ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

                    1 По окончаньи речи, вскинув руки

                      И выпятив два кукиша, злодей

                      Воскликнул так: "На, боже, обе штуки!"

                    4 С тех самых пор и стал я другом змей:

                      Одна из них ему гортань обвила,

                      Как будто говоря: "Молчи, не смей!",

                    7 Другая - руки, и кругом скрутила,

                      Так туго затянув клубок узла,

                      Что всякая из них исчезла сила.

                   10 Сгори, Пистойя, истребись дотла!

                      Такой, как ты, существовать не надо!

                      Ты свой же корень в скверне превзошла!

                   13 Мне ни в одном из темных кругов Ада

                      Строптивей богу дух не представал,

                      Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града.

                   16 Он, не сказав ни слова, побежал;

                      И видел я, как следом осерчало

                      Скакал кентавр, крича: "Где, где бахвал?"

                   19 Так много змей в Маремме не бывало,

                      Сколькими круп его был оплетен

                      Дотуда, где наш облик брал начало.

                   22 А над затылком нависал дракон,

                      Ему налегший на плечи, крылатый,

                      Которым каждый встречный опален.

                   25 "Ты видишь Кака, - мне сказал вожатый. -

                      Немало крови от него лилось,

                      Где Авентин вознес крутые скаты.

                   28 Он с братьями теперь шагает врозь

                      За то, что обобрал не без оглядки

                      Большое стадо, что вблизи паслось.

                   31 Но не дал Геркулес ему повадки

                      И палицей отстукал до ста раз,

                      Хоть тот был мертв на первом же десятке".

                   34 Пока о проскакавшем шел рассказ,

                      Три духа собрались внизу; едва ли

                      Заметил бы их кто-нибудь из нас,

                   37 Вождь или я, но снизу закричали:

                      "Вы кто?" Тогда наш разговор затих,

                      И мы пришедших молча озирали.

                   40 Я их не знал; но тут один из них

                      Спросил, и я по этому вопросу

                      Догадываться мог об остальных:

                   43 "А что же Чанфа не пришел к утесу?"

                      И я, чтоб вождь прислушался к нему,

                      От подбородка палец поднял к носу.

                   46 Не диво, если слову моему,

                      Читатель, ты поверишь неохотно:

                      Мне, видевшему, чудно самому.

                   49 Едва я оглянул их мимолетно,

                      Взметнулся шестиногий змей, внаскок

                      Облапил одного и стиснул плотно.

                   52 Зажав ему бока меж средних ног,

                      Передними он в плечи уцепился

                      И вгрызся духу в каждую из щек;

                   55 А задними за ляжки ухватился

                      И между них ему просунул хвост,

                      Который кверху вдоль спины извился.

                   58 Плющ, дереву опутав мощный рост,

                      Не так его глушит, как зверь висячий

                      Чужое тело обмотал взахлест.

                   61 И оба слиплись, точно воск горячий,

                      И смешиваться начал цвет их тел,

                      Окрашенных теперь уже иначе,

                   64 Как если бы бумажный лист горел

                      И бурый цвет распространялся в зное,

                      Еще не черен и уже не бел.

                   67 "Увы, Аньель, да что с тобой такое? -

                      Кричали, глядя, остальные два. -

                      Смотри, уже ты ни один, ни двое".

                   70 Меж тем единой стала голова,

                      И смесь двух лиц явилась перед нами,

                      Где прежние мерещились едва.

                   73 Четыре отрасли - двумя руками,

                      А бедра, ноги, и живот, и грудь

                      Невиданными сделались частями.

                   76 Все бывшее в одну смесилось муть;

                      И жуткий образ медленной походкой,

                      Ничто и двое, продолжал свой путь.

                   79 Как ящерица под широкой плеткой

                      Палящих дней, меняя тын, мелькнет

                      Через дорогу молнией короткой,

                   82 Так, двум другим кидаясь на живот,

                      Мелькнул змееныш лютый, желто-черный,

                      Как шарик перца; и туда, где плод

                   85 Еще в утробе влагой жизнетворной

                      Питается, ужалил одного;

                      Потом скользнул к его ногам, проворный.

                   88 Пронзенный не промолвил ничего

                      И лишь зевнул, как бы от сна совея

                      Иль словно лихорадило его.

                   91 Змей смотрит на него, а он - на змея;

                      Тот - язвой, этот - ртом пускают дым,

                      И дым смыкает гада и злодея.

                   94 Лукан да смолкнет там, где назван им

                      Злосчастливый Сабелл или Насидий,

                      И да внимает замыслам моим.

