ЗЕМНАЯ ЖИЗНЬ И ЖИЗНЬ ВЕЧНАЯ

после  распада  тела,  была  свойственна  людям  с глубокой древности. Такие

мыслители, как Платон и Посидоний, впервые дали  этому  взгляду  философское

обоснование.  Они  утверждали,  что  наш  земной  путь  есть  лишь  прелюдия

вечности.  Платон  даже  называл  умение   готовиться   к   смерти   главной

добродетелью мудреца.

     Ветхозаветная  религия  в  этом  смысле  представляла собой исключение.

Очень долго она не находила ответа на вопрос о посмертной участи человека. В

результате иудеи вынуждены были заимствовать  понятие  о  загробном  мире  у

других  народов.  Халдеям и гомеровским грекам он рисовался в виде подземной

области, где тени умерших влачат полусонное существование. По этому  образцу

в  Ветхом  Завете  было  создано  представление о Шеоле, Преисподней.

Настоящее же "продолжение жизни" видели главным образом в потомках.

     До тех пор, пока личность еще не отделяла себя от целого,  от  племени,

человек   мог  мириться  с  идеей  родового  бессмертия.  Но  с  углублением

индивидуального  сознания  она  стала  вызывать  протест.  Вопль   Иова   --

потрясающее  свидетельство  о  религиозном  кризисе,  через который пришлось

пройти Израилю. Праведники страдают,  а  злые  торжествуют.  Где  же  искать

правду  Божию?  Только  в  потустороннем?  Но  этого  соблазна  Ветхий Завет

избежал. Отказаться от веры в справедливость и  благость  Сущего  было  тоже

немыслимо.  Значит,  благая  воля  Творца  должна быть неисповедимым образом

явлена здесь, на земле...

     Таково было состояние умов в Израиле, когда около IV века до н. э. он в

первый раз услышал благовестие о  вечной  жизни.  Но  не  "бессмертие  души"

открылось   ему,  а  грядущее  возрождение,  воскресение  целокупного

человека,  когда  и  дух,  и  плоть,  и  все  творение  Божие  смогут  стать

причастными вечности.

     Иудейские  богословы освоились со столь новым для них представлением не

сразу. Автор Экклезиаста и Иисус, сын Сирахов, так и не смогли принять  его.

Только  во  II  веке до н. э. оно превратилось в догмат иудейства, составную

часть его  церковного  предания.  Впрочем,  саддукеи  решительно  отказались

переосмыслить взгляд на посмертие и сохранили прежнее понятие о Шеоле.

     Иисус  Христос  полностью  подтвердил  веру  в  воскресение из мертвых.

Однако, постоянно указывая на реальность "будущего века" и  на  победу  Бога

над  тлением, Он не проповедовал спиритуализма, для которого земная жизнь --

призрак.

     Евангелие учит не только о потустороннем, а и о  том,  как  нам  должно

жить сегодня.

     Бессмертие,   воскресение,   Царство  Божие  неотделимы  от  того,  что

совершается в этом  мире.  Если  человек  станет  пренебрегать  своим

земным  служением,  это  будет изменой его призванию. С другой стороны, тех,

кто все силы отдает только материальному, ждет неминуемая катастрофа.

     Жизнь коротка. В любой момент от нас могут  потребовать  отчета.  Чтобы

напомнить  об этом, Иисус рассказал притчу о богаче, который помышлял лишь о

том, чтобы в его житницах было больше зерна. Однажды, в  урожайный  год,  он

задумал  построить  себе  новые  амбары, но именно тогда пробил его смертный

час, и все хлопоты пошли прахом. "Таков, -- заключает Иисус,  --  собирающий

сокровища себе, а не в Бога богатеющий" [33].

     Алчность, погоня за земными благами делает человека ущербным; забывая о

нетленных  сокровищах  духа,  он обворовывает себя. Нет ничего страшнее этой

слепоты.

     Горе, вам, богатые...

     Горе вам, пресыщенные ныне!..

     Горе вам, смеющиеся ныне!

     Ибо восплачете и возрыдаете...

     Не собирайте себе сокровищ на земле,

     где моль и тля разрушают и где воры подкапывают и крадут,

     но собирайте себе сокровища на небе,

     где ни моль, ни тля не разрушают и где воры не подкапывают и не крадут;

     ибо, где сокровище твое, там будет и сердце твое [34].

     Христос призывал к внутренней независимости от тленных  вещей.  "Истина

делает вас свободными", -- говорил Он [35].

     Некогда,  во  времена пророков, вокруг них группировались люди, которые

презирали стяжательство и называли себя "духовными беднякам" . Они не

были нищими в обычном смысле слова, но праведниками, желавшими  освобождения

от цепей суетности.

     Такими же, по словам Христа, должны быть и Его ученики. "Блаженны нищие

духом,  ибо  их  есть  Царство  Небесное".  Они  "нищие",  ибо  сознают, что

нуждаются в благодатных дарах Духа и полны надежды получить эти дары.

     Однажды к Иисусу подошел юноша из знатной семьи и, низко  поклонившись,

сказал:

     -- Учитель благой, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?

