравы и образ жизни, что в сенате и во всаднических центуриях им

сделалось подвластно вынесение приговоров о достойном и недостойном, что им

подчинены были общественные и частные постройки, что сбор податей с народа

римского был отдан на полное их усмотрение. (3) Установление это ведет

начало свое от того, что консулам нельзя было более отсрочивать вот уже

много лет не проводившуюся перепись граждан, однако угроза войны со

столькими народами мешала им взяться за дело. (4) В сенате было высказано

мнение, что эту хлопотную и малоподобающую консулам обязанность следует

возложить на особых должностных лиц, под началом которых трудились бы писцы

и хранители дел и которым вверялось бы проведение переписи. (5) Итак,

сенаторы с радостью, ибо в государстве стало больше - пусть и

незначительных - должностей для патрициев, ее учредили, надеясь, я полагаю,

и на то, что уже само богатство тех, кому она будет вверена, придаст этой

почетной обязанности законную внушительность. (6) Трибуны же, думая, что

речь идет о службе необходимой, а не показной (как оно и было тогда), не

возражали, дабы не препираться по мелочам. (7) Поскольку знатнейшие

сенаторы этой должностью пренебрегли, народ вверил перепись граждан Папирию

и Семпронию, консульство которых вызывает сомнения, чтобы отправлением этой

должности они восполнили ущербность своего консульства27. По роду

деятельности (census) им дано было имя цензоров.

9. (1) Пока так обстоят дела в Риме, из Ардеи являются послы и во имя

старинных союзнических отношений и только что возобновленного договора

умоляют о помощи их почти погибшему городу. (2) Насладиться миром,

достигнутым выгоднейшим соглашением с римлянами, им не удалось из-за

междоусобиц. Их причина и источник, как известно, коренятся в соперничестве

сторон, (3) что для многих народов было и будет худшей опасностью, чем

война, чем голод и мор, и что, как самый страшный из пороков общества,

вызывает гнев богов. (4) К девушке из плебейского сословия, которая была

очень хороша собой, сватались двое юношей; один - равный ей по

происхождению - действовал через ее опекунов28, также принадлежавших к

одному с ним сословию, а другой, происхождения знатного, пленен был только

ее красотою. (5) Ему обеспечена была поддержка знати, из-за чего

соперничество сословий нашло место и в доме девушки. Мать рассудила в

пользу знатного, потому что желала для дочери самого блестящего замужества.

Опекуны же, преследуя и в этом деле выгоду своих сторон, стояли на своем.

(6) Это дело не смогли разрешить по-домашнему, передали его в суд. Выслушав

требования матери и опекунов, приговор о браке выносят в соответствии с

волей матери. (7) Но дело все же решилось силою: опекуны, окруженные на

форуме сторонниками, во всеуслышанье объявляют это решение незаконным29 и

силой уводят девушку из дома матери; (8) в гневе ополчившаяся на них знать

поддерживает оскорбленного юношу. Завязывается жестокая распря. Разбитые

плебеи, ничем не похожие на плебеев Рима, с оружием ушли из города и, заняв

какой-то холм, стали делать вылазки, предавая земли знати мечу и пожарам.

(9) Привлекши надеждами на добычу целую толпу ремесленников, прежде к спору

не причастных, они приготовились осадить и город. (10) И бедствий войны им

хватило сполна, словно государство заразилось бешенством от двух этих

юношей, идущих к скорбной свадьбе через гибель отечества. (11) Обеим

сторонам казалось, что им мало собственных сил и оружия; знатные призвали

на помощь осажденному городу римлян, плебеи30 - вольсков, чтоб вместе

заставить Ардею сдаться. (12) Предводительствуемые эквом Клуилием вольски

первыми подошли к Ардее и обложили вражеские стены валом. (13) Об этом

известили Рим, и тотчас прибывает с войском Марк Геганий и в трех милях от

врага начинает разбивать лагерь; а уже в середине дня он велит воинам

подкрепить силы отдыхом. Наконец в четвертую стражу31 он выводит воинов из

лагеря. Взявшись за дело, они справились с ним столь быстро, что к восходу

солнца вольски обнаружили, что окружены римским валом, более прочным, чем

их собственный, воздвигнутый вокруг города; (14) а с противоположной

стороны32 консул подвел вал к стене Ардея, чтобы свои в городе могли

сообщаться с ним.

10. (1) Предводитель вольсков, который не заготовил для своих воинов

провианта, а предоставил им самим добывать его каждодневным грабежом у

местных жителей, увидев, что вал разом лишил его всякой возможности

предпринять что-либо, призвал консула и сказал, что если римляне пришли для

снятия осады, то он уведет отсюда вольсков. (2) Консул ответил, что

побежденным подобает принимать условия, а не выдвигать их и что, раз

вольски так легко решились напасть на союзников римского народа, уйти им

отсюда так же просто не удастся. (3) Он велит выдать полководца, сложить

оружие и, признав поражение, повиноваться победителю; а иначе - останутся

они или отступят - он, как непримиримый их враг, предпочтет известить Рим о

разгроме вольсков, чем о непрочном мире с ними. (4) Вольски питали, правда,

слабую надежду на силу оружия, ведь ничего другого им не оставалось, но, к

прочим напастям, для сражения они выбрали неудачное место, особо неудобное

для бегства. (5) Когда же повсюду началась резня, вольски от борьбы перешли

к мольбам, чтобы им, выдав полководца и сложа оружие, сняв доспехи, пройти

под ярмом и убраться восвояси, неся бремя позорного поражения. Но во время

привала возле города Тускула им, безоружным, пришлось испытать старинную

ненависть тускуланцев и понести наказание, от которого едва спаслись те,

кто потом смог сообщить о разгроме.

