СВОБОДНЫЙ РЫНОК РЕЛИГИЙ

idi-font-size:12.0pt;font-family:Arial'>«Святая Русь — сохраним православную веру!», «Ошибочка вышла — здесь живут православные!», «Тому церковь не мать, кому Бог не отец!».

Лозунги бросались в глаза любому, кто проходил мимо группы пикетчиков. Свою демонстрацию они устроили возле спортзала, где проходило собрание протестантов. Тем, кто прорывался сквозь пикет внутрь здания, навязывали антипротестантские листовки. Некоторые демонстранты были одеты в казацкую форму. Их деды были казаками, пока коммунисты не расформировали их полки. Даже сами местные жители смеются над теми, кто носит казацкую форму и пропагандирует ультраправославные и националистические взгляды. Тем не менее эти «казаки» вполне законным образом реализовали свое право на свободное вероисповедание¹.

Если бы демонстранты потрудились войти внутрь, они услышали бы, как финский пастор Калеви Лехтинен убеждает собравшихся посещать не только протестантские, но и православные церкви. В конце каждого собрания он говорил: «Мы не стараемся обратить православных в протестантов или наоборот, мы всего лишь хотим, чтобы люди пришли к Иисусу. Если вы хотите посещать православные храмы, пожалуйста, идите туда. Если вас привлекают другие церкви, мы дадим вам брошюру с их названиями и адресами».

После одного собрания ко мне подошел человек и обратился с просьбой помочь ему найти старообрядческую церковь. Я дал ему адрес и телефон своего православного друга, который мог подсказать ему, куда обратиться. Нам неизвестно количество людей, которые после посещения протестантских собраний отправились в православную церковь. Многим больше нравится православное богослужение. Поэтому протестантские пасторы разочарованы в своих ожиданиях относительно количества новообращенных. Некоторые из моих собеседников отказались назваться, так как страх перед КГБ настолько силен в людях, что они до сих пор опасаются контактов с иностранцами.

Православный журналист по имени Олег присутствовал на службах протестантов и признался, что ему трудно было понимать такую форму богослужения. Чтобы привыкнуть, ему потребовалось определенное время, но сейчас он прекрасно понимает, насколько важен диалог и сотрудничество между различными конфессиями. Среди православных были и такие, кто активно помогал восьми различным протестантским церквам исполнять свою миссию в Екатеринбурге.

По оценке Павла Бака, пастора процветающей церкви пятидесятников, количество заполнивших анкеты после этого собрания составило около 250 человек. За период с начала 1994 года по конец марта 1995 года подобные собрания были проведены в более чем двенадцати городах Урала: Екатеринбурге, Челябинске, Ижевске, Перми, Оренбурге, Уфе и других городах. По мнению руководителей собраний, жители небольших городков проявляли к ним больший интерес, так как у них не было предубеждения против иностранных миссионеров.

По возможности организаторы старались привлечь Православную церковь к участию в этой «Уральской миссии». Например, в городе Шадринске оставшиеся книги с отрывками из Священного Писания они подарили православному священнику отцу Михаилу. Иногда они встречали неприрытое сопротивление; с наиболее ожесточенными его проявлениями им пришлось столкнуться в городе Нижний Тагил, в самом центре которого православные экстремисты устроили публичное сожжение протестантской литературы, раздаваемой на собрании. На многочисленные просьбы пастора Калеви Лехтинена о встрече в Екатеринбурге с архиепископом Никоном тот каждый раз находил повод для отказа.

Остальные православные Екатеринбурга считают взгляд церковных властей на проблему фанатическим и узколобым. Через три месяца, во время проведения рождественской благотворительной акции помощи сиротам и беднякам, церковные иерархи заняли более открытую позицию по отношению к другим конфессиями. Акция, в которой приняли участие православные, протестантские и католические церкви, широко и положительно освещалась в местной прессе и получила общественную поддержку. Городские и районные газеты пестрели заголовками: «Давать приятнее, чем брать», «Спешите делать добро», «Когда начинается милосердие», «Сострадание важнее религиозных споров», «Радость и надежда в Рождество», «Пасторы объединились под рождественской елкой»².

Особенное впечатление на журналистов произвели два факта: во-первых, церкви действительно оказывали практическую помощь сиротским приютам, домам престарелых, больницам, инвалидам и беженцам. Во-вторых, представители различных религиозных организаций совместно работали в городе, где еще три месяца назад ультраправославные националисты устраивали публичные демонстрации протеста.

Одним из инициаторов межконфессиональной благотворительной акции, которая проводился с 23 декабря до 5 января, кануна православного Рождества, был православный священник о. Владимир Домрачев. Ему помогала Татьяна Тагиева, сотрудница отдела по делам религий местной администрации. Вместе они подготовили и провели по городу несколько концертов для детей, вечеринок и рождественских инсценировок, которые посетили более 3000 человек. Всем раздавались рождественские подарки: яблоки и шоколад. Восемь различных религиозных организаций прислали более 120 добровольцев, половина из них — дети.

От протестантов в проекте приняла участие церковь пятидесятников «Живое Слово», известная в течение многих лет своей благотворительной деятельностью в интернатах для престарелых, детских домах и тюрьмах. Помимо пятидесятников в проекте участвовали баптисты (которых считают очень консервативными) и харизматическая церковь «Новая жизнь». Протестанты хотели также пригласить мормонов и даже кришнаитов, чтобы изменить мнение тех, кто считает религиозных людей нетерпимыми и фанатичными, что было недавно продемонстрировано местной православной церковью по отношению к протестантам. Высшие православные иерархи воздержались от участия в рождественской благотворительной акции, поэтому от православной церкви присутствовали о. Владимир Домрачев и несколько светских верующих. Они очень хотели улучшить отношения между различными конфессиями и для этого призвали их к практическому участию в проекте. Несмотря на различия, каждый может работать вместе с другими во имя милосердия.

Одним из добровольных помощников о. Владимира была Татьяна Осинцева. Она работала с ним и раньше, во время его служения в тюрьмах и приютах. Это помогло ей установить добрые отношения с пятидесятниками, среди которых она пользуется уважением как преданная христианка.

У многих (в том числе и православных) существует подозрение, что некоторые пожилые православные священники сотрудничали с коммунистами. Вместе с тем работы таких православных священников, как о. Александр Мень или о. Дмитрий Дудко, с огромным интересом и уважением читают не только православные верующие, но и протестанты. Немецкая евангелическая миссия «Свет на Востоке» даже опубликовала одну из книг о. Дмитрия Дудко.

Протестанты готовы сотрудничать с Православной церковью в любых областях, но иногда натыкаются на категорический отказ со стороны некоторых очень консервативно настроенных православных священников. И хотя остальные православные более лояльно настроены по отношению к другим конфессиям, но и им приходится быть осмотрительными в своих контактах. Так, например, Татьяне Осинцевой было запрещено в качестве секретаря архиепископа встречаться с прибывшим в Екатеринбург католическим священником, но ничто не могло помешать ей присутствовать на мессе в частном порядке среди остальных слушателей. Православные читают литературу, написанную и изданную протестантами, например, в православном храме в Москве продается книга «Хроники Нарнии», написанная К. С. Льюисом. Даже православные священники, не говоря уж о светских верующих, читают буклеты с фрагментами из Библии, изданные миссией «Scripture Gift» («Библия в подарок»), так как они в деноминационном отношении нейтральны и предоставляют Библии говорить самой за себя.

Православие считается религией русских, хотя на самом деле оно охватывает множество других национальностей. Ультраконсерваторы полагают, что для русских существует только одна вера — православие, а все остальные религии считают ересью. Национальность и вера для них суть одно и то же. Перестройка высветила разделения внутри Православной церкви. В Православной церкви существуют самые различные мнения и настроения, но в качестве обобщения (из которого, несомненно, имеются исключения) можно сказать, что поколение священников, рукоположенных при советской власти, значительно более консервативно по сравнению с более молодыми батюшками (такими, как о. Владимир Домрачев или о. Борис Развеев), которые открыты для перемен.

Споры об исламе

В конце 80-х годов, во времена перестройки и гласности, возник широкий интерес к религии, и поначалу религиозная «ниша» казалась незаполнимой, в ней находилось место для каждого. Однако затем первая волна сошла, и многие новообращенные начали «пробовать себя» в других конфессиях, формально оставаясь при этом христианами или мусульманами. И тогда в отношениях между различными религиозными течениями в христианстве и мусульманстве появилось определенное напряжение и даже соперничество.

При советской власти все мусульмане Российской Федерации подчинялись Духовному управлению, расположенному в столице Башкортостана Уфе. Конфликт между мусульманами привел к избранию в Татарстане своего муфтия. Габдул Галиуллин, избранный в 1992 году муфтием Татарстана, стал конкурентом Талгата Таджхуддина, тоже татарина по национальности, возглавлявшего управление в Уфе и претендовавшего на роль духовного лидера всех мусульман европейской части России и Сибири³.

Формальным поводом для раздела явилось использование в новой мечети в Набережных Челнах сразу трех религиозных символов: полумесяца, креста и звезды Давида, но местные наблюдатели отмечают, что реальная причина разделения кроется в политических интригах и борьбе за власть. А что касается символики, то эту идею Талгат привез из Турции и хотел внедрить ее у себя как олицетворение веротерпимости и уважения к различным религиям.

Его противники немедленно увидели в этом повод к началу жесткой конкурентной политической (или религиозной) борьбы. Их протесты против креста и звезды Давида сводятся к утверждению, что единственный символ ислама — полумесяц. И даже несмотря на то, что оскорбительная для них символика была снята с мечети, этот случай послужил поводом для избрания нового муфтия⁴.

Муфтий участвует в решении многих политических, экономических и даже коммерческих вопросов, так как через него и Духовное управление проходят огромные суммы денег, в том числе и поступающие из исламских государств, например из Саудовской Аравии. Самым правоверным мусульманам муфтий выдает деньги на совершение хаджа в Мекку или Медину. В соответствии с правилами, паломники должны оплатить половину стоимости дороги самостоятельно, а вторую половину оплачивает мечеть из денег, полученных из Саудовской Аравии или других стран. Очевидно, что власть в исламской общине сосредоточена в руках того, кто распоряжается деньгами. Ранее мусульманское духовенство использовало даже экономические средства для побуждения верующих к соблюдению поста в Рамадан. Каждый постящийся получал в мечети грецкие орехи и три килограмма изюма.

В самом Татарстане одни мечети поддерживают Талгата Таджхуддина, а другие — Габдула Галиуллина, но их приверженность непостоянна и зависит от того, который из муфтиев оказывает им большую помощь. Правительство признает обоих муфтиев. Сотрудник отдела по делам религий Казанского кремля Юрий Михайлов (по национальности русский) говорит, что проще работать с одним духовным лидером, чем с несколькими, но, к сожалению, это зависит не от правительства. Ситуация создана самими верующими, а не государством, поэтому власти не имели права отказать муфтию Габдулу Галиуллину в регистрации, когда он принес все необходимые для этого документы. В результате оба муфтия имеют в Казани своих представителей. Но Галиуллин сам испортил отношения с властями, когда в 1995 году возглавил группу студентов, занявших офис местной газеты с требованием вернуть здание его прежнему владельцу — медресе (духовному училищу)⁵. В то время у Галиуллина возникли материальные трудности, а в 1996 году даже проводилось расследование финансовых нарушений, поэтому он хотел заручиться поддержкой наиболее воинственно настроенной части мусульман⁶. Духовное управление в Уфе отказывалось признавать независимый статус Духовного управления мусульман Татарстана, и в связи с этим вопрос о юрисдикции 750 мечетей в Татарстане оставался открытым. Проблема разрешилась только в 1998 году с официальным признанием татарского муфтия Духовным управлением в Уфе⁷.