     -- Что  ты  Меня  называешь  благим? -- сказал Иисус. -- Никто не благ,

кроме одного Бога [Христос отклонил  титул  "благой",  сдерживая  чрезмерную

почтительность  юноши,  поскольку  в  его  глазах Он был лишь человеком]. Ты

знаешь заповеди: "Не убей, не прелюбодействуй, не обманывай, почитай отца  и

мать".

     -- Учитель, все это я сохранил от юности моей. Чего еще недостает мне?

     Иисус  пристально  посмотрел  на  молодого  человека, который сразу Ему

полюбился, и сказал:

     -- Одного тебе недостает. Если хочешь быть совершенным, иди,  все,  что

имеешь, продай и отдай нищим, и будешь иметь сокровище на небе; и приходи, и

следуй за Мной.

     Юноша оказался очень богатым, и оставить привычный образ жизни было для

него слишком большой жертвой. Призыв застал его врасплох.

     Стараясь  пробудить  его  совесть,  Иисус  добавил:  --  Как  можешь ты

говорить, что исполнил Закон  и  Пророков?  Ведь  в  Законе  сказано:  "люби

ближнего,  как  самого  себя",  --  а  вот  множество  твоих  братьев, детей

Авраамовых, одеваются в жалкие лохмотья и  умирают  с  голода,  а  твой  дом

ломится от богатства, откуда ничего не исходит для них [36].

     Но  юноша так и ушел, погруженный в печальные мысли. -- Дети, -- сказал

после этого Иисус ученикам, -- как трудно будет имеющим  богатство  войти  в

Царство  Божие. Легче верблюду пройти через игольное отверстие, чем богатому

в Царство Божие.

     Эти слова встревожили их. Ведь и сами они рассчитывали на привилегии  и

награды  при дворе Мессии. Непосредственный Петр выразил общее беспокойство.

В отличие от молодого богача, они бросили все и пошли за Иисусом. На что  же

теперь можно им надеяться?

     Иисус  ответил  многозначительной  и  загадочной  фразой:  всякий,  кто

оставил ради Него и Евангелия мать, отца, детей, дом, в будущем  обретет  во

сто раз больше "домов, матерей и братьев"...

     Христос   потребовал  от  богатого  юноши  "раздать  все",  потому  что

намеревался сделать его своим апостолом. Другим же людям: фарисею  Никодиму,

начальнику  синагоги  Иаиру,  Иосифу Аримафейскому, Иоанне, жене Хузы, Он не

предлагал жить в бедности. Следовательно, она вовсе не являлась обязательным

условием спасения. Тем не менее Иисус часто говорил об  опасности  стяжания.

Он видел зло не в самом имуществе, а в порабощении сердца.

     То,  чем  человек  владеет,  он  должен  употреблять для помощи другим.

"Блаженнее давать, нежели брать", -- говорил Иисус  [37].  Служение  ближним

здесь,  на  земле,  есть  долг  Его  ученика.  Этим  еще  раз подчеркивается

посюсторонний характер евангельской этики. Люди будут судимы по своим делам.

Господь прежде всего спросит их не "како веруеши", а  как  они  поступали  с

братьями:  накормили  ли  голодных,  посетили  ли больных и попавших в беду?

Социальный вопрос для Христа -- вопрос нравственный. Вот почему  апостолы  и

Отцы  Церкви так горячо протестовали против угнетения неимущих. Вот почему в

истории христианских народов измена Евангелию,  отход  от  его  заветов  под

предлогом   надежд  на  загробную  жизнь  получили  впоследствии  неизбежное

возмездие,  а  принципы  свободы,  справедливости   и   братства   оказались

начертанными на враждебных Церкви знаменах...

     Не следует, однако, думать, будто Христос предлагал какую-то конкретную

программу   переустройства  общества.  Он  дал  людям  свободу  самим

создавать такие проекты, исходя из этики  Его  учения.  Поэтому,  когда  два

брата  попросили  Иисуса  быть арбитром при разделе наследства, Он возразил:

"Кто поставил меня судить или делить вас?" [38]. Верящие Ему  и  без  прямых

указаний  смогут найти путь. "Ищите прежде Царства Божия и правды его, и все

остальное  приложится  вам".  По  той  же  причине  Христос  не  касался   и

политических проблем эпохи, а говорил о том, что актуально во все времена.

     ЦАРСТВО БОЖИЕ

     Что же такое Царство Божие, весть о котором занимает столь важное место

в проповеди Иисуса?

     Сторонники  вульгарного  мессианизма  связывали  это  понятие с внешним

торжеством Израиля и фантастическим благоденствием на земле: солнце  умножит

свой  свет,  реки  -- живительную воду, плоды будут необыкновенной величины.

Пророки же верили, что воцарение Бога изгонит  всяческое  зло  и  преобразит

Вселенную.  В  апокалиптической  литературе  последних  веков  до  нашей эры

переплетались оба воззрения. А то, что начало Царству положит приход Мессии,

было общим чаянием почти всех иудеев.

     Иисус говорит о Царстве Небесном как о  Своем  Царстве.  Всем  державам

мира,  всем  видам  человеческого  Града  Он  противопоставляет  владычество

Господне. Царство Божие "не от  мира  сего",  оно  выше  всего  преходящего;

сокрушая власть Сатаны, оно несет на землю законы Неба.