     (6) Римский же полководец в Ардее, отрубив головы подстрекателям смуты

и отобрав их имущество в казну ардеян, привел в порядок дела, расстроенные

мятежом; ардеяне считали, что этим благодеянием римский народ загладил вину

за несправедливый приговор33; а римскому сенату казалось, что нужно еще

что-то для того, чтобы изгладить воспоминания об алчности римлян. (7)

Консул вернулся в Город с триумфом, ведя перед колесницей вождя вольсков

Клуилия и выставив захваченные в бою доспехи, расставшись с которыми

вражеское войско прошло под ярмом.

     (8) Консул Квинкций на гражданском поприще сравнялся славою, что

бывает нелегко, с своим коллегой, который вел войну. В заботе о мире и

спокойствии в государстве он так уравновесил права низших и высших, что

патриции сочли его строгим, а плебеи достаточно кротким консулом. (9) И

трибунам он противостоял больше влиянием, чем вступая с ними в

столкновения. Пять консульских сроков, проникнутые одною заботой, да и вся

жизнь, прожитая как подобает консулу, внушали глубокое почтение скорее к

нему самому, чем к его должности. Вот почему при этих консулах о военных

трибунах вовсе и не вспоминали.

11. (1) После Гегания Мацерина и Квинкция Капитолина консулами стали Марк

Фабий Вибулан и Постум Эбуций Корницин [442 г.]. (2) Фабий и Эбуций

понимали, что они пришли на смену консулам, прославленным подвигами и дома

и на войне, и что соседям - врагам и союзникам - прошедший год особенно

памятен тем, как находящимся в смертельной опасности ардеянам была оказана

столь решительная помощь, особенно действенная из-за стремления навсегда

стереть из памяти людей позорный суд. (3) Вот почему консулы провели

сенатское постановление, согласно которому в Ардею, где из-за междоусобицы

осталось совсем мало граждан, для их защиты от вольсков вербовались

поселенцы. (4) Выставленное на досках постановление составлено было так,

чтобы плебеи и трибуны не заметили в нем намерения отменить прежний

приговор; решено же было в поселенцы вербовать по большей части рутулов, а

не римлян, землю нарезать именно ту, что была захвачена постыдным судом, и

не давать ни клочка земли никому из римлян прежде, чем ею будут наделены

все рутулы. (5) Так земля была возвращена ардеянам.

     Триумвирами для выводимого в Ардею поселения были избраны Агриппа

Менений, Тит Клуилий Сикул и Марк Эбуций Гельва. (6) Исполнив службу далеко

не так, как хотел народ, - ведь землю, которую римский народ считал своею,

они назначили в собственность союзникам, - триумвиры вызвали возмущение

плебеев, да и первейшим из сенаторов не чересчур угодили, поскольку ничем

их не уважили. (7) Спаслись они от наказания лишь тем, что, уже вызванные в

суд, записались поселенцами и остались в Ардее, которой выказали свою

справедливость и честность.

12. (1) И в этом году, и в следующем [442-441 гг.], при консулах Гае Фурии

Пакуле и Марке Папирии Крассе, мир был и дома и с соседями. (2) В этом году

состоялись игры, обещанные децемвирами согласно сенатскому постановлению,

во время отпадения плебеев от патрициев34. (3) Тщетно искал повода к мятежу

Петелий, который за свои мятежные речи и был избран снова в трибуны. (4) Он

так и не добился, чтобы консулы доложили сенату о том, как распределяются

земли между плебеями, а когда отчаянной борьбой он заставил сенаторов

держать совет о том, кого лучше избрать - консулов или военных трибунов,

приказано было выбирать консулов. (5) Когда же он пригрозил, что

воспрепятствует набору, над ним посмеялись, потому что с соседями был мир и

ни в военных действиях, ни в приготовлениях к войне не было нужды.

     (6) За этим годом покоя последовало консульство Прокула Гегания

Мацерина и Луция Менения Ланата [440 г.], памятное многими напастями,

опасностями и голодом. Погрязшие в раздорах, римляне чуть было не попали

под ярмо царской власти; недоставало лишь войны, и если бы положение

усугубилось ею, то и (7) с помощью всех богов едва ли удалось бы одолеть

невзгоды. Начались они с голода; год ли был неурожайный, или, соблазнившись

городской жизнью и сходками, земледельцы оставили невозделанной пашню -

точно неизвестно. Патриции винили плебеев в праздности, а народные трибуны

- то патрициев в коварстве, то консулов в нерадивости. (8) Наконец, плебеи

без помех со стороны сената добились того, что распорядителем

продовольственного снабжения35 избрали Луция Минуция, который, занимая эту

должность, больше преуспел в защите свободы, чем в выполнении своих прямых

обязанностей, хотя, в конце концов наладив подвоз хлеба, он по заслугам

снискал и благодарность, и славу. (9) Он разослал сушей и морем посольства

к соседним народам, но тщетно - (10) лишь из Этрурии подвезли немного

хлеба, - и занялся распределением остатков, принуждая всех объявлять об

имеющихся запасах и продавать излишки сверх положенного на месяц, урезая

дневной паек рабов, обвиняя и тем обрекая народному гневу хлеботорговцев.

(11) Строгими мерами он скорее обнажил, чем ослабил, нужду, и многие

потерявшие надежду, чтоб не испускать дух в мучениях, закутав голову,

бросались в Тибр36.