В самой Уфе тоже оставались нерешенными некоторые вопросы, например о принадлежности «Мерседеса» и других дорогих автомобилей, стоящих перед главным офисом Духовного управления. В постсоветскую эпоху имамы обрели экономическую и политическую свободу, и сегодня мусульманские духовные лица в России (за исключением, может быть, самых молодых имамов в недавно открытых мечетях) «уже не считаются беднейшими членами общества»⁸.

Другой внутренний конфликт в мусульманском обществе произошел по причине растущего движения Ахмади. В 1991 году Фарид Гейдар аль Салмани из Казанской мечети Марджани в разговоре со мной упомянул, что, несмотря на бурный рост различных мусульманских организаций, официальные мусульманские власти в Казани больше всего опасаются исламского течения «Ахмади». Причина заключается в том, что его приверженцы располагают очень высококачественной литературой, изданной в Лондоне или у себя, но на современном западном оборудовании⁹.

Фарид Гейдар аль Салмани также чувствует угрозу со стороны христианства. Он говорит: «Сегодня в христианстве происходят изменения. Для нас проблема заключается в воздействии христиан на наших детей, ведь школы не разделены по религиозному признаку. В отличие от христиан, которые, получая помощь из-за рубежа, приходят в школы и дарят детям Библии, мы не раздаем Коран бесплатно».

Архиепископ Казанский и Марийский Анастасий говорил мне, что евангелизацией занимаются в основном протестанты, так как православное духовенство официально не ходит в школы. Тем не менее деятельность Православной церкви более заметна в обществе, поэтому мусульмане утверждают, что прозелитизмом занимается именно она.

Отношение к иностранным миссиям

К сожалению, отношения между Православной церковью и западными миссиями не всегда складываются удачно из-за антиправославных настроений, царящих среди некоторых протестантов. Негативное отношение некоторых зарубежных миссионеров не приветствуется местными российскими христианами¹⁰. Понятно, что это явление не характерно для большинства западных миссий, но с православной точки зрения очень тяжело разобраться в многочисленных формах протестантизма. Всего несколько отрицательных моментов могут повлиять на возникновение стереотипа и заставить Православную церковь стремиться к уменьшению иностранного влияния на российских протестантов.

Православие остается самой многочисленной деноминацией в России. Прихожане всех протестантских церквей России составляют всего несколько процентов населения страны, в то время как от 45 до 75% россиян называют себя православными. Безусловно, в это количество входят не только искренне верующие, но и те, кто считает себя православным скорее в традиционном, чем в религиозном смысле¹¹. Остальные либо относятся к религии терпимо, либо являются атеистами.

Несмотря на свое численное превосходство, последние несколько лет Православная церковь ощущает возрастающую угрозу со стороны западных протестантских церквей. Российские баптисты, пятидесятники и другие получают зарубежную помощь в виде литературы и финансирования строительства новых церквей, а также оплаты труда миссионеров. Многочисленные протестантские проповедники, проводящие массовые евангелизационные кампании в Москве и других городах, также не могут не настораживать Православную церковь. Они располагают мощной финансовой поддержкой для проведения рекламных акций на телевидении и радио, для издания плакатов и брошюр, для бесплатного распространения Библии и другой литературы. На внешнем уровне создается впечатление, что подобные кампании вызывают отклик в сердцах многих тысяч людей, но на самом деле лишь немногие из них действительно остаются в лоне Протестантской церкви.

Так ли страшны протестанты?

Через полгода после начала строительства Василием Евчеком церкви в Набережных Челнах ее приход вырос до 500 человек. В феврале 1993 года его брат Петр начал строить церковь возле Елабуги, а уже через месяц ее посещали 60–80 верующих. Их коллега Степан Борисов за три месяца служения в Нижнекамске (город на востоке Татарстана) приобрел около сотни прихожан. К церкви его брата Василия в городе Заинске присоединились тоже около 100 человек. Пастор Николай Дзюбак начал строить церковь в небольшом городке Камские Поляны, которую через два месяца уже посещали 50 человек.

Налицо феноменальный рост новых пятидесятнических церквей в долине реки Камы на востоке Татарстана. Все эти данные заставляют православное духовенство относиться к протестантам как к реальной угрозе, но тем не менее такая статистика весьма приблизительна и ограниченна.

Вначале всегда происходит быстрый рост новой церкви, но через несколько месяцев он замедляется, а часто даже совсем прекращается. Вслед за увеличением количества новых членов необходимо начать работу по их укреплению в вере, а также обучению. Но в то же время возможны определенные потери. Своей притчей о сеятеле Христос говорит нам о тех, чей первоначальный энтузиазм заглушается «заботами века сего», и о тех, чьи корни недостаточно глубоки, чтобы выдержать «скорбь или гонение».

Количество протестантов в этих городах незначительно по сравнению с их населением. 500 пятидесятников, проживающих в Набережных Челнах, составляют всего 01% от населения в 508 163 человека¹². Подобная же ситуация существует и в остальных городах: в Нижнекамске от населения в 192 525 человек пятидесятники составляют 0,5%, в Елабуге — не более 0,15% (население 54 360 чел.), в Заинске — менее 0,3% (население 36 932 чел.) и в Камских Полянах — около 0,3% (население 15 000 чел.).

Понятно, что данные по одной деноминации не могут считаться показательными и говорить об «угрозе», но все протестантские церкви, собранные воедино, составляют довольно большое количество. Я не располагаю точной информацией по положению дел на востоке Татарстана, но мне известно, что баптистская и харизматическая церкви примерно одинаковы по размеру, но все же меньше упомянутых выше пятидесятнических церквей. В 1991 году, изучая татарский язык в Академии наук в Казани, я провел исследование религиозной ситуации в городе и учитывал не только христиан, но и мусульман и даже последователей веры Бахаи. Вот что у меня получилось.

Подавляющее большинство верующих, безусловно, православные, но точное их количество определить не удалось, так как многие из тех, кто называет себя православным, на самом деле приходят в храм только по большим религиозным праздникам. Более того, богослужение проводится таким образом, что верующие заходят в церковь и покидают ее в любой момент, перемещаются по церкви, что усложняет подсчет. Отсутствие сидений также не способствует выяснению данных о точном количестве прихожан. В протестантских церквах проще — сидение на стуле налагает обязанность оставаться по возможности до конца службы, хотя на самом деле и в этом правиле существует определенная свобода.

Во время встречи с архиепископом Анастасием и отцом Иоанном, настоятелем Никольского собора (он также служит в Петропавловском соборе, открытом в 1989 году), наш разговор затрагивал более общие темы, например, отношения с мусульманами или возвращение церковных зданий, отнятых государством. Что касается посещаемости церквей, то более подробные данные я получил из разговора с отцом Павлом, который ведет службы на татарском языке для крещеных татар, то есть кряшенов. По его словам, общее количество кряшенов составляет несколько десятков тысяч человек, но на службу ходят только 150 — 200 верующих, да и то по большим праздникам. Наиболее верные, регулярно посещающие церковь прихожане — это около 60 стариков.

Некоторые православные объединились в общину, называемую «братство». На момент моей беседы с Олегом Соколовым, основателем братства, оно состояло из тридцати членов. Олег разместил рекламное объявление в газете «Вечерняя Казань», в ответ на которое он получил не только заинтересованные звонки, но и угрозы. Несмотря на регистрацию в Совете по делам религий, у братства есть трудности в организации своих публичных акций. Например, Олег задумал провести концерт церковного хора на местном радио, но получил неофициальный отказ. Ему сказали, что музыкальный редактор радио имеет четкое указание не выпускать в эфир народную и религиозную музыку. С того времени ситуация изменилась, поскольку возникло множество коммерческих радиостанций, на которых можно арендовать эфирное время за деньги.

При советской власти в Казани действовала зарегистрированная баптистская церковь, которую мне не удалось посетить лично, но я обладаю информацией о том, что ее прихожане, количеством примерно в сто человек, — пожилые и крайне консервативные люди. Они собирались в здании на краю города (несколько лет назад КГБ устроил там побоище прямо во время богослужения — женщин за волосы вытаскивали на улицу). Собрания проходили в традиционном стиле — мужчины впереди ведут службу, а женщины (все — в косынках) и дети сидят вдоль стен. Недавно некоторые наиболее прогрессивные члены церкви захотели немного смягчить жесткие правила и сделать церковь более открытой для общения с другими религиозными организациями в России и за рубежом. Это привело к расколу и образованию большинством прихожан новой, отдельной общины. В 1997 году в ее членах состояло около двухсот верующих, то есть за пять-шесть лет община выросла вдвое.

Миссия «Свет Евангелия» из украинского города Ровно в 1991 году образовала в Казани баптистскую церковь «Назарет». После развала СССР и образования независимых государств волжско-уральское отделение миссии получило самостоятельность. Во время моего первого посещения церкви в 1991 году один из пасторов, молодой человек 23 лет, рассказывал историю создания церкви. В то время он был самым молодым прихожанином, пока не привел своих друзей, с которыми образовал молодежное ядро. Состоящий из людей преимущественно среднего возраста приход значительно помолодел и проникся свежими идеями молодых христиан. За шесть лет численность постоянных прихожан удвоилась и возросла с 70–80 человек до почти 200 верующих.

Мой визит в церковь пятидесятников пришелся на воскресенье; пастор и другие лидеры были на похоронах, поэтому мне не удалось ознакомиться с историей церкви. Численность общины в тот момент составляла около двухсот прихожан.

Из пятидесятнической церкви выросла харизматическая, которую возглавила молодая супружеская пара Сергей и Юлия Борисенковы. Единственными протестантскими церквами в Казани в то время были зарегистрированная баптистская, незарегистрированная баптистская и пятидесятническая. Их приходы, по словам Юлии, состояли из пожилых людей, ставших очень замкнутыми и консервативными за годы борьбы с репрессивным режимом за право исповедовать свою веру. В 1988 году отношение властей к религии изменилось в лучшую сторону, и Сергей и Юлия решили, что и для них наступила пора более открыто выражать свою веру. Они начали с посещения «духовного общества» — клуба, в который приходили люди с неразрешенными религиозными вопросами. Практиковавшийся в клубе оккультизм и учение «Новой эры» многие нашли недостаточными для ответа на свои вопросы, обсуждение которых они продолжили на квартире Сергея и Юлии. В те дни в их дом буквально не прекращался поток посетителей, многие из которых стали потом христианами. В результате около 60 человек решили принять крещение и причаститься, но не нашли подходящей церкви. Уже существующие деноминации, включая «старых пятидесятников», поддерживали множество «старомодных» обрядов (в том числе пение гимнов, обязательные для женщин косынки и запрет на косметику и т. д.), которые совершенно не устраивали новообращенных верующих. Поначалу Сергей и Юлия не планировали создавать новую церковь, но в 1989 году они пришли к решению, что это единственно возможный для них путь. Церковь пятидесятников поддержала новое начинание.

Когда я впервые посетил эту церковь в 1991 году, ее приход состоял из 79 членов, но реально присутствующих на службе насчитывалось от 100 до 200 человек. Большинство из них были молоды: 10–15 человек в возрасте от тридцати до сорока лет, еще 15 — старше сорока, а остальные — студенты и молодежь. В течение нескольких следующих лет церковь быстро росла и к 1995 году стала самой крупной протестантской церковью в Татарстане с количеством прихожан около 700, помимо которых еще более сотни верующих пока не стали постоянными членами церкви. Кроме того, началось строительство новых церквей в городах Набережные Челны и Новокуйбышевск¹³.

В этой церкви, которая носит название «Краеугольный камень», в 1995 году шесть человек получали зарплату. Пастор Сергей Борисенков из числа прихожан готовил новых руководителей. Многие обратили внимание на молодого человека по имени Роман, который впоследствии стал лидером церкви. Сергей посвятил его во все административные дела, но через некоторое время супругам Борисенковым пришлось очень разочароваться в этом молодом человеке. Роман старательно копировал манеру служения американского миссионера Бенни Хинна, чьи видеозаписи он неоднократно просматривал. Помимо этого он начал создавать в церкви своеобразный культ личности, под воздействием которого остальные прихожане заимствовали его манеры, лексику и богословские предпочтения. В конце концов Борисенковым пришлось покинуть основанную ими церковь и начать все сначала. К 1998 году их новый приход вырос до двухсот верующих.