     Эту  духовную  реальность нельзя ставить в один ряд с каким-либо земным

счастьем. Земное счастье хрупко: немного нужно, чтобы развеять его, как сон;

но и оно укрепляется и приобретает новый смысл в лучах евангельской радости,

которая учит бесстрашию, вселяет уверенность и надежду.

     Даже люди, которые, казалось бы, сломлены  обстоятельствами  жизни  или

своими грехами, преодолев искус силой веры, обретут блаженство в обетованной

земле  Царства  Божия.  Ее  наследуют  миротворцы  и сострадательные, чистые

сердцем и гонимые  за  правду.  Там  утешатся  плачущие,  обогатятся  "нищие

духом", насытятся алчущие Правды.

     Таким  образом,  благая  весть Христова есть весть о спасении, о

приобщении мира к божественной жизни как высшей его цели.

     Когда фарисеи, много размышлявшие о "конце времен", спросили  Иисуса  о

явлении  Царства,  Он  ответил  им:  "Не приходит Царство Божие приметным

образом, и не скажут: "вот оно здесь" или "там". Ибо вот  Царство  Божие

внутри  вас" [40]. Оно незримо уже присутствует среди людей, если в их душах

воцаряется Господь. Оно приносит вступающим  в  него  не  забытье,  а

светлое, радостное чувство близости небесного Отца.

     Со  временем  же  настанет  день, когда Слава Царства будет явлена, как

молния, которая "исходит от востока и светит до  запада".  Говоря  об  этом,

Иисус  прибегал  порой  к образному языку апокалиптических книг, а некоторые

Его слова были поняты учениками в том смысле, что день Славы совсем близок.

     Однако  гораздо   чаще   Иисус   недвусмысленно   учил   о   долгом,

постепенном приближении Царства и сравнивал его с процессом созревания.

     Таково Царство Божие: оно подобно человеку,

     который бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем,

     А семя всходит и тянется вверх, он сам не знает как;

     земля сама собой дает плод:

     сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе.

     Когда  же  созреет  плод,  он  тотчас посылает серп, потому что настала

жатва...

     Подобно Царство Небесное зерну горчичному,

     которое взял человек и посеял на поде своем.

     Хотя оно и меньше всех семян,

     но, когда вырастет, оно больше овощей и становится деревом,

     так что птицы небесные прилетают и вьют гнезда в ветвях его.

     Подобно Царство Небесное закваске,

     которую взяла женщина и положила в три меры муки,

     доколе не вскисло все [41].

     В свете этих притч можно думать, что  и  сегодня  история  христианства

переживает скорее всего только начало. Для осуществления замыслов Божиих две

тысячи  лет  не  более  чем миг. Процесс роста происходит медленно. Закваска

действует не сразу.

     Небесный дар не  дается  праздным.  Поэтому  Иисус  требует  неустанной

борьбы.  "Царство  Божие,  --  говорит  Он,  --  усилием  берется" [42]. Все

значительное редко достигается без жертвы, без отказа,  без  труда,  а  ради

Царства  никакой  подвиг  нельзя  считать чрезмерным. Человек должен искать,

действовать, выбирать.

     Входите узкими вратами,

     ибо широки врата и просторен путь, ведущий в погибель,  и  многие  идут

им.

     Ибо  узки  врата  и  тесен  путь,  ведущий  в жизнь, и немногие находят

его [43].

     Предание сохранило и другие слова Христовы, указывающие на неизбежность

выбора:

     Кто близ Меня, тот близ огня,

     кто далек от Меня -- далек от Царства [44].

     Единение с Отцом превосходит все ценности и  идеалы,  все  священные  и

благородные цели человечества. Обретая его, мы обретаем все.

     Если соблазнит тебя рука твоя, -- отруби ее;

     лучше тебе без руки войти в жизнь,

     чем с двумя руками пойти в геенну, в огонь неугасимый [45].

     Подобно Царство Небесное зарытому в поле сокровищу,

     которое человек, найдя, скрыл,

     и от радости идет и продает все, что имеет, и покупает поле то.

     Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хорошую жемчужину.

     Найдя одну многоценную жемчужину,

     он пошел и продал все, что имел, и купил ее [46].

     "Не  хорошо  человеку  быть  одному",  -- учит Библия. Люди созданы как

существа,  нуждающиеся  друг  в  друге.  И  само  дело  Божие   они   должны

осуществлять  совместно.  Древнее  обетование  было обращено к ветхозаветной

Церкви, то есть к Общине верных. Она была избрана, чтобы стать

"народом святым и царством священников", братством людей,  посвятивших  себя

Богу.  Когда же народ Завета оказывался недостойным этого призвания, пророки

возлагали  надежду  на  тех,  кто  устоял,  кого  они   называли   "Шеаром",

Остатком.  Но  Иисус уже говорит не просто об Остатке, а созидает как

бы новый народ Божий.

     Некоторые  богословы  высказывали  мнение,  будто  у  Христа  не   было

намерения основывать Церковь и что оно было приписано Ему лишь позднее. Но в

Евангелиях многое говорит против этой точки зрения.

     Можно   ли  считать  случайным,  что  Иисус  избрал  именно  двенадцать

апостолов? Несомненно, Он видел в них  своего  рода  родоначальников  Общины

Нового  Завета,  подобно  тому  как  древний  Израиль  вел  происхождение от

двенадцати патриархов. Христос говорит  о  престолах,  на  которых  воссядут

двенадцать  Его  учеников  "судить",  то  есть,  возглавлять,  Израиль [47].