                   97 Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий

                      И этого - змеей, а ту - ручьем

                      Измыслил обратить, - я не в обиде:

                  100 Два естества, вот так, к лицу лицом,

                      Друг в друга он не претворял телесно,

                      Заставив их меняться веществом.

                   103 у этих превращенье шло совместно:

                      Змееныш хвост, как вилку, расколол,

                      А раненый стопы содвинул тесно.

                  106 Он голени и бедра плотно свел,

                      И, самый след сращенья уничтожа,

                      Они сомкнулись в нераздельный ствол.

                  109 У змея вилка делалась похожа

                      На гибнущее там, и здесь мягка,

                      А там корява становилась кожа.

                  112 Суставы рук вошли до кулака

                      Под мышки, между тем как удлинялись

                      Коротенькие лапки у зверька.

                  115 Две задние конечности смотались

                      В тот член, который человек таит,

                      А у бедняги два образовались.

                  118 Покамест дымом каждый был повит

                      И новым цветом начал облекаться,

                      Тут - облысев, там - волосом покрыт, -

                  121 Один успел упасть, другой - подняться,

                      Но луч бесчестных глаз был так же прям,

                      И в нем их морды начали меняться.

                  124 Стоявший растянул лицо к вискам,

                      И то, что лишнего туда наплыло,

                      Пошло от щек на вещество ушам.

                  127 А то, что не сползло назад, застыло

                      Комком, откуда ноздри отросли

                      И вздулись губы, сколько надо было.

                  130 Лежавший рыло вытянул в пыли,

                      А уши, убывая еле зримо,

                      Как рожки у улитки, внутрь ушли.

                  133 Язык, когда-то росший неделимо

                      И бойкий, треснул надвое, а тот,

                      Двойной, стянулся, - и не стало дыма.

                  136 Душа в обличье гадины ползет

                      И с шипом удаляется в лощину,

                      А тот вдогонку, говоря, плюет.

                  139 Он, повернув к ней новенькую спину,

                      Сказал другому: "Пусть теперь ничком,

                      Как я, Буозо оползет долину".

                  142 Так, видел я, менялась естеством

                      Седьмая свалка; и притом так странно,

                      Что я, быть может, прегрешил пером.

                  145 Хотя уж видеть начали туманно

                      Мои глаза и самый дух блуждал,

                      Те не могли укрыться столь нежданно,

                  148 Чтоб я хромого Пуччо не узнал;

                      Из всех троих он был один нетронут

                      С тех пор, как подошел к подножью скал;

                  151 Другой был тот, по ком в Гавилле стонут.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

                  1 Гордись, Фьоренца, долей величавой!

                    Ты над землей и морем бьешь крылом,

                    И самый Ад твоей наполнен славой!

                  4 Я пять таких в собранье воровском

                    Нашел сограждан, что могу стыдиться,

                    Да и тебе немного чести в том.

                  7 Но если нам под утро правда снится,

                    Ты ощутишь в один из близких дней,

                    К чему и Прато, как и все, стремится;

                 10 Поэтому - тем лучше, чем скорей;

                    Раз быть должно, так пусть бы миновало!

                    С теченьем лет мне будет тяжелей.

                 13 По выступам, которые сначала

                    Вели нас вниз, поднялся спутник мой,

                    И я, влекомый им, взошел устало;

                 16 И дальше, одинокою тропой

                    Меж трещин и камней хребта крутого,

                    Нога не шла, не подсобясь рукой.

                 19 Тогда страдал я и страдаю снова,

                    Когда припомню то, что я видал;

                    И взнуздываю ум сильней былого,

                 22 Чтоб он без добрых правил не блуждал,

                    И то, что мне дала звезда благая

                    Иль кто-то лучший, сам я не попрал.

                 25 Как селянин, на холме отдыхая, -

                    Когда сокроет ненадолго взгляд

                    Тот, кем страна озарена земная,

                 28 И комары, сменяя мух, кружат, -

                    Долину видит полной светляками

                    Там, где он жнет, где режет виноград,

                 31 Так, видел я, вся искрилась огнями

                    Восьмая глубь, как только с двух сторон

                    Расщелина открылась перед нами.

                 34 И как, конями поднят в небосклон,

                    На колеснице Илия вздымался,

                    А тот, кто был медведями отмщен,

                 37 Ему вослед глазами устремлялся

                    И только пламень различал едва,

                    Который вверх, как облачко, взвивался, -

                 40 Так движутся огни в гортани рва,

                    И в каждом замкнут грешник утаенный,

                    Хоть взор не замечает воровства.