В 1991 году после служения, проведенного американской «Церковью Голгофы» в Казани, была основана еще одна харизматическая церковь. Вначале она так и называлась — «Миссия Голгофы», но затем ее стали называть просто «Церковь Христа». По словам ее пастора Александра Полищука, сразу после визита американского евангелиста количество прихожан составляло более ста человек, но затем осталось только около тридцати, а остальные перешли в другие церкви. После этого церковь немного выросла, во время моего первого визита в 1991 году я насчитал 55–60 прихожан. Церковь продолжала расти, пока в ноябре 1993 г. мэр Казани не запретил использовать общественные здания в религиозных целях. После этого некоторое время собрания верующих напоминали скорее домашние встречи, чем службу прихода. В настоящее время у церкви есть место для встреч, но точное количество ее прихожан мне неизвестно.

В Казани есть также церковь адвентистов седьмого дня. Ее пастор утверждает, что в 1991 году приход составлял не более тридцати верующих, но позднее вырос до пятидесяти человек. Мне кажется, что увеличение количества прихожан этой церкви может быть сравнимо с аналогичным процессом в баптистской церкви, поскольку форма ее богослужения ближе к баптистской, нежели, например, к харизматической церкви.

Существует несколько других религиозных общин, малочисленных и не хранящих чистоту веры. На собрании одной из таких общин, которое проходило в небольшом помещении местного дворца культуры, я побывал в 1991 году. В комнате стояло три стола, вокруг одного из них, находящегося в середине, сидели одиннадцать мужчин. Девятнадцать женщин, все с косынками на головах, находились в стороне. Мужчины по очереди произносили проповеди, читали Библию или возносили молитвы. Основатель церкви прочел проповедь об отношениях между мужчиной и женщиной и об отличии коммунистической точки зрения на этот вопрос от христианской (в его понимании): на вершине иерархической лестницы находится Бог, затем Иисус, затем мужчина и, наконец, женщина. По окончании службы женщины поднялись и ушли, а мужчины остались решать деловые вопросы. Позднее я узнал, что основатель этой церкви раньше был баптистом, но те выгнали его из своих рядов за гомосексуальные наклонности. Через пару лет его убили, похоже, за какие-то темные дела с мафией.

Отдельного упоминания заслуживает еще одна «христианская община», обладающая очень нехорошей репутацией в городе. В ноябре

1991 года американский пастор Боб Уинер проводил в Казани евангелизационную кампанию. Он обратился к Сергею и Юлии Борисенковым за помощью. Затем он начал настаивать на создании своего собственного прихода из новообращенных и назначил пастором молодого студента Николая Соломонова. Очень скоро в его церкви «Дух Жизни» развился культ личности, в котором особенное давление оказывалось на студентов и подростков. Их родители обвинили церковь в «промывании мозгов» своих детей и в том, что их заставляли красть ценные вещи из дому для финансовой поддержки церкви. Когда началось уголовное расследование, Соломонов скрылся.

Его деятельность принесла много вреда. Мои друзья-татары говорили, что им даже было неудобно появляться в общественных местах: «Мы с сыном ехали в трамвае, как вдруг ворвалась целая ватага подростков и начала орать, что они исповедуют единственно правильную религию, а ислам плох. Они желали нам всем провалиться в преисподнюю. Если приверженцы этой религии позволяют себе такое поведение, то я не желаю иметь ничего общего с ней». Другой мой знакомый, тоже татарин, последователь веры Бахаи, жаловался на церковь «Дух Жизни» за ее нетерпимое отношение к другим религиям и использование общественного транспорта в своих прозелитических целях.

Чиновник совета по делам религий администрации города Казани Юрий Михайлов объяснил, что принятые в ноябре 1993 года постановления, ограничивающие деятельность религиозных организаций, были направлены непосредственно против церкви «Дух Жизни». Совет по делам религий получал многочисленные жалобы родителей, чьи дети моложе восемнадцати лет становились членами этой церкви. По словам Юрия, после 18 лет человек приобретает все гражданские права и может становиться пастором либо другим религиозным деятелем, но до этого возраста для подобной деятельности требуется согласие родителей. Сам Соломонов, став пастором, бросил учебу в университете и нигде не работал. Он хотел основать новую церковь, чей приход состоял бы только из его сверстников. По его утверждению, учеба — это зло, поэтому он призывал своих сторонников не учиться. Другие пасторы, наоборот, побуждают молодежь к учебе.

Помимо этого, члены церкви покидали свои дома и прекращали всяческие контакты с родителями. Отцы и матери со слезами отчаяния обращались в совет по делами религий и в местную прокуратуру, а некоторые дошли даже до Москвы. Поэтому власти предприняли встречные меры и запретили церкви собираться во дворце культуры. Юрий Михайлов не общался лично с Соломоновым, но не изменил свою точку зрения, даже когда тридцать журналистов задавали ему вопросы о сложившейся ситуации.

Раздавались также жалобы на деятельность церкви по привлечению в нее молодых татар, чьи родители мечтали видеть своих детей в мечети. Соломонов отрывал от родителей юношей и девушек, когда они в силу своего юного возраста еще не могли самостоятельно принимать решения. В такой ситуации очень трудно провести четкую границу между национальностью и религией¹⁴.

В заключение нашего разговора Михайлов отметил, что своими действиями Соломонов скомпрометировал другие протестантские церкви, так как по одному судят о многих. На самом деле Соломонов нанес значительный ущерб и самим протестантам, поскольку люди стали обращаться к властям с просьбами пресечь их деятельность. Отрицательная информация о церкви появлялась также и в прессе. Многие восприняли Соломонова выразителем протестантской веры во всей ее полноте и, не зная деноминационных различий, составили себе негативное мнение о протестантах вообще. Соломонов не согласился с позицией властей и объявил себя преследуемым за веру.

Подводя итог вышесказанному, можно отметить, что протестанты составляют незначительный процент населения города. По моим данным, в 1991 году общее число баптистов, пятидесятников и харизматов составляло не более 1000 человек. Количество свидетелей Иеговы мне неизвестно, могу только сказать, что для проведения собраний им хватает зала обычного размера. В Казани в 1989 году проживали 1 087 584 человека, отсюда следует, что протестантами являются 0,1% всех жителей города. С того времени баптистская община увеличилась вдвое, а приход харизматических церквей (особенно церкви «Краеугольный камень») возрос в четыре — пять раз, но даже несмотря на это, количество протестантов составляет не более одного процента населения. Таким образом, опасения Православной церкви преувеличены. Вряд ли небольшая численность протестантов может представлять собой серьезную угрозу для православия, как это принято считать. Отсюда следует вывод о том, что негативная реакция Православной церкви по отношению к протестантам вызвана не опасностью роста их церквей, а проведением массовых евангелизационных кампаний в западном стиле¹⁵.

Сложности в оценке: «миссионерский бизнес»

«Прошлым летом в наш город приехали 34 американских миссионера. Каждый из них заплатил за билеты по 3000 долларов, а когда они разместились в местной гостинице, то заняли половину этажа. Все это очень напоминало спектакль: один проповедует через переводчика, а тридцать остальных слушают и снимают на видео. За три дня пребывания они окрестили водным крещением 100 человек, нимало не вдаваясь в истинные чувства и переживания каждого из новообращенных. Через месяц из сотни осталось только пятьдесят. На собрания ходит все меньше и меньше людей, так что в результате приход новой церкви составляет всего двадцать — тридцать человек».

Такими словами пастор Александр Полищук описывает историю образования своей церкви. Затем он говорит об установлении контактов с церковью, приславшей миссионеров: «Этим летом они снова хотят приехать и сыграть тот же спектакль. Их единственное желание — заниматься евангелизацией, при этом они не спрашивают о наших реальных нуждах. Многие из них просто приезжают взглянуть на русских, посмотреть на нашу жизнь и увезти домой пачки фотографий и видеозаписей. Конечно, они снова обратились ко мне за помощью в организации их приезда, и я им помогу, потому что мне кажется, что я уже начинаю привыкать к этому!»

Похожее мнение я слышал от своего уфимского знакомого, который учился в Библейском колледже на Западе. На его взгляд, большинство западных миссионеров — это бюрократы, восседающие в своих удобных креслах у себя в офисах в Лондоне или где-нибудь еще. Они мало заботятся о действительных нуждах российских верующих, несмотря на их призывы. Верно его суждение или нет (со временем он поумерил свою критику), но оно отражает мнение большинства христиан в России.

В то же время они благодарны западным миссиям за материальную помощь, литературу и т. д. При советской власти, когда церкви остро нуждались, западные миссионеры помогали им, благодаря чему между ними установились взаимовыгодные отношения. Наступление в России религиозной свободы привело к еще большей распространенности различных межцерковных контактов.

Эти отношения бывают как положительными, так и отрицательными. Позитивная сторона заключается в предоставлении Западом помощи, причем не обязательно материальной. Она выражается также в охвате миссионерским служением тех регионов, где оно ранее не проводилось. К сожалению, иногда от западных миссионеров ожидается помощь только в виде дорогих подарков или поездок за рубеж. Например, пастор, приехавший из России по приглашению в Великобританию, заявил, что его приход ждет его назад только с видеомагнитофоном и другими западными товарами. Подобные ожидания легко порождают зависимость.

В одном из городов Среднего Урала было замечено, что некоторые прихожане новообразованной методистской церкви вступили в нее только ради поездки в Америку. Я не могу подтвердить эти данные личным свидетельством, но из рассказов местных верующих вытекает, что вокруг американского пастора образовалась группа новообращенных женщин (их преданность церкви была весьма спорной), которые очень ревностно блюли свои отношения с беднягой-пастором, оградив его от всех, кто мог бы хоть намеком поселить в его сердце сомнения относительно их намерений. Одна из них добилась-таки приглашения посетить церковь пастора в Америке, причем полностью за его счет.

В 1992 году в одной из пятидесятнических церквей на юге Урала возникла похожая ситуация. Скандинавская миссия пожелала установить отношения между этой российской церковью и их братьями в Скандинавии. Когда шведы прибыли в этот крохотный, с трудом выживающий приход, там сделали все возможное, чтобы гости ничего не узнали о существовании в этом же городе крупной харизматической церкви, проводящей свое собрание как раз на той же неделе. В результате количество пятидесятников резко увеличилось со ста до двухсот пятидесяти человек, которые очень боялись лишиться такого ценного для них контакта с зарубежными церквами, не желая делить их со своими соседями-харизматами.

Одно из несомненных достоинств западных проповедников — это любопытство, которое они вызывают у местного населения. Омские баптисты говорили, что многие приходят на встречи с американскими миссионерами только ради того, чтобы взглянуть на живых иностранцев. Но для Москвы и других крупных городов это уже неактуально, что ясно видно на примере пастора Калеви Лехтинена и его миссии «Урал», открытой в 1994 году. Местные пасторы многого ожидали от этой кампании, так как перед ее началом им показали видеозапись службы, проходившей за несколько лет до этого в Санкт-Петербурге, на которой присутствовало огромное количество народу. В то время религиозные собрания и западные проповедники были еще в диковинку, но с той поры прошел немалый срок. Поэтому, когда миссия «Урал» достигла гораздо более скромных результатов, ее организаторы задались вопросом о перенесении зоны своего внимания в небольшие провинциальные города, где народ еще не избалован массовыми евангелизационными кампаниями.

Западные проповедники обязаны показывать впечатляющие результаты своего служения, чтобы отчитываться перед своими спонсорами. Самый лучший способ для этого — рассказы о грандиозном успехе. Вероятно, это немного цинично, но мне кажется, что миссионерские организации должны постоянно заниматься пропагандой, чтобы получать финансовую поддержку. Очень часто в основе их работы лежит, пусть иногда неосознанное, желание понравиться спонсору. В результате качество иногда страдает в ущерб количеству.

Например, в 1994 году на страницах газеты «Cristian Herald» развернулись дебаты по поводу желания организации «Eurovangelism» отделить свое имя от названия миссии «Eurovision», которая проводила чересчур активную (с точки зрения «Eurovangelism») кампанию по евангелизации. К примеру, Сибирь в описании «Eurovision» характеризуется, как земля, где нет «ни Бога, ни Библии, ни надежды». Безусловно, это расходится с фактом существования церквей во множестве больших и малых городов Сибири, работа с которыми входит в круг задач миссии «Eurovision». Я не намеревался вступать в дискуссию по этому поводу, но получил предложение главного редактора «Cristian Herald» дать объективную оценку претензиям «Eurovision»¹⁶.

Действительно, у меня мало замечаний по основным фактам, представленным в статье для «Cristian Herald» директором «Eurovision» г-ном Дейвидом Хатауэем. Проблема кроется, скорее, в форме подачи этих фактов: «Более 50 000 человек пришли, чтобы принять Христа! Совершилось более 1000 исцелений, подтвержденных документально (и это только те, за кого я лично молился, не говоря уже об исцеленных, за которых молились все мы)! 17 кампаний в различных городах! Проведено 55 собраний! Основано несколько новых церквей! За 63 дня преодолено почти 33 000 километров! Почти каждый неверующий принял Христа! На стадионе в Сусумане за два дня служения почти четверть всего населения сделала свой выбор!»

Эти цитаты из отчета Дейвида Хатауэя — прекрасная иллюстрация того, как можно производить впечатление на спонсора, показывать ему, что его деньги потрачены не зря. Я ничуть не сомневаюсь в точности приведенных цифр, особенно если они касаются небольших сибирских городков, где иностранцы до сих пор в диковинку. Но что в действительности за ними стоит?

Я предпринял попытку расспросить жителей этих самых городков. В Якутске над отчетом Хатауэя просто смеялись, а кто-то остроумно заметил, что если сложить данные по количеству новообращенных из отчетов всех западных миссионеров, то получится, что все поголовно жители России — христиане! Дело в том, что часто люди охотно откликаются на призыв миссионеров, так как считают это проявлением своей религиозности (подобно моде на ношение крестиков) и понимают, что проповедники этого от них и ждут. Но приход на встречу с миссионером еще не означает обращения в христианство, и далеко не все присутствующие на собрании становятся членами церкви¹⁷.

Возникает вопрос, почему Хатауэй приводит точное количество обращенных, кампаний и собраний, но в отношении церквей он ограничивается словом «несколько». Возможная причина такой неопределенности мне стала ясна во время телефонного разговора с Аидой Лукиной, христианкой, жительницей южносибирского города Нерюнгри. Она говорит: «Люди пастора Хатауэя собирались организовать новую церковь в нашем городе, но когда встретились и поговорили с местными пасторами, то решили не делать этого, так как у нас уже есть харизматическая церковь. На собрании многие каялись, но в результате в нашу церковь не пришел ни один новый верующий». Аида полагает, что кто-либо из присутствовавших на собрании впоследствии мог, вероятно, пойти в православную церковь, так как о протестантизме русские люди очень мало знают. Несмотря на то, что Аида считает миссию пастора Хатауэя замечательной и прекрасно подготовленной, ее замечания по поводу отсутствия ожидаемых новообращенных в местной церкви совпадают с мнением других российских пасторов о подобных евангелизационных кампаниях, проводившихся в недавнем прошлом по всей России. Иногда западные миссионеры проводят долгие задушевные беседы, но отдача от такой формы работы ничтожно мала по сравнению с огромным количеством людей, присутствующих на массовых службах. По моим оценкам, евангелизационные собрания Москвы посещали в недавнем времени примерно 2,3 миллиона жителей, но численность прихожан протестантских церквей за тот же период увеличилась всего на 50%, то есть с 6000 до 9000—10 000 членов¹⁸.

Тем не менее в отчетах миссионеров своим спонсорам часто фигурируют очень большие цифры, так как они включают в себя всех откликнувшихся на призыв заезжего проповедника. Подобная практика очковтирательства вредна еще и тем, что православные и мусульмане начинают видеть в протестантах врагов и, как следствие, обращаются к государственным властям с просьбой о защите и сохранении традиций и характерных черт своей этнической принадлежности. Протестанты, в свою очередь, расценивают запреты как преследование и нарушение прав человека. Пастор Хатауэй издает журнал под названием «Prophetic Vision», в котором говорится, что для проведения евангелизационных кампаний мало времени. Есть какая-то странная ирония в том, что эти предсказания частично сбываются.

Кампании, проводимые западными миссионерами, привлекают внимание не только обычных людей, но также иерархов РПЦ, которые начинают склоняться к мысли, что протестанты «крадут их овец». К сожалению, они не замечают скромного труда многочисленных западных христиан, проживающих в России и желающих быть просто слугами церкви, как православной, так и протестантской. Некоторые из них по собственному желанию посещают православные храмы, помогая и поддерживая местный православный клир. Другие, влекомые исключительно добровольным желанием облегчить страдания людей, активно занимаются благотворительной деятельностью, помогая бездомным московским детям. Их незаметный, но очень важный труд редко привлекает к себе общественное внимание, но на уровне простого народа между западными протестантами и русскими православными уже возникло сотрудничество, основанное не на богословских дискуссиях, а на конкретных делах. Мне известны случаи возникновения братских отношений между западными и русскими церквами, когда верующие обмениваются визитами, помогая и по мере сил поддерживая друг друга. Иногда эти отношения выливаются в практическую материальную помощь, но для людей значительно важнее иметь возможность поделиться с другими своим религиозным опытом.

Эти и другие взаимоотношения развиваются порой незаметно, люди «не рекламируют свой товар на свободном рынке религий». Вместо этого они делают вложения в будущее, причем под вложениями подразумеваются не только финансовые инвестиции, но время, силы и таланты. Они основаны не на желании получить краткосрочную прибыль, преодолев жесткую конкуренцию, а на долговременном стимулировании местной экономики путем создания совместных предприятий и партнерских компаний. На самом деле, широта «религиозного рынка» определяется не только монополией православия, но и присутствием на нем импортных «товаров» с Запада и с Востока, которые в последнее время наводнили этот рынок. Эта ситуация станет предметом рассмотрения в девятой главе.

ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

Дорога из Москвы на поезде заняла у меня 27 часов, и вечером в понедельник, 18 мая 1992 года, я приехал в Екатеринбург. Местный университет уже в третий раз приглашал меня с лекциями. Но в этот приезд мне вдруг сказали, что лекции начнутся немного позже, а пока меня приглашают принять участие в научной конференции, посвященной религиозным вопросам, которая состоится в ближайшие два дня. По словам Бориса Багирова, декана философского факультета, участие в конференции мне ничего не будет стоить, так как все расходы взяла на себя «церковь». При этом каждый из нас подразумевал церковь православную.

Поэтому, когда на следующее утро я не увидел моих друзей из православной, баптистской и пятидесятнической церквей, я был очень удивлен. Скоро все прояснилось — конференцию спонсировала организация под названием «Новая эра» (New Era). Она не только оплатила проживание участников в роскошном гостиничном комплексе, расположенном в лесу к северу от города, но даже наняла охрану, чтобы мы чувствовали себя в безопасности. Охранники следовали за нами, даже когда мы просто переходили из одного здания в другое или гуляли по лесу.

Конференция называлась «Диалог религий и культур: прошлое, настоящее, будущее». Один из представителей «Новой эры» заявил, что его организация является частью «Международного религиозного фонда» и сотрудничает с «Ассамблеей религий мира». Каждому участнику выдавали листок и глянцевую брошюру с информацией об этих организациях. Пол Мойзес, американский профессор, также приглашенный на конференцию, позднее объяснил мне, что и «Новая эра», и «Международный религиозный фонд» являются представительскими органами церкви Объединения, основанной преподобным Сан Мьян Муном. Основанную им же «Ассамблею религий мира» в России представляет организация «Новая эра». В их изданиях говорится о необходимости наведения мостов не только между Европой и Азией, но также Африкой, Америкой и Евразией. В одной из публикаций описывалась «церемония приветствия», состоявшаяся во время второй ассамблеи, которая проходила в Сан-Франциско с 15 по 21 августа 1990 года. На нее были приглашены представители самых разнообразных религиозных течений, включая буддизм, христианство, религии американских индейцев, конфуцианство, индуизм, ислам, джайнизм, иудаизм, синтоизм, сикхизм, зороастризм и традиционные религии народа йоруба, проживающего в Западной Африке. Участники церемонии «приглашались после тщательного отбора и в соответствии с их квалификацией, отвечающей общим задачам ассамблеи». Среди прочих был приглашен митрополит Минский и Гродненский Филарет, патриарший экзарх всея Беларуси. Вероятно, упоминание столь высокого чина должно было поселить в русскоязычных участниках уверенность в том, что церковь Объединения признана Русской Православной церковью.

Конференция в Екатеринбурге, на которой я присутствовал, была полностью научной, без малейшего намека на религиозное служение. Одна из русских участниц в конце конференции сказала, что на нее произвел впечатление тот факт, что ее никто не пытался обращать в новую веру. Другой участник, бурятский буддист, решил даже, что «Новая эра» или ее головная организация смогут помочь ему в развитии культурной и религиозной жизни населения Байкальского региона. Он направил письмо Томасу Уолшу, исполнительному директору Международного религиозного фонда, с просьбой открыть представительство фонда в столице Бурятии Улан-Удэ.

Вполне очевидно, что при помощи «Новой эры» и Международного религиозного фонда церковь Объединения пытается проложить себе дорогу в страны СНГ. Вначале это проникновение протекало незаметно и было основано на доброй воле. Но уже к марту 1993 года церковь Объединения построила в Екатеринбурге полностью самоокупаемый центр, который стал распространять свою деятельность на Башкортостан. В Уфе я как-то встретил молодого башкира, который зачитывался литературой, выпускаемой церковью Объединения. На следующей неделе стало известно, что один из прихожан харизматической церкви Александра Полищука в Казани изучает «Божественные принципы» преподобного Муна и пытается увлечь верующих из других церквей.

До сентября 1995 года представители церкви Объединения посетили многие екатеринбургские школы, где они пользовались большим, по сравнению с другими религиозными организациями, влиянием на учителей и учеников. В отделе по делам религий городской администрации этот факт вызвал серьезную озабоченность. Одна из сотрудниц отдела, Татьяна Тагиева, говорила мне о том, что власти почти ничего не знают о новых религиозных движениях, за исключением церкви Объединения. Власти обеспокоены также учением так называемого Хаббардовского колледжа и повсеместным распространением книг Рона Хаббарда, основателя саентологии. Недостаток информации приводит к непониманию различий между обычными религиозными движениями и опасными культами и сектами, которые расплодились на территории России в условиях религиозной свободы.

Различные научные труды, посвященные негативному психологическому влиянию сектантства и оккультизма, усиливают опасения по отношению к некоторым религиозным течениям. К этому добавляются публикации в средствах массовой информации, повествующие об опасных религиозных сектах, существующих не только в России, но и за рубежом. Например, весной 1995 года все мировые газеты сообщили о доселе мало кому известной японской секте, которая взяла на себя ответственность за выпущенный в токийском метро отравляющий газ. В прессе подробно описывалось, как членам секты «Аум Синрикё» «промывали мозги», заставляли голодать и даже пить кровь основателя секты Сёко Асахары, чтобы достигнуть некой духовной силы¹. Российские власти испытывали особенную озабоченность в связи с этим случаем, так как буквально за неделю до распыления зарина в токийском метро в московском Останкинском районном суде было заведено уголовное дело против секты «Аум Синрикё». В то время в России насчитывалось около тридцати тысяч членов секты, что в несколько раз превосходит их количество (9000 – 10000 человек) в самой Японии. Они даже успели купить в России вертолет, и журналисты выдвигали версии о том, что секта обосновалась здесь для того, чтобы закупать на российском черном рынке нервно-паралитические газы².

Прежде, при социализме, власти настороженно относились к религии и противостояли ей. Сейчас у них появились основания полагать, что некоторые их опасения сбываются. Государство ограничивало деятельность религиозных организаций, так как закон — это наилучший способ контроля за сектами. Вероятно, свою лепту в создание закона внес Виктор Павлович Смирнов, бывший в то время начальником отдела по делам религий городской администрации Екатеринбурга. В 1996 году он вошел в состав районного совета, который пытался законным путем ограничить деятельность религиозных организаций. Подобный прецедент существовал и прежде в различных городах России, например, в Казани и Набережных Челнах было запрещено использовать общественные помещения в религиозных целях. Весной 1996 года руководство Свердловской области (включая Екатеринбург) и Удмуртии предприняло попытки узаконить религиозные движения, но столкнулось с оппозицией, которая затянула принятие закона на долгие месяцы. Тем не менее этой осенью закон вместе с поправками все-таки был принят. В Удмуртии была подана жалоба прокурору, который признал принятие закона нарушением конституционных прав и свобод. Правительству пришлось отступить и аннулировать этот закон.

В ожидании прокурорского решения некоторым церквам все же пришлось подыскивать себе новое место для богослужений. Например, ведущая ижевская евангельская церковь «Филадельфия» была вынуждена переехать из своего привычного места в новый зал вместимостью всего 600 мест, чего было явно недостаточно для ее прихода. Интересно, что новый закон побудил многих неверующих прийти в церковь, чтобы самим посмотреть на запретные плоды.

По свердловским правилам, каждый миссионер (причем под это определение подпадает даже местный православный архиепископ) обязан зарегистрироваться и предоставить все необходимые документы, включая «описание ритуалов, обрядов и других священнодействий», «копию священной книги или свода законов» и так далее. Особенный запрет был наложен на проведение миссионерской деятельности среди детей (особенно в школах, детских садах и детдомах) без их согласия и без письменного разрешения родителей или опекунов.

Свердловский районный отдел милиции отказывал в регистрации миссионерам на основании неприемлемости некоторых видов их деятельности. По-видимому, причины заключались в том, что власти опасались антиобщественных последствий и причинения верующим психологического ущерба. Так, деятельность миссии запрещалась, если она вредила «физическому, духовному и моральному здоровью людей» либо если ее деятельность приводила к разрушению семей. Имелись и другие основания для запрета: разжигание межнациональной вражды, пропаганда насилия, применение наркотиков или «незаконное принуждение».

Бахаи

В России и странах бывшего СССР в поисках новых приверженцев действует множество религиозных течений. Например, ярко-желтые балахоны последователей Кришны заметны во многих городах. В 1990 году в России существовало всего восемь кришнаитских общин, а в 1995-м — уже более 120, из которых девять было в Челябинске, шесть — в Екатеринбурге, восемь — в Ростове-на-Дону, пять — в Краснодаре, семь — в Москве и еще семь — в Мурманске³. Иногда их представители собираются вместе, как, например, на конференции, проходившей в Казахском государственном университете в городе Алма-Ате в 1992 году, где я тоже принимал участие. Несмотря на их малочисленность, их образ жизни и одеяния привлекают большее внимание общества, чем остальные религии⁴.

Вера Бахаи распространилась по России⁵. Первая община Бахаи на территории Российской империи была основана в 1880 году в городе Ашхабаде (Туркменистан), но через пятьдесят лет после долгих преследований она была закрыта⁶. Несколько лет назад вера Бахаи вновь пришла в Россию, но уже с Запада. Например, профессор Уральского государственного университета в Екатеринбурге Даниил Пивоваров принял эту веру от американцев. Он организует семинары, на которых приглашает к диалогу представителей самых различных религий, как, например, мусульман и пятидесятников. Около 300 человек присутствовали на встрече с канадскими бахаи в 1991 году, а некоторые из них даже приняли веру Бахаи.

В 1989 году в Мурманск на Фестиваль мира и окружающей среды скандинавских стран собрались представители Финляндии, Швеции и Норвегии. На празднике прошла выставка литературы бахаи, на которой много рассказывалось о вере Бахаи. Участники выставки не могли привезти с собой достаточное количество книг, но они собрали много адресов тех, кто заинтересовался их верой, а позже высылали им литературу по почте. Некоторые люди впервые услышали о вере Бахаи на фестивале, что не помешало им принять ее.

Немного позднее в Мурманск приехали американские бахаи, уже восемь лет проживающие в Финляндии. Целью их визита была организация курсов повышения квалификации для учителей английского языка. Когда те рассказали гостям об имеющейся у них литературе, американцы дали им адрес одной финской последовательницы Бахаи, которая могла бы присылать книги в Россию. В рамках двухнедельного курса повышения квалификации была проведена часовая лекция о вере Бахаи. Веру приняли двое учителей английского языка и один переводчик, но большинство пришло к вере через переведенную на русский язык литературу. Помогать в организации общины приезжала и та бахаи из Финляндии, которая ранее присылала книги.

В декабре 1991 мурманские бахаи созвали конференцию по проблемам северных народов. Задачей конференции было предоставить возможность коренному народу лопарей, родичам финских саамов, познакомиться с верой Бахаи. Из-за нищеты, болезней, безграмотности и алкоголизма лопари постепенно утрачивают свою культуру. Бахаи уверены, что их вера поможет коренным северным народам решить проблемы алкоголизма и межнациональных взаимоотношений, но непонятно, как вера Бахаи сможет сохранить и обогатить их национальную культуру. Критики могут сказать, что принятие чуждой религии может только отвратить народ от своей культуры. Но на самом деле за многие годы русификации, начавшейся при царе и продолжавшейся при советской власти, от этой культуры мало что осталось.

К 1991 году в Мурманске было уже около 30 бахаи. Пятеро детей в возрасте от пяти до двенадцати лет посещали курсы бахаи. Трое из них были детьми верующих, двое остальных — из семей, еще не принявших веру Бахаи, но интересующихся ею.

Татарка Гюзель Рахимова преподает в Мурманске английский язык. Читая книги бахаи, она почувствовала, что их идеи очень похожи на ее собственные, идущие с самого детства. Она отмечает, что бахаи не создают себе новых приверженцев, они их ищут. Бахаи предложили Гюзель бросить школу, в которой она проработала шестнадцать лет, и принять участие в работе турагентства по организации приема других зарубежных миссионеров бахаи, приезжающих в Мурманск с целью проведения курсов повышения квалификации учителей и переводчиков. Гюзель согласилась, считая, что «потеря в зарплате не так важна, как возможность работы в общине, да и для семьи остается больше времени».

В 1991 году я целый месяц прожил в Казани в доме Шамиля Фаттахова, лидера местного духовного собрания бахаи. Шамиль — татарин, поэтому его обращение в веру Бахаи некоторыми ревностными мусульманами было воспринято как предательство ислама. Он рассказал о своем обращении:

«В 1989 году к нам приехали 62 американца. Вначале они не планировали приезд в Казань, но по каким-то причинам оказались у нас. Может, потому, что они вестники мира, а у нашего города дурная слава. Так или иначе, им потребовался переводчик, а также человек, знакомый с теми, кто снимал фильм о казанских бандитах. Таким образом эта работа досталась мне. После интервью на телевидении один из них подарил мне книгу о вере Бахаи. Затем подошел другой американец с подарком — еще одной книгой на эту же тему. Через несколько минут в моих руках оказалось уже четыре книги — все разные, но об одном и том же.

Оглядываясь сегодня назад, я понимаю, что целых два года искал веру. Во время подготовки телепрограммы мне приходилось бывать в мечетях и церквах, но я нигде не ощутил присутствия религиозного духа. Более того, многие вещи произвели на меня неприятное впечатление. Но я чувствовал, что должна существовать универсальная вера, которая объединяет всех. Я даже пытался создать новую веру и записал для себя ее основные принципы, но никому не показывал. При всем этом я оставался атеистом, но уже видел свою нужду в религии, основанной на вере в Бога.

Через полгода после этого приехали американские бахаи. Когда я впервые открыл их книги, они показались мне очень знакомыми. Я перечитал свои записки и нашел много общего. Тогда мне стало ясно, что я искал именно эту веру. Удивлению моему не было конца, так как мои атеистические взгляды не изменились и я по-прежнему испытывал трудности в отношении веры в Бога (многолетнее влияние официальной идеологии давало о себе знать).

Я начал размышлять об этой вере. В разговоре с ее последователями я сказал, что она мне нравится, хоть я и не согласен с некоторыми ее принципами и не вижу нужды в Боге. Я пригласил двоих американцев дать короткое интервью в моей телепрограмме, а затем пойти ко мне домой. Кое-кто из моих друзей всерьез заинтересовался новой верой, но не я. Однако меня впечатлило, как американцы переносили те трудности, с которыми они здесь столкнулись. На улице стоял мороз в 25 градусов, а их поселили в пионерлагере почти без отопления и без горячей воды, а ведь половина из них приехала с Гавайских островов! Умываться им приходилось, стоя на коленях под струей холодной воды. Каждый из них заплатил большую сумму денег за поездку сюда, но никто ни разу не пожаловался.

После отъезда американцев некоторые из тех, кто с ними общался, заявили, что они тоже бахаи. Пару раз мы собирались вместе, говорили о Боге. Мне все это нравилось, но я не стал верующим. Я договорился с одной американкой снять фильм о возрождении церквей и мечетей Татарстана. Она вернулась сюда в марте, мне снова пришлось очень много переводить, потому что я лучше других был знаком с темой. Вдруг я обнаружил, что, когда иностранка была занята и не могла сразу ответить на заданный вопрос, я начинал отвечать вместо нее, как будто я тоже последователь бахаи. И так как я отвечал очень искренне и убедительно, я понял, что сам стал бахаи и принял Бога.

Я хотел бросить пить, и вера помогла мне в этом. Она исправила и улучшила меня. Я начал замечать даже самые мелкие свои грехи и стал работать над тем, чтобы искоренить их».

В сентябре 1990 года, когда открылось местное духовное собрание, в Казани было всего 17 или 18 последователей бахаи. К июню 1991года количество верующих возросло до 60, а в ноябре 1991 года я присутствовал на собрании, где было около сотни человек. В 230 км от Казани, в городе Набережные Челны, основана еще одна община бахаи. Отдельные последователи бахаи живут в других поволжских городах: в Чебоксарах, Ульяновске и Самаре. Казанские бахаи отвечают за распространение своей веры в Поволжье, на Урале и в Западной Сибири. В 1994 году количество бахаи в России насчитывало уже более 5000 верующих⁷.

Им помогают западные добровольцы, которых бахаи именуют «пионерами». Одну такую «пионерку», немку по имени Барбара, я повстречал в Казани, где она преподает немецкий язык и работает на нужды общины. В понедельник вечером на квартире, которую Барбара делит с Диной, собралась дискуссионная группа, которую здесь называют «погружение». Члены общины считают Барбару миссионеркой «Всемирной миссии бахаи», но сама она возражает против такого названия, так как у бахаи не существует института священства.

Влияние оккультизма и «Новой эры»

Помимо кришнаитов и бахаи в России распространились многочисленные религиозные течения, принадлежащие к движению «Новая эра» (New Age) или оккультизму. Предсказание будущего имеет долгую историю в Восточной Европе, но современные общины «Новой эры» возникли под влиянием Запада. Например, в Екатеринбурге одна женщина регулярно отправляет в Великобританию группы подростков. Они рассказывали, что один день проводят в Лондоне, а затем их на две недели везут в Финдхорн, в Шотландию. Местные жители известны общением с духами природы, создавшими деревья и растения из энергии devas (индуистский термин, означающий бога или доброго духа). Считается, что Финдхорн расположен в «месте космической силы», а его общину называют центром движения «Новая эра»⁸.

Возможно, по причине влияния язычества и шаманизма идеи «Новой эры» близки русским людям. Например, в статье, напечатанной в «Soviet Weekly» в январе 1990 года, говорится о воздействии энергии деревьев на здоровье человека. Связь человека с деревом проверялась при помощи отрезка проволоки⁹.

Нечто подобное я слышал от знакомой русской женщины по имени Лена. Она подробно описала мне процесс определения энергетики места с помощью кольца, подвешенного на нитке. Лена привела пример, когда одна из ее подруг жаловалась на постоянные головные боли, которые начинались во время работы за столом. В любом другом месте здания голова не болела. Над столом подвесили кольцо на нитке, и оно стало беспорядочно раскачиваться в разные стороны. Но стоило отойти немного в сторону, и кольцо начинало вращаться по кругу. Лена сказала, что энергетика данного места вредна для человека, и посоветовала подруге передвинуть стол, после чего боли прекратились¹⁰.

Таким же способом Лена определяет участки «плохой» энергии в человеческом теле, считая, что в этих местах могут таиться болезни. Но предложить лечение она не может.

Понятие «энергия» связано с природными явлениями. По утверждению Лены, Урал — особенный регион, так как он находится на стыке двух континентальных плит. Это заметно и по разнообразию минералов, количество которых намного превосходит ресурсы полезных ископаемых, содержащихся на стыке континентальных и океанических плит. Лена полагает, что особенность Урала заключается еще и в том, что в этом регионе проживает много экстрасенсов¹¹.

Один мой русский знакомый, услышав рассуждения Лены, покрутил пальцем у виска и произнес короткое, но емкое русское слово. Лена и этот человек выражают два противоположных взгляда на одну проблему, которая заключается в непонимании и отсутствии у людей правильного отношения к подобным вещам. Но они интересуются этим и с удовольствием посетили бы лекцию специалиста по этой проблеме. В последнее время в условиях рыночной экономики в России и Средней Азии появилось множество «предпринимателей», рекламирующих себя в качестве экстрасенсов, медиумов и знатоков оккультных наук. Однажды во время полета из Москвы в Екатеринбург в самолете я познакомился с Альбертом В. Игнатенко из города Николаева. Он признался, что часто летает по всей России с лекциями и публичными демонстрациями своих экстрасенсорных возможностей. На его визитной карточке значилось: «Вице-президент Академии нетрадиционных научных технологий», а также «Президент Ассоциации», хотя непонятно, какой — «Украинской ассоциации экстрасенсов» или же «Международной ассоциации духовного единства и гуманизма».

Как правило, русский человек, заболев или нуждаясь в совете, идет не к православному священнику, а к местной «ворожее», принося с собой подарки, обычно еду. Такая традиция сохранилась не только в деревне, но и в городе. В русских книгах XVII–XIX веков встречаются описания древних способов лечения болезней с помощью трав и цветов, а также заговоров. Заклинания обращены в основном к Богу или Иисусу Христу, но порой и к дьяволу. Иногда их носят в качестве амулетов, оберегающих от сглаза.

Эти народные обряды и традиции в наши дни, вероятно, нашли свое продолжение в широком интересе к оккультизму. Один очень известный современный оккультист, А. Кашпировский, в конце 80-х годов часто выступал по советскому телевидению. Православная церковь, а вместе в ней многие светские люди выражали активный протест, поэтому через некоторое время программы Кашпировского сняли с эфира, но он продолжал ездить с выступлениями по странам СНГ, собирая толпы народа. К сожалению, я не могу лично подтвердить правдивость рассказа одной христианской миссии о женщине из Молдовы, у которой после встречи с Кашпировским исчезли все симптомы ее болезни. Позднее, уверовав во Христа, она пожелала принять крещение в баптистской церкви. Как принято, она все с себя сняла и облачилась в белые одежды. При этом ей пришлось снять с шеи кулон, подаренный Кашпировским, который до этого она никогда не решалась открыть. Его открыл служитель церкви и обнаружил внутри клочок бумаги с надписью: «Душа того, кто это носит, принадлежит сатане»¹².

Изменение законодательства в отношении религиозных организаций не повлияет на деятельность Кашпировского, Игнатенко и им подобных, так как они действуют в частном порядке. Представляясь «академиком Академии нетрадиционных научных технологий», Игнатенко старается произвести впечатление своей принадлежностью к сфере образования, а не к религии. Безусловно, сторонники оккультизма или «Новой эры» мечтают получить доступ к образовательной системе с целью распространения своих идей подобно тому, как раньше в школах преподавалась коммунистическая идеология. Учитель всегда был авторитетом, оказывающим огромное влияние на незрелые детские умы. Во всем мире перед преподавателями стоит задача определения ценностей и этических норм, которые зачастую основаны на религии, и в то же время им необходимо оградить детей от воздействия опасных оккультных сект.

Реакция православия

Принимая во внимание бывшее враждебное отношение коммунистов к религии, сегодня мы с иронией замечаем, как компартия и Православная церковь поддерживают друг друга, прилагая все усилия, чтобы ужесточить законодательство в отношении религиозных организаций как на местном, так и на государственном уровне. Например, в Ижевске служители Православной церкви собирали подписи под обращением к правительству с просьбой запретить деятельность евангелических и других религиозных организаций, которые Православная церковь считает сектами. Это было еще до того, как местное правительство в 1996 году попыталось законным путем ограничить миссионерскую деятельность в Удмуртии. (Протестанты в Удмуртии постились и молились за то, чтобы прокурор принял решение в их пользу, так как принятый закон был неконституционным.)

Начиная с октября 1990 года, когда Верховный Совет России принял закон о свободе совести, гарантирующий религиозные свободы, Православная церковь предлагала внести в закон дополнения, ограничивающие деятельность иностранных религиозных организаций¹³. Однако если бы 19 мая 1996 года свердловское областное правительство приняло бы этот законодательный акт, то его действие распространилось бы и на Православную церковь. Начальник отдела по делам религий городской администрации Екатеринбурга Татьяна Тагиева узнала точку зрения на закон у представителей разных конфессий: мусульман, православных, католиков и протестантов. Затем она обратилась с письмом к областному парламенту, в котором предупреждала о возможности судебного разбирательства в случае принятия этого законодательного акта, противоречащего не только Конституции России, но и международным соглашениям по правам человека и свободе совести. В итоге местные власти выступили против его принятия.

Эти ограничения предлагались Виктором Смирновым, который при советской власти занимал должность начальника отдела по делам религий. Не секрет, что многие коммунисты до сих пор находятся на высоких государственных постах, мечтая о возвращении прежней системы.

Местные попытки ограничить свободу совести, предпринятые в 1996 году, вновь повторились через год, но уже на государственном уровне. И вновь Православная церковь объединилась с коммунистами, но на этот раз в России не было сильной власти, способной противостоять принятию антиконституционного закона. Действительно, Ельцин вначале отказался подписать проект закона на том основании, что он противоречит Конституции и нарушает подписанные Россией соглашения по охране прав человека. В июле 1997 проект был возвращен в парламент на доработку, но уже в сентябре того же года Ельцин подписывает этот закон, который не претерпел практически никаких изменений.

На первый взгляд новый закон был призван оградить людей от действия деструктивных религиозных сект, подобных «Аум Синрикё». Но на самом деле, по наблюдениям многих, произошел возврат назад, в коммунистическую эпоху, когда государство решало, какую религию признавать законной, а какую — нет. В частности, закон провел четкие разграничения между категориями религиозных объединений, поскольку законный статус (и право использования в своих наименованиях слов «Россия», «российский» и производных от них) был присвоен только организациям, признанным официально в течение 50 лет, иными словами — сотрудничавшим с коммунистами. Религиозные объединения второго уровня вынуждены доказывать свою законность в течение 15 лет, проводя ежегодную перерегистрацию. На третьем уровне находятся религиозные группы, проводящие свои богослужения на территории, принадлежащей их членам. Религиозные группы не обладают всеми правами религиозного объединения.

В момент регистрации религиозного объединения власти имеют право обратиться к государственному специалисту по делам религий с требованием выяснить, имеет ли объединение право называться таковым и приобретать все законные права. В соответствии со ст. 27, ч. 3, для всех религиозных объединений существует 15-летний испытательный срок, в течение которого они обязаны проходить перерегистрацию каждый год. Такое положение привело к потере религиозными объединениями части своих прав, список которых приводится ниже¹⁴. В правой колонке приводится перечень прав человека, гарантированных международными соглашениями, подписанными Россией:

(Итоговый документ Венской встречи представителей государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, 15 января 1989 г.)

Помимо России, все страны СНГ, включая мусульманские республики Средней Азии и Кавказа, являются участниками Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе и гарантируют соблюдение религиозных свобод на своих территориях. Таким образом, каждое из этих государств подтверждает, что присоединяется к итоговому документу Копенгагенской встречи 1990 года, который гласит: «…каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу менять религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или веру как индивидуально, так и совместно с другими, публично или частным образом, путем отправления культа, обучения и выполнения религиозных и ритуальных обрядов…» (9.4). (Документ Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ. 5–29 июня 1990 г. – М., 1990.)

Свобода менять религиозные убеждения не согласуется с притязаниями отдельных народов считать какую-либо религию своей собственной. В современном космополитичном мире, где очень высоко ценится свобода мысли и возможность выбора религии, между национальностью и религией зачастую ставится знак равенства. За семьдесят лет атеизма в обществе образовался духовный вакуум, в котором ни одна религия не может претендовать на исключительное положение по отношению к другой. Некоторые мечтают отыскать свои этнические и духовные корни и имеют на это право, но есть и такие, которые, признавая права других, унаследовали «интернациональные» отношения.

В сентябре 1999 года Мохаммед Аджий из центральной мечети Бишкека, столицы Кыргызстана, подтвердил право человека менять религию. Этнический состав своего прихода, состоящего примерно из 200 человек, он оценивает следующим образом: 70 кыргызов, 50 уйгуров, а остальные — татары, даргинцы, русские и другие. В числе постоянных прихожан пять или шесть русских, причем причина посещения ими мечети не в их мусульманских супругах, а в том, что все они сознательно приняли ислам. Мохаммед Аджий полагает, что их обращение в ислам было возможно благодаря праву свободного выбора религии. Таким же правом обладают, по его мнению, и кыргызы, исповедующие неисламские религии. К сожалению, подобная веротерпимость свойственна не всем жителям Средней Азии, которые часто оказывают давление на неверных, заставляя их обращаться в мусульманство.

В различных регионах Средней Азии предпринимались попытки подавить некоторые религии. В большинстве этих попыток главную роль играли исламские политические партии, с которыми государство опасается вступать в конфликт, что ясно видно на примерах Афганистана и Таджикистана. Война в Таджикистане, раздуваемая афганскими и иранскими исламскими фундаменталистами, начиналась не как религиозный конфликт, а как противостояние местных политических партий, не поделивших власть¹⁵.

В январе 1992 года правительство Узбекистана законным путем ограничило деятельность некоторых религиозных организаций, провоцирующих воинственно настроенных мусульман применять насилие. Последующие ограничения деятельности религиозных групп были закреплены в законе от 1 мая 1998 года, изменившем минимальный предел количества членов, необходимых для создания религиозной организации, от десяти до ста человек. Президент Ислам Каримов и заместитель председателя Государственного комитета по делам религий Шазим Мунавваров дали ясно понять, что закон принят в связи с необходимостью обуздать исламских экстремистов и другие религиозные движения. В 1999 году стало известно о преследованиях, проводимых властями

Туркменистана и Узбекистана в отношении протестантов. Правда, позднее президент Каримов принес свои извинения тем, кто был арестован по сфабрикованным обвинениям¹⁶. В настоящее время религиозное объединение в Туркменистане может быть официально зарегистрировано при условии, если оно состоит из не менее 500 членов. Таким образом, свободы, гарантированные соглашениями ОБСЕ, постепенно растворяются в до сих пор существующих взглядах на религию как на способ выражения этнической принадлежности и объект манипулирования со стороны государства.

Правительства этих государств сталкиваются с более значительными проблемами, возникающими из коррумпированности чиновников, организованной преступности и уверенности большинства населения в том, что единственным способом выжить в таком обществе является ложь и недоверие. Бизнес и торговля зависят от доверия, основанного на честности. Законы до определенной степени могут повлиять на людей, но этические нормы намного лучше усваиваются на примерах, а не с помощью принуждения: лицемерие политика, живущего вразрез с теми моральными стандартами, которые он отстаивает, заметно сразу. Нравственная основа любой экономической системы, выраженная в категориях честности и правды, постигается через религиозное обучение и, что более важно, через личный пример проповедника. Это моральное основание экономической и политической системы должно не провозглашаться с кафедры, а подкрепляться фактами из реальной жизни, на работе и дома. Такая религия принесет намного больше пользы, чем политически корректные, но банальные речи.

Если контролируемая государством экономика открывает пути для приватизации и рыночной конкуренции, то в религиозной сфере до сих пор преобладают монополисты. При советской власти государственные монополии могли продавать залежалый продукт низкого качества, но в наше время, в условиях конкуренции, потребитель ищет качественный и достойный товар. Для татарина или узбека нет большой разницы, где изготовлены его ботинки: в Италии или России, лишь бы они были высокого качества и долго носились. Обанкротившаяся экономика, как и утратившая доверие религия, не в состоянии удовлетворить запросы потребителя. Действительно ли государство заинтересовано в дальнейшем содержании неэффективных монополий?

При коммунистах были запрещены неправительственные благотворительные организации: государство монополизировало даже милосердие. Сегодня такие организации значительно облегчают тяжелую участь тех, кто после экономических потрясений остался без работы или с нищенской зарплатой (которую месяцами задерживают), в то время как небольшая горстка нуворишей купается в роскоши. Дополнительным бременем на хрупкую местную экономику ложатся беженцы, спасающиеся от вооруженных конфликтов на Кавказе и в Таджикистане. Коммунисты не смогли справиться с проблемой беженцев из Армении, что привело к образованию первой в бывшем СССР благотворительной организации. Более того, в ее основании лежали религиозные мотивы, о чем будет рассказано в десятой главе.

СОСТРАДАНИЕ

Забытые дети Армении

«Пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы моя дочка забыла о том, что у нее была мать». С той поры мать больше не видели, а ее семнадцатилетняя дочь до сих пор мечтает встретиться с ней.

«Мы не можем сами убить своего ребенка. Помогите, сделайте это за нас», — такие просьбы слышат сотрудники харбердской школы-интерната № 2 для умственно отсталых детей. Школа расположена неподалеку от Еревана, в районе Масис. Многие их этих детей неполноценны также физически. Часто они проводят целый день не вставая с кроватей, насквозь промокших от их собственных испражнений. Коммунистические власти отворачивались от проблем, связаных с существованием таких детей, и относились к ним словно к животным. Доходило до того, что дети ели свою одежду и постельное белье. Ежегодно 20–40 детей умирало, но стараниями нового директора это число уменьшилось до двух смертей за первый год его руководства школой.

Во время моего первого посещения школы я с сожалением узнал, что не могу разговаривать с детьми по-армянски. Но когда одна маленькая девочка повторила по-английски мое приветствие «hello» и некоторые другие слова, я очень удивился и подумал, что она, наверное, не так неполноценна, как кажется, но ей очень не хватает заботы и хорошего ухода.

В интернате проживают почти 160 детей в возрасте от четырех до семнадцати лет. По достижении семнадцатилетнего возраста их перевозят в город Герамаван, расположенный около Севана. Там находится детдом, контингент которого примерно наполовину состоит из умственно и физически неполноценных детей. Когда я был там в первый раз, у них на всех имелось всего две игрушки — развивающие игры, полученные от какой-то западной благотворительной организации. Я помчался в Ереван, накупил в детском магазине столько игрушек, сколько мог унести, и свой последний день пребывания в Армении провел в детдоме, играя с этими детьми, стараясь хоть немного дать им почувствовать себя людьми.

Директор детдома, Седрак Ховханисян, раньше занимал должность вице-президента Армянского христианского благотворительного фонда «Гтутюн». Благодаря его усилиям у детей появилась надежда, так как об их проблемах узнали многие западные организации. К ним приезжали французские медики из организации «Врачи без границ», и мой второй приезд в 1995 году совпал с проведением в детдоме капитального ремонта, который оплатили французы. Также туда часто наведываются сотрудники «Гтутюна» и члены финской миссии «Патмос», которая в декабре 1992 года приняла на работу армянского физиотерапевта. Альберт, так его зовут, приезжает в детдом каждый день и всегда находит чем помочь больным детям. Двадцать четыре ребенка уже почувствовали себя намного лучше, и теперь за ними присматривают сестры милосердия матери Терезы из города Спитака, что на севере Армении, а двое из детей даже начали посещать обычную школу¹.

Во время моего первого приезда в 1993 году Армения испытывала тяжелейшие трудности экономической блокады со стороны Азербайджана при негласной поддержке Турции. Поставки газа в Армению были перекрыты, поэтому дома отапливались с помощью печек-буржуек. Несмотря на более тяжелую экономическую ситуацию по сравнению с той, что была при советской власти, директор сумел добиться изменения отношения к детям в лучшую сторону, что привело к существенному снижению их смертности.

Движение «Братство» в составе Армянской апостольской церкви

Седрак Ховханисян принадлежит к движению «Братство», которое образовано людьми светскими, но входит в состав Армянской апостольской церкви — национальной церкви Армении. Ее литургия мало чем отличается от православной, а наименование «апостольская» указывает на то, что она была основана святыми апостолами Фаддеем и Варфоломеем. Армянский народ первым в истории принял христианство в качестве своей национальной религии. Это произошло при царе Трдате в 301 году по Р. Х. В четвертом веке территория Армении была в десять раз больше нынешней, и на ней возвышалось множество церквей. Наиболее известная из них — автокефальная церковь в Эчмиадзине, в часе езды от Еревана. Рядом с ней расположена резиденция католикоса всех армян, главы Армянской апостольской церкви.

«Братство» представляет собой светское течение в составе Армянской апостольской церкви. Члены «Братства» проводят собрания в публичных залах и частных домах, возносят молитвы, читают проповеди, учат других. Я присутствовал на двух или трех службах в Ереване и отметил, что проповеди «Братства» чем-то напоминают протестантские по своей манере. Поскольку многие его члены посещают Армянскую апостольскую церковь, то график служб «Братства» не пересекается со службами в церкви.

Получить точные данные по количественному составу «Братства» оказалось невозможным. Несколько раз я задавал его лидерам этот вопрос, но каждый раз получал один и тот же ответ о том, что «Братство» не имеет списка своих членов. В состав «Братства» входят не только христиане, но некоторые из его членов исповедуют другие религии. Те, кто на службах «Братства» принимает Христа, затем начинают посещать Армянскую апостольскую церковь. Чтобы люди могли приходить на собрания «Братства» молиться и проповедовать, за последние годы по всей стране построено несколько новых центров: в Ереване, Степанакерте, Ваназоре (бывший Кировакан), Гармуле и Степанаване. До сих пор не существует отделения «Братства» в Гюмри (бывший Ленинакан), жители которого до землетрясения были известны своей гордыней, а также нежеланием верить в Бога.

Я присутствовал на двух собраниях «Братства» в Ереване, которые проходили во Дворце культуры, где раньше часто показывали кинофильмы. Во время воскресного собрания в здании отключили электричество, поэтому огромный зал освещался всего двумя свечами: одна была у двери, а другая стояла на кафедре проповедника, чтобы он мог читать Библию. В результате экономической блокады Армении со стороны Азербайджана, а также гражданской войны в соседней Грузией республика испытывает большие трудности с топливом. Электроэнергия подается всего на 4–5 часов день, а в частных домах — на 1 час. Метро в Ереване закрывается в семь часов вечера, наземный общественный транспорт почти не ходит, поэтому «Братство» собирается на богослужения по средам в 4 часа дня.

На тех собраниях, что я посетил, присутствовали двести-триста человек на каждом, но мне говорили, что это количество намного ниже обычного и связано с нестабильностью работы транспорта и зимними холодами. В более подходящих условиях на собрания приходит в два и даже четыре раза больше народу. Несмотря на название «Братство», среди его членов много женщин, но основные, руководящие роли (и первые ряды) все же отданы мужчинам. Когда собрания проходят в частных домах, женщины пользуются возможностью пообщаться друг с другом на религиозные темы.

Во время проповеди, которая читается на современном армянском языке, все присутствующие сидят, но для молитвы опускаются на колени, если позволяет место. По окончании богослужения затеваются дружеские разговоры. Атмосфера «Братства» сильно отличается от строгих богослужений Апостольской церкви, где прихожане стоят во время всей литургии, которая проводится на малопонятном староармянском языке.

Движение «Братство» уходит своими корнями в V век по Р. Х. Его основатель священник Месроп Маштоц разработал армянский алфавит (который явился ему в видении). «Братство» близко к Апостольской церкви и не представляет собой отдельную деноминацию, но с течением веков сила его влияния значительно изменялась. В Средние века, во времена турецкого нашествия и разрушения армянского государства «Братство» сильно ослабло. Уничтожение армян в XIX веке привело к закрытию «Братства». Оно возродилось в 1883 году усилиями архимандрита Воскерчана, которого впоследствии турки забили камнями до смерти. Коммунисты тоже пытались задушить «Братство», но в 1947-м оно было тайно восстановлено проживающими на Западе членами армянской диаспоры, посетившими тогда еще советскую Армению. По данным КГБ, они не устанавливали официальных связей с католикосом, но во времена независимости «Братство» возобновило открытую деятельность. В настоящее время оно признано католикосом как часть Армянской апостольской церкви, что в глазах большинства армян придает «Братству» весомый статус².

«Гтутюн»

Первая неправительственная благотворительная организация, получившая официальное признание еще в бывшем Советском Союзе, была создана в Армении в 1988 году под названием «Гтутюн», что в переводе означает «Сострадание». Все ее члены принадлежат к армянскому «Братству». Они навещают страждущих в больницах, детдомах и домах престарелых, утешая больных и одиноких, устраивают для них лечение, бесплатно добывают предписанные врачом лекарства, организуют рабочие места для инвалидов и помогают беженцам овладеть новыми специальностями, проявляя при этом истинное сострадание Иисуса Христа и оправдывая название своего благотворительного общества. Все они принадлежат к Армянской апостольской церкви и поэтому не забывают проповедовать об Иисусе, проводя евангелизационную работу среди взрослых и детей. Общество также издает большое количество христианской литературы и для ее продажи открыло книжный магазин в центре Еревана.

В обществе «Гтутюн» работают 300 постоянных сотрудников и множество волонтеров. В числе его работников имеются три врача и девять фармацевтов. Фармацевты распределяют бесплатные лекарства, выписанные врачами, через сеть из шести благотворительных аптек, созданных обществом в разных частях страны. В северных регионах Армении, пострадавших от землетрясения 1988 года, «Гтутюн» создает рабочие места для инвалидов, умеющих работать на швейных и вязальных машинах. Затем их изделия продаются в магазине общества «Гтутюн» в Ереване, а вырученные деньги направляются на благотворительные цели. Беженцев обучают заниматься фермерством и ковроткачеством.

«Гтутюн» не расширяет штат своих сотрудников. Одна из причин этого кроется в том, что перед ними стоит обязательное условие — быть глубоко верующими христианами, чтобы суметь в любой момент учить или проповедовать об Иисусе. Вторая причина — финансовая. Вначале «Гтутюн» получал значительные пожертвования от местных жителей, но развал экономики привел к почти полной зависимости от Запада.

Одной из форм служения «Гтутюна» является деятельность уже упоминавшейся группы медицинской помощи. «Гтутюну» помогают еще более десятка лечащих врачей и три-четыре хирурга, которые приходят на помощь нуждающимся. Большинство больных не имеют средств на оплату лечения и ухода за ними. С помощью западных спонсоров (например, Ассоциации Азнавура во Франции) «Гтутюн» ежегодно отправляет на лечение за рубеж 12–13 пациентов, в основном детей и жертв землетрясения.

В различных регионах Армении и Карабаха «Гтутюн» открыл сеть благотворительных аптек. Сегам Антонян и Сурен Апресян, заведующие ереванской аптекой, первой бесплатной аптекой в бывшем СССР, ежедневно раздают лекарства 500–600 людям, приезжающим со всей Армении и даже из Грузии, Карабаха и России. В городах Ваназор (бывший Кировакан), Гюмри (бывший Ленинакан, сильно пострадавший от землетрясения), Спитак (почти полностью разрушенный землетрясением), Сисян, Горис (город на юге Армении, подвергшийся мощным артиллерийским обстрелам азербайджанской армии) и Карабах также открыты благотворительные аптеки «Гтутюна».

Все эти аптеки бесплатно выдают лекарства всем, кто имеет рецепт от врача. Не имеющие врачебного предписания вначале подвергаются тщательному осмотру доктором «Гтутюна», а затем получают необходимые медикаменты. К сожалению, запасы лекарств быстро подходят к концу, а пополняются довольно редко. В 1989 году, после землетрясения в декабре 1988 года, западные благотворительные организации прислали огромное количество разнообразных лекарств. В 1990-м медикаменты поступали из Франции и Германии, немного из США и Швейцарии. Затем трагедия Армении исчезла со страниц газет, Азербайджан при негласной поддержке Турции начал экономическую блокаду и перекрыл все наземные транспортные пути в Армению с юга, а в Грузии разгорелась гражданская война, закрывшая дороги в республику с севера.

В северных районах, пострадавших от землетрясения 1988 года, «Гтутюн» организовал мастерские, обеспечив работой инвалидов. Они шьют и вяжут на машинах, подаренных немецкой лютеранской церковью, а также церковью «Nazarene» и другими. В Ваназоре, Гюмри и Спитаке были открыты три центра, продукция которых продается в магазине «Гтутюна» в Ереване. Беженцев из Карабаха учат заниматься сельским хозяйством и ткать ковры, а наиболее одаренным детям из бедных семей оплачивают дальнейшее обучение.

Сотрудники «Гтутюна» посещают бедных, одиноких и нуждающихся. Они помогают стирать и гладить белье старикам, ухаживают за инвалидами, готовят еду и кормят их. В обществе «Гтутюн» существует два хора, которые тоже посещают больницы, дома престарелых, детдома и школы для умственно отсталых детей. Один хор исполняет большей частью традиционные гимны, а второй — современные христианские песни.

«Гтутюн» открыл в Карабахе дом престарелых и бесплатную столовую. Сейчас он занимается размещением сирот, которые по достижении 18-летнего возраста покидают детдома, но не имеют жилья. В странах СНГ очень остро стоит жилищная проблема: дети вырастают, женятся, рожают своих детей, но продолжают жить в квартирах родителей.

Благотворительная деятельность «Гтутюна» распространяется не только на Армению и Карабах. Когда в результате взрыва скопившегося под землей газа в районе Уфы потерпели катастрофу два пассажирских поезда, волонтеры «Гтутюна» первыми из иностранцев прибыли на место происшествия. Они оказывали пострадавшим медицинскую и финансовую помощь. «Гтутюн» посылал своих людей помогать жертвам землетрясений в Грузии, Таджикистане и Иране.

«Гтутюн» — христианское благотворительное общество, поэтому в его составе существует миссионерский отдел. Иногда его сотрудники арендуют в центре Еревана большой зал и демонстрируют христианские фильмы. С декабря 1989 по февраль 1997 года «Гтутюн» издавал еженедельную газету «Просветитель», в которой с христианской точки зрения освещались текущие события и интересные факты. Одна из наиболее популярных рубрик газеты вела диалог на духовные темы. Причиной закрытия газеты стало недостаточное финансирование, но в 1997 году у «Гтутюна» появился спонсор, что позволило ему издавать тиражом 1500 экземпляров 32-страничный детский ежемесячный журнал под названием «Авараир».

«Гтутюн» издал несколько книг, среди них «Обет покаяния» Григора Татеваси, армянского священника XIII века. В книге находят отражение многие современные богословские вопросы. Другая книга, изданная «Гтутюном», называется «Познаем нашу церковь». В обществе «Гтутюн» также напечатаны календари евангельских чтений, книги Писания для детей, два учебника для воскресных школ, карманная симфония, песенник, книга о значении крещения и несколько переводных книг зарубежных авторов, в том числе книги Билли Грэма «Мир с Богом» и «Рожденный умереть», а также книгу Андре Мюри «Полная капитуляция».

В 1991 году «Гтутюн» открыл книжный магазин в самом центре Еревана, недалеко от площади Республики (бывшая площадь Ленина). В то время это был единственный религиозный магазин в Армении, но уже в 1992 году начали работу его филиалы в Кировакане, Горисе и Степанакерте. Когда я впервые побывал в этом магазине, его директор Мурад Искаджан говорил, что в ассортименте имеются книги 42 наименований. Большинство из них были изданиями «Гтутюна», остальные публиковались в других издательствах по заказу «Гтутюна». По оценке Мурада, магазин продает более 50 000 книг в год. На первом месте по количеству продаж стоит Библия, затем идет «Мир с Богом», а на третьем месте — книга Джорджа Макдоналда «Не просто плотник». Большой популярностью также пользуются книги средневековых армянских авторов, например, Нарекаци или Шнорхали, переведенные на современный армянский язык. Большой спрос на христианские книги на английском языке, их в качестве учебных пособий используют учителя соседней школы с английским уклоном. Большое количество книг сотрудники магазина раздают бесплатно тем, кто действительно не в состоянии купить книгу. Бесплатные книги были пожертвованы западными спонсорами, которые разрешили как продавать книги, так и использовать их по собственному усмотрению «Гтутюна».

В обычный день магазин посещают около 1000 человек. Среди них много пятидесятников и других протестантов, которые считают, что сотрудники магазина (несмотря на принадлежность к Апостольской церкви) привлекают людей ко Христу, а не в какую-либо деноминацию. У многих посетителей, воспитанных в неверии, возникают вопросы религиозного характера. Некоторые обращаются к сотрудникам магазина с просьбами разъяснить те или иные непонятные фрагменты из Библии. Персонал никогда не отказывает в таких просьбах, уделяет много внимания посетителям и приглашает их в «Гтутюн» на службу. На некоторые, особо важные, вопросы отвечает священник Армянской апостольской церкви, приходящий в магазин по вторникам и пятницам. Позади магазина у него есть специальная комната, которая всегда полна народу, желающего поговорить со священником. Большинство вопросов касаются вечной жизни и загробного существования.

В различных регионах Армении и Карабаха «Гтутюн» в сотрудничестве с «Братством» открыл воскресные школы, где учатся более 15 000 детей. Сегодня участие в финансировании воскресных школ принимает и Армянская апостольская церковь. В большинстве школ занятия проводятся только по субботам и воскресеньям, но некоторые работают каждый день всю неделю. Учителя приезжают в школы на микроавтобусе, подаренном одной из христианских организаций Германии. Те учителя, которые преподают более чем в одной школе, входят в постоянный штат «Гтутюна», остальные — волонтеры из «Братства». Некоторые старшеклассники после окончания подготовительных курсов «Гтутюна» получают специальный сертификат и сами становятся учителями. Но все равно учителей не хватает, поэтому школы посещают только 15 000 учеников, хотя у «Гтутюна» есть возможность обучать 25 000 детей³.

Хачик Стамболтсян

Создавая общество «Гтутюн», его основатель Хачик Стамболтсян рисковал жизнью. Летом 1988 года в защиту армян, проживающих в Нагорном Карабахе, которые хотели получить независимость от Азербайджана, проводилось множество демонстраций. Хачик не входил в состав Карабахского комитета, но поддерживал с ним крепкие связи. Во время митинга на Оперной площади Еревана он не только говорил об экологии и независимости, но также проповедовал Слово Божие, рассказывал об Иисусе и на основе Нового Завета объяснял людям необходимость отказаться от коммунизма. В сентябре Хачик провел в центре Еревана трехнедельную голодовку протеста, требуя от правительства помочь людям, бежавшим из Карабаха. В результате он добился разрешения организовать благотворительный фонд помощи беженцам.

Пока Хачик голодал, в армянском парламенте оказалось вакантным место депутата, и он был назван в числе претендентов. Коммунисты предложили на пост министра внутренних дел своего человека, но так много людей вместо его имени вписали имя Хачика, что правительство поспешило объявить результаты выборов недействительными. Но оно не смогло воспрепятствовать Хачику принять участие в повторных выборах в октябре, на которых его большинством голосов избрали депутатом Верховного совета Армении. Он стал единственным верующим христианином в окружении атеистов.

По словам Хачика, при советском режиме он учился «вслепую». Он часто спорил с отцом, который очень не любил коммунистов. Еще подростком Хачик прочел книгу «Американская трагедия» и понял, что его обманули. Он высчитал, что приговоренный к смерти заключенный, о котором идет речь в конце книги, получал питание на сумму, превосходящую затраты на еду обычного человека в Советском Союзе. Хачик заметил: «Мы жили хуже, чем приговоренные к смерти». После этого он решил посвятить свою жизнь борьбе с коммунизмом.

В 1959 году девятнадцатилетним Хачиком заинтересовался КГБ. Он учился в университете на физическом факультете и одновременно принимал участие в подпольном диссидентском движении, которое в 1965 году организовало уличную демонстрацию, отмечая пятидесятую годовщину геноцида армянского народа со стороны Турции. После этого Хачика лишили возможности выезжать в Японию, Германию и Болгарию, куда его приглашали для проведения исследований, и ему пришлось заканчивать аспирантуру в Армении.

В качестве средства борьбы с правительством Хачик организовал общество по охране исторических памятников, большинство которых, особенно христианских, было разрушено коммунистами. После того как правительство закрыло его офис и запретило проведение лекций на эту тему, Хачик переключился на экологические проблемы. До 1987 года он читал публичные лекции об экологии, пока экологическое движение не соединилось с движением «Карабах».

Помимо занятий политической деятельностью Хачик усердно изучал духовную сторону жизни. Еще в студенческие годы Хачика заинтересовал вопрос о зарождении жизни, и он исследовал множество различных философских учений, включая йогу и оккультизм, но ни в одном не нашел удовлетворения. Он надеялся изменить людей, рассказывая им об искусстве и экологии, но со временем понял, что наука, политика и искусство не в состоянии изменить человека изнутри. Можно быть прекрасным специалистом, оставаясь при этом мерзавцем. Затем Хачик начал читать Новый Завет и пришел к выводу, что изменение человеческой души подвластно только Богу. В детстве Хачик хотел стать судьей, чтобы наказывать преступников, но теперь он понял, что судьи сами грешны, а лучший судья — Господь. Занимаясь наукой, Хачик обнаружил сходство в строении атомов, живых клеток и Вселенной, что указывает на существование единого для всех творца. Процессы, происходящие внутри клетки, подчиняются очень сложной программе, создание которой под силу только Богу. С такими мыслями он подошел к сорокалетнему рубежу и в 1980 году принял христианство.

С самого начала своей работы в парламенте Хачик столкнулся с сопротивлением коммунистов. В первый же день они высмеяли его христианскую веру. Затем 14 декабря 1988 года во время суматохи, вызванной землетрясением, Хачика арестовали по обвинению в подстрекательстве к общественным беспорядкам и причинении за время забастовки ущерба в размере 110 миллионов рублей. Его даже пытались обвинить в убийстве, но безуспешно. В течение месяца Хачик сидел в армянской тюрьме, затем его перевезли в Москву, где через четыре месяца он был выпущен на волю благодаря многочисленным обращениям из-за рубежа. Во время его заключения Горбачев получал множество писем от различных церк-вей и организаций со