Знаменательно, что после измены Иуды апостолы сочли необходимым  выбрать  на

его  место другого, чтобы сохранить число двенадцать. Кроме них Иисусом было

выбрано  семьдесят  апостолов,  и  это  тоже  знаменательно.   По   традиции

считалось, что все народы земли произошли от семидесяти предков.

     Само  слово "Церковь" Иисус употреблял редко, вероятно потому, что в те

дни оно определенно связывалось с ветхозаветной Общиной. Церковь же Христова

полагала основание для новой духовной общности, хотя и построенной на

почве Ветхого Завета. Иисус дает ей собственные законы, отличные от законов,

принятых в земных царствах ("Между вами же да не будет так..."). Он ободряет

ее: "Не бойся, малое стадо, ибо благоволил Отец ваш дать вам Царство" [48].

     Из малых ручьев Церковь должна превратиться в широкую  реку.  "Вы  соль

земли,  --  говорит  Христос,  --  вы  свет  мира.  Не может укрыться город,

расположенный на верху горы" [49].

     Поэтому первое дело Церкви Христовой  --  благовестие.  Но  в  этом  ее

ожидают  немалые  трудности.  Порабощенность суетой, искушения, легкомыслие,

леность души будут противодействовать  возрастанию  Царства.  Однако  всегда

найдутся  люди,  "алчущие и жаждущие правды". Благовестников должны радовать

даже те, кто отнесется к ним без вражды. Им следует избегать  замкнутости  и

сектантской гордыни.

     Однажды Иоанн Зеведеев сказал Иисусу:

     -- Учитель!  Мы  видели  человека,  именем  Твоим  изгоняющего бесов, и

препятствовали ему, потому что он не следовал за нами.

     -- Не препятствуйте ему,  --  ответил  Господь,  --  не  может  человек

сотворить чудо именем Моим и вскоре сказать на Меня злое, ибо, кто не против

нас, тот за нас [50].

     Многие  люди,  даже  стоящие вне Общины, не потеряны для Царства. "Тот,

кто далек от вас сегодня, будет завтра близок" [51].

     По-разному встречали и Сына Человеческого, а  ведь  "ученик  не  больше

Учителя".  Разве  не  были  столь  многие  глухи  к  Его  призыву? Но это не

остановило Его.  Пусть  "званые"  в  Царство  Божие  отказались  прийти.  Он

терпеливо продолжал отыскивать тех, кто пойдет за Ним.

     Однажды,  когда Иисус посетил некоего фарисея, кто-то из гостей, слушая

Его слова, воскликнул: "Блажен тот, кто  вкусит  хлеба  в  Царстве  Божием!"

Тогда  Иисус рассказал притчу: "Сделал человек большой ужин и позвал многих.

И послал раба своего в  час  ужина  сказать  приглашенным:  "приходите,  уже

готово".  И  начали  все,  как один, извиняться. Первый сказал ему: "я купил

землю, и мне нужно пойти посмотреть ее. Прошу тебя, извини меня".  И  другой

сказал:  "я  купил  пять  пар  волов  и  иду испытать их. Прошу тебя, извини

меня"". И третий сказал: "я женился и потому не могу прийти". И  придя,  раб

сообщил  это господину своему. Тогда, разгневавшись, сказал хозяин дома рабу

своему: "выйди поскорее на улицы и переулки города и  введи  сюда  нищих,  и

увечных,  и  слепых,  и хромых". И сказал раб: "Господин, сделано то, что ты

приказал, и еще есть место". И сказал господин рабу: "выйди на  дороги  и  к

околицам,  заставь  людей  войти,  чтобы наполнился мой дом. Ибо говорю, что

никто из мужей тех приглашенных не вкусит моего ужина"" [52].

     Памятуя о том, что далеко не все люди готовы  откликнуться  на  призыв,

ученики  Христовы  должны следовать своему Учителю, который поступал подобно

крестьянину, бросающему зерна во вспаханную землю.

     Вот вышел сеятель сеять.

     И, когда сеял, некоторые зерна упали при дороге,

     и прилетели птицы и поклевали их.

     Другие же упали на камень, где у них не было земли,

     и тотчас взошли, ибо земля у них была неглубока.

     Когда же солнце взошло, они были опалены им и, не имея корня, засохли.

     Другие же упали в терние, и поднялось терние, и заглушило их.

     Другие же упали на землю добрую и дали плод:

     какое -- сто, какое -- шестьдесят, какое -- тридцать [53].

     На евангельской ниве может вырасти и бурьян. Но это не  должно  смущать

истинных учеников Христовых. Им нужно лишь хранить трезвость и бдительность.

     Остерегайтесь лжепророков,

     которые приходят к вам в одежде овечьей, а внутри -- волки хищные.

     По  плодам  их  узнаете  их.  Разве  собирают  с  терния виноград или с

репейника смоквы?..

     Не  всякий,  говорящий  Мне:  "Господи!  Господи!"  войдет  в   Царство

Небесное,

     но исполняющий волю Отца Моего, Который на небесах [54].

     Сорняки  проникнут в Церковь незаметно, и подчас их будет трудно

отличить от настоящей пшеницы Божией. "Подобно  Царство  небесное  человеку,

посеявшему  доброе семя в поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его и

посеял между пшеницей плевелы, и ушел. А когда взошла зелень  и  дала  плод,

тогда  явились  и плевелы. И придя, рабы домохозяина сказали ему: "Господин,

не доброе ли семя посеял ты на своем поле? Откуда  же  в  нем  плевелы?"  Он

сказал  им:  "Враг-человек это сделал". Рабы же ему говорят: "Так хочешь, мы

пойдем выберем их?" Он говорит: "Нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не  вырвали

с  корнем  вместе с ними и пшеницу, дайте им всем расти до жатвы, и во время

жатвы я скажу жнецам, выберите прежде плевелы и свяжите их в  связки,  чтобы

сжечь их, а пшеницу соберите в житницу мою" [55].

     Только  суд  Божий  произведет  окончательный отсев и отделит доброе от

злого. Суд же, как и Царство, уже начался. По слову Евангелия, он "состоит в

том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет" [56].

В результате возникает цепь кризисов и  катастроф,  вызванных  столкновением

правды  Божией  и человеческого зла. Последний Суд станет огненным очищением

мира, когда руда истории будет переплавлена для Царства. Это новое рождение,

трудное, как и всякие роды, принесет плод -- обновленную тварь...

     Подобно Царство Небесное большой сети,

     закинутой в море и собравшей рыб всякого рода.

     Когда она наполнилась, ее вытащили на берег

     и, сев, собрали хорошее в сосуды, а плохое выбросили вон.

     Так будет и в конце века: выйдут ангелы и отделят злых от праведных

     и бросят их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов [57].

     Эти притчи подводят нас к теме, которая издавна составляла  мучительный

вопрос  для  христианской  мысли.  Что  имел  в  виду  Иисус, говоря о "муке

вечной"?

     Тот факт, что образы "огня", "Геенны", "червя" взяты  Им  из  иудейской

апокалиптики,  мало что поясняет [58]. Однако Христос не прибегнул бы к ним,

если бы за ними не крылась определенная реальность. Слова  об  "изгнании  во

тьму"  не  подразумевают,  конечно,  пространства  или  "места",  где пылает

физический огонь. Этот символ, передающий атмосферу отверженности,  содержит

лишь намек на состояние вне Бога, вне света и истинного бытия.

     Но  главное: может ли Бог любви, возвещенный Христом, бесконечно карать

за грехи временной жизни? Неужели могущество зла столь велико, что оно будет

существовать всегда, даже тогда, когда "во всем" воцарится Господь? Впрочем,

ведь наши нынешние понятия о  времени  едва  ли  применимы  к  вечности.  Не

обещает ли Слово Божие, что "времени уже не будет"?

     Человеку  пока  не  дано  проникнуть  в  эту тайну. Но весь Новый Завет

свидетельствует  против  той  мысли,  будто  Геенна  --  некая  непреходящая

реальность, противоположная Царству. Она есть "смерть вторая", небытие, уход

в ничто. "Жизнь" в эсхатологическом смысле слова есть только "жизнь вечная".

Царство Божие.

     Толкователи  уже  давно  заметили,  что притчу Христову о разделении на

"овец и козлищ", на добрых и злых нельзя понимать буквально, ибо грань между

светом и тьмой чаще всего проходит через  сердце  одного  и  того  же

человека. Однако, чем больше в нем света, тем полнее сохранится его личность

после того, как огонь Суда выжжет все нечистое [59].

     Величие  человека как образа и подобия Творца в том, что он может стать

участником созидания Царства. Когда победа  над  злом  будет  полной,  тогда

осуществится  то,  о  чем  грезили,  чего  жаждали и что приближали миллионы

разумных существ. Все самое  прекрасное,  созданное  ими,  войдет  в  вечное

Царство.  Наступит  эра  сынов  Божиих,  которую  лишь в отдаленных подобиях

описывала Библия.

     Однако уже и теперь, в этом несовершенном,  полном  ужаса  и  страданий

"веке",  сила  и слава Грядущего могут быть обретены. Иисус говорил, что Его

ученики увидят Царство еще в этой жизни. Оно пришло на  Землю  в  лице  Сына

Человеческого,  в  Его  благовестии,  в  Его торжестве над смертью и явлении

Духа.

     Призывный свет Царства горит вдали, но в то же время отблески его рядом

с нами:  в  простых  вещах  и  событиях  жизни,  в  радости  и   скорби,   в

самоотверженности  и  одолении  соблазнов.  Предчувствие  его -- в звездах и

цветах, в весенней природе и золоте осени, в  кипении  прибоя  и  ливнях,  в

радуге  красок и музыке, в смелой мечте и творчестве, в борьбе и познании, в

любви и молитве...

     "А Я ГОВОРЮ ВАМ..."

     Возможно ли, посильно ли для людей то, к  чему  зовет  Евангелие?  Ведь

человек,  даже полюбив идеал, часто не находит в себе сил подняться до него.

Другое могучее притяжение владеет им, пригибая к  земле;  и  человек  служит

Маммоне,  носит  на  шее  камень заботы, проводит отпущенные ему драгоценные

дни, погрязая в мелочах. Ему более внятен голос того, кто искушал  Иисуса  в

пустыне:  он  готов  жить  "хлебом  единым",  он  требует  чудес, он опьянен

насилием. К Богу человек приходит с сердцем, полным корысти и  себялюбия,  и

странно  звучат  над  нашим  мятущимся  и  заблудшим  миром  слова:  "Будьте

совершенны, как Отец ваш небесный совершен..."

     Кто же может проложить путь к Царству? Кто подведет к нему человека?

     В Ветхом Завете люди верили, что только Всемогущий творит  невозможное.

Когда  Он  пребывает среди Своего народа, Он очищает его, даруя ему духовные

силы. Раввины называли это мистическое Присутствие Шехиной,  незримым

излиянием  Божественного,  приходящего  в мир. "Если двое или трое собрались

для изучения Закона, -- говорили мудрецы, -- Шехина обитает среди них" [60].

Это была тайна, у порога которой останавливались величайшие мудрецы Израиля.

Ведь близость  Божия  непереносима  для  человека.  Только  побеждающая  вое

преграды любовь Сущего может соединять несоединимое.

     Но  вот люди слышат слово Иисуса Назарянина: "Где двое или трое собраны

во имя Мое, Я там среди них..." [61].

     Кто же Он, ставящий Себя на место Шохины Господней?  Он  называет  себя

Сыном  Человеческим,  как нередко называли простых смертных, но при этом Сам

Учитель ясно свидетельствует, что на Нем исполнились обетования пророков:

     Блаженны очи, видящие то, что вы видите.

     Ибо говорю вам: многие пророки и цари

     хотели увидеть то, что вы видите, и не видели,

     и услышать то, что вы слышали, и не услышали [62].

     Значит -- Мессия? Долгожданный утешитель Израилев? Однако может ли даже

Мессия отпускать грехи, как делает Иисус? Может ли  Он  быть  "выше  Храма"?

Почему  называет  Он  Себя  "господином субботы" и отменяет то, что завещали

отцы и сам Моисей?

     Все видели, что  Иисус  проповедует  "как  власть  имеющий,  а  не  как

книжники и фарисеи". В Капернауме с первых же дней жители города "изумлялись

учению  Его,  ибо слово Его было со властью". Но откуда, спрашивали они, эта

власть, превышающая авторитет признанных богословов и хранителей  церковного

предания?  Как понимать Его слова "А Я говорю вам..."? Каким правом отменяет

Он постановления Торы и противопоставляет Себя ей?

     Трудно заподозрить, будто мудрым,  кротким,  полным  смирения  и  любви

Учителем  владеет  пустое  самообольщение.  Что  же  в  таком  случае значит

притязание быть  "возлюбленным  Сыном  Отца"?  Конечно,  и  всех  верных  Он

называет   "сынами",  однако  недвусмысленно  дает  почувствовать,  что  Его

сыновство -- иное.  Иисус  никогда  не  говорит  "Отец  наш".  Он  --

единственный  Сын  и  Господь  Царства,  нет человека, который стал бы с Ним

наравне. Власть Его исключительна.

     Все Мне предано Отцом Моим,

     И никто не знает Сына, кроме Отца,

     И Отца не знает никто, кроме Сына,

     И кому хочет Сын открыть.

     Придите ко Мае, все труждающиеся и обремененные,

     и Я дам вам покой.

     Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня,

     ибо Я кроток и смирен сердцем,

     и найдете покой душам вашим,

     ибо иго Мое благо и бремя Мое легко [63].

     Иисус не только Пастырь, но Он -- дверь, врата,  через  которые  входят

овцы  "малого  стада",  Посредник,  или,  как  говорили  в старину, Ходатай,

связующий Небо и землю. "Никто, -- говорит Он, -- не приходит  к  Отцу,  как

через Меня" [64].

     Многие     иудеи     верили,    что,    кроме    Мессии-Царя,    явятся

Мессия-Первосвященник и Мессия-Пророк. Иисус же соединяет в Себе всех  трех:

Он  --  и  Провидец,  и  Служитель, и Царь, Он -- Помазанник, владеющий всей

полнотой власти.

     Но почему тогда Он действует столь осторожно, почему скрывает от народа

Свой сан, запрещая называть Себя Мессией?

     Ученики  переходили  от  недоумений  к  тревоге  и  от  уверенности   к

сомнениям.  Но  любовь,  глубокая  человеческая  привязанность  и  доверие к

Учителю оказались сильнее всего. И они продолжали терпеливо ждать дальнейших

событий...

     Примечания ("ГЛАВА ПЯТАЯ")

     [1] Лк 15, 1-- 10.

     [2] Лк 15, 11-- 3.2 Читающий эту притчу должен учитывать, что слушатели

Христа жили патриархальным укладом, при котором желание сына  уйти  из  дома

отца рассматривалось как грех против 4-й заповеди.

     [3] Мф 18, 1-- 4; 19, 13-- 15; Мк 9, 33-- 37; Лк 9, 46-- 48.

     [4]  Галат  4,  6--  7;  ср.  Рим  8,  15.  Из  этих слов явствует, что

богосыновство  есть  нечто  приобретаемое.  Показательно,  что  в  иудейской

религиозной литературе слово "Авва" в обращении к Богу не употребляется. См.

I. Guillet. The Consciousness of Jesus. New York, 1972, p. 206.

     [5] Мф 16, 26; Мк 8, 36.

     [6] Мф 6, 31-- 32.

     [7] Mф 7, 7; Лк 11, 9.

     [8] Mф 7, 9; Лк 11, 11.

     [9] Mф 6, 5-- 6.

     [10] Mф 6, 9-- 13; Лк 11, 2-- 4. Эта молитва была широко распространена

среди  христиан задолго до появления евангельского текста. Вариации, которые

отличают ее у Мф и Лк (в синодальном переводе  они  сглажены),  закрепились,

вероятно,  уже  тогда.  Вопрос  о  том.  какая  форма более ранняя, остается

открытым, хотя многие экзегеты отдают предпочтение  Лк.  Молитва  имеет  ряд

параллелей и в иудейских текстах.

     [11] Мф 7, 12.

     [12] Мф 7, 1-- 3; Мк 4, 24; Лк 6, 37-- 38; 41-- 42.

     [13] Авот, 11, 6.

     [14] Мф 9, 12-- 13.

     [15] Лк 18, 9-- 14.

     [16] Мф 21, 28-- 31.

     [17]  Лк  19,  1--  10.  Из  слов Закхея можно заключить, что и прежде,

прислушиваясь к  укорам  совести,  он  занимался  благотворительностью.  Его

обещание  относится  к злоупотреблениям, связанным с его профессией сборщика

налогов.

     [18] Мф 22,. 35-40; Мк 12, 28-- 33; Лк 10, 25-- 28.

     [19] Мф 5, 17 сл., ср. Лк 16, 17.

     [20] Лк 5, 39.  О  нежелании  Иисуса  Христа  соблазнять  людей  резким

отвержением традиций свидетельствуют Его слова у Мф 17, 27.

     [21] Мф 5, 21-- 37. Следует отметить, что новой, в точном смысле слова,

Христос  назвал  только  заповедь о самоотверженной любви (Ин 13, 34). Те же

комментаторы, которые считают, что вне Евангелия речь шла лишь  о  поступках

человека,  а  не о его внутренних побуждениях, игнорируют данные источников.

Даже такой краткий кодекс, как Декалог, говорит о сердечном грехе (зависти).

В Талмуде сказано: "Страсть вначале -- как  бы  чужой,  после  --  гость,  и

наконец  хозяин дома" (Сукка, 52). Отметим также, что евангельский взгляд на

клятву совпадает с ессейским: см. И. Флавий. Война, 11, 8, 6.

     [22]  Мф  5,  44--  48.  Слова  Христа  о  непротивлении   злу   иногда

истолковывались  (напр.,  Л. Толстым) в смысле полной пассивности. Между тем

мы видим, что Сам Христос такой пассивности не  проявлял.  Он  изгнал  бичом

торгующих в храме; Он протестовал, когда слуга первосвященника ударил Его по

лицу;  Он  говорил  о великой любви тех, кто "положит свою жизнь" за ближних

(Ин 15, 13). Поэтому Его слова о снесении оскорбления следует  понимать  как

призыв  побеждать  зло  добром;  ср.  Рим  12,  21.  В этом пункте Евангелие

согласно с учением лучших из законников: "Подражайте свойствам  Божиим:  как

Он  милосерд,  будьте  и  вы  милосердны"  (Сота, 14); "плати добром за зло"

(Шемот Рабба, 22).

     [23] Лк 10, 25-- 37.

     [24] Ин 12, 20; Мф 8, 5-- 13; Лк 7, 1-- 10.

     [25] Иома, 85a, 1; Мак 2, 32-- 41.

     [26] Лк 13, 15; 14, 5; Мф 12, 11.

     [27] Мк 3, 1-- 6.

     [28] Мф 15, 10-- 11, 19-- 20; ср. Рим 14, 14.

     [29] Мф 9, 16-- 17; Мк 2, 21-- 22.

     [30] Лк 10, 38-- 42. Этот  эпизод,  между  прочим,  показывает,  что  и

синоптики знают о посещении Иисусом Иудеи до Страстной недели, хотя прямо об

этом говорит лишь Иоанн.

     [31] F. Mauriac. La vie de Jйsus, p. 41.

     [32] Кол 3, 11.

     [33] Лк 12, 16-- 21.

     [34] Лк 6, 24 сл.; Мф 6, 19-- 21.

     [35]   Ин   8,  32.  На  вопрос,  является  ли  Евангелие  аскетическим

мироотрицающим учением  или  оно  приемлет  мир,  однозначного  ответа  дать

нельзя.  "Христианское  приятие мира, -- говорит еп. Кассиан, -- вытекает из

представления о Боге как Творце и Промыслителе (ср. Деян 16,  15--  17;  17,

24--  28).  Ап. Павел учил, что Бог познается через созерцание творения (Рим

1,  20).   Аскетической   практике   еретиков   дуалистического   толка   он

противопоставлял  положение:  свсякое  творение  Божие  благо"  (1 Тим 4, 4),

потому и благо, что Божие. Без этой предпосылки  о  благе  созданного  Богом

мира  перестает  быть  понятным  и  земное  служение Христово, и Его учение,

запечатленное в Евангелии. Если мир есть  зло,  какой  смысл  имели  бы  Его

чудеса:  насыщение  голодных,  исцеление  болящих?  Христос  любил мир... Но

приятие мира в христианстве оставляет место и для  его  отвержения.  Если  я

отрекаюсь  от  мира  для  всецелого  служения Богу, это значит, что я высшей

ценности приношу в жертву низшую. Речь  идет  не  об  осуждении  мира,  а  о

иерархии  ценностей.  Низшая  ценность,  которой  я  предпочитаю  высшую, не

перестает быть ценностью. Аскетический опыт Церкви  получает  свой  истинный

смысл  только  при  условии положительной оценки мира". Еп. Кассиан. Царство

Кесаря перед судом Нового Завета. Париж, 1949, с. 6, 8.

     [36] Мф 19, 16-- 22; Мк 10, 17-- 31; Лк 18, 18--  30.  Последняя  фраза

Иисуса   отсутствует  в  канонических  Евангелиях.  Она  взята  из  древнего

Евангелия от назареев. Иеремиас относит ее к разряду достоверных аграф:  см.

J. Jeremias. Les paroles inconnues de Jйsus. Paris, 1970, p. 47-- 50.

     [37] Деян 20, 35.

     [38] Лк 12, 14.

     [39]  Мф  5,  3-- 12. Как было уже сказано выше, идея "духовной нищеты"

восходит к Ветхому Завету, где слова анавим и эбионим (бедняки)  были  часто

синонимами  праведников,  возложивших  все  упование на Бога. Само выражение

"нищие духом" впервые встречается в кумранских текстах  (Свиток  Войны,  14,

7). См. F. Gelin. Les pauvres de Yahvй. Paris, 1953, p. 92-- 97.

     [40]  Лк. 17, 20-- 21. Другой перевод -- "среди вас". В учении пророков

о Царстве Божием есть также два аспекта. С одной стороны,  оно  ожидается  в

грядущем (Соф 3, 15; Мих 4, 1-- 4; Ис 2, 1-- 4), а с другой -- оно пребывает

от века (Ис 6, 5; Иез 8, 19).

     [41] Мк 4, 26-- 32; Мф 13, 31-- 33; Лк 13, 18-- 21.

     [42] Мф 11, 12.

     [43] Мф 7, 13-- 14; Лк 13, 23-- 24.

     [44] Евангелие от Фомы, 86.

     [45] Мф 5, 30; Мк 9, 43-47.

     [46] Мф 13, 44-- 46.

     [47]  Мф  19,  28;  Лк  22,  30:  ср. Иак 1, 1. По-видимому, 24 старца,

сидящие у престола Божия (Откр  4,  4),  в  Апокалипсисе  Иоанна  обозначают

родоначальников  ветхозаветной  и  новозаветной Церкви. Ср. Откр 21, 14, где

сказано о "двенадцати апостолах Агнца".  В  Послании  Варнавы  об  апостолах

говорится:  "их  двенадцать  во свидетельство колен Израилевых, которых тоже

двенадцать" (8).

     [48] Лк 12, 32.

     [49] Мф 5, 13 сл.

     [50] Мк 9, 40; Лк 9, 50.

     [51] Текст из оксиринхского папируса см. J. Jeremias. Ор. cit,  р.  95;

Мк 9, 38-- 40; Лк 9, 49-- 50.

     [52] Лк 14, 15-- 24.

     [53] Мф 13, 3-- 9; Мк 4, 1-- 20; Лк 8, 4-- 15.

     [54] Мф 7, 15 сл.; Лк 6, 43-- 46.

     [55] Мф 13, 24-- 30.

     [56] Ин 3, 19.

     [57] Мф 13, 47-- 50.

     [58]  Геенна,  или  Генном,  --  овраг  у  стен Иерусалима, где некогда

приносились языческие жертвы. Впоследствии это место  превратили  в  свалку,

где   постоянно   поддерживался  огонь.  Геенна  стала  символом  нечистоты,

истребляемой Богом. I Енох 27, 2, 3; Вознесение Моисея, 10, 10.

     [59] Трудность понимания слов Христовых о "муке вечной" связана с  тем,

что  слово  "вечность"  (олам)  в  еврейском языке имеет несколько значений.

Мнение  ряда  богословов,  согласно  которому  в  грядущем  даже  зло  будет

преображено  и спасено, вызывало законные возражения (см. прот. С. Булгаков.

Невеста Агнца. Париж, 1945, с. 493 сл). Из Писания можно заключить, что  зло

с  наступлением полноты Царства уничтожается, переходит в небытие, которое в

Апокалипсисе названо "второй"  и  последней  смертью  (20,  14).  Ее  нельзя

считать  разновидностью существования, ибо истинная "жизнь" пребывает лишь в

Боге.

     [60] Авот, III, 2.

     [61] Мф 18, 20.

     [62] Мф 13, 17; Лк 10, 24.

     [63] Мф 11, 27-- 30. В данном контексте слово  "иго"  может  обозначать

духовный  труд  и подвиг. Но в то же время следует отметить, что в еврейском

языке это слово нередко соответствовало понятию "учение", "провозвестие".

     [64] Ин 10, 9; 14, 6.