                 43 С вершины моста я смотрел, склоненный,

                    И, не держись я за одну из плит,

                    Я бы упал, никем не понужденный;

                 46 И вождь, приметив мой усердный вид,

                    Сказал мне так: "Здесь каждый дух затерян

                    Внутри огня, которым он горит".

                 49 "Теперь, учитель, я вполне уверен, -

                    Ответил я. - Уж я и сам постиг,

                    И даже так спросить я был намерен:

                 52 Кто в том огне, что там вдали возник,

                    Двойной вверху, как бы с костра подъятый,

                    Где с братом был положен Полиник?"

                 55 "В нем мучатся, - ответил мой вожатый, -

                    Улисс и Диомед, и так вдвоем,

                    Как шли на гнев, идут путем расплаты;

                 58 Казнятся этим стонущим огнем

                    И ввод коня, разверзший стены града,

                    Откуда римлян вышел славный дом,

                 61 И то, что Дейдамия в сенях Ада

                    Зовет Ахилла, мертвая, стеня,

                    И за Палладий в нем дана награда".

                 64 "Когда есть речь у этого огня,

                    Учитель, - я сказал, - тебя молю я,

                    Сто раз тебя молю, утешь меня,

                 67 Дождись, покуда, меж других кочуя,

                    Рогатый пламень к нам не подойдет:

                    Смотри, как я склонен к нему, тоскуя".

                 70 "Такая просьба, - мне он в свой черед, -

                    Всегда к свершенью сердце расположит;

                    Но твой язык на время пусть замрет.

                 73 Спрошу их я; то, что тебя тревожит,

                    И сам я понял; а на твой вопрос

                    Они, как греки, промолчат, быть может".

                 76 Когда огонь пришел под наш утес

                    И место "и мгновенье подобало,

                    Учитель мой, я слышал, произнес:

                 79 "О вы, чей пламень раздвояет жало!

                    Когда почтил вас я в мой краткий час,

                    Когда почтил вас много или мало,

                 82 Слагая в мире мой высокий сказ,

                    Постойте; вы поведать мне повинны,

                    Где, заблудясь, погиб один из вас".

                 85 С протяжным ропотом огонь старинный

                    Качнул свой больший рог; так иногда

                    Томится на ветру костер пустынный,

                 88 Туда клоня вершину и сюда,

                    Как если б это был язык вещавший,

                    Он издал голос и сказал: "Когда

                 91 Расстался я с Цирцеей, год скрывавшей

                    Меня вблизи Гаэты, где потом

                    Пристал Эней, так этот край назвавший, -

                 94 Ни нежность к сыну, ни перед отцом

                    Священный страх, ни долг любви спокойный

                    Близ Пенелопы с радостным челом

                 97 Не возмогли смирить мой голод знойный

                    Изведать мира дальний кругозор

                    И все, чем дурны люди и достойны.

                100 И я в морской отважился простор,

                    На малом судне выйдя одиноко

                    С моей дружиной, верной с давних пор.

                103 Я видел оба берега, Моррокко,

                    Испанию, край сардов, рубежи

                    Всех островов, раскиданных широко.

                106 Уже мы были древние мужи,

                    Войдя в пролив, в том дальнем месте света,

                    Где Геркулес воздвиг свои межи,

                109 Чтобы пловец не преступал запрета;

                    Севилья справа отошла назад,

                    Осталась слева, перед этим, Сетта.

                112 "О братья, - так сказал я, - на закат

                    Пришедшие дорогой многотрудной!

                    Тот малый срок, пока еще не спят

                115 Земные чувства, их остаток скудный

                    Отдайте постиженью новизны,

                    Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!

                118 Подумайте о том, чьи вы сыны:

                    Вы созданы не для животной доли,

                    Но к доблести и к знанью рождены".

                121 Товарищей так живо укололи

                    Мои слова и ринули вперед,

                    Что я и сам бы не сдержал их воли.

                124 Кормой к рассвету, свой шальной полет

                    На крыльях весел судно устремило,

                    Все время влево уклоняя ход.

                127 Уже в ночи я видел все светила

                    Другого остья, и морская грудь

                    Склонившееся наше заслонила.

                130 Пять раз успел внизу луны блеснуть

                    И столько ж раз погаснуть свет заемный,

                    С тех пор как мы пустились в дерзкий путь,

                133 Когда гора, далекой грудой темной,

                    Открылась нам; от века своего

                    Я не видал еще такой огромной.

                136 Сменилось плачем наше торжество:

                    От новых стран поднялся вихрь, с налета

                    Ударил в судно, повернул его

                139 Три раза в быстрине водоворота;

                    Корма взметнулась на четвертый раз,

                    Нос канул книзу, как назначил Кто-то,

                142 И море, хлынув, поглотило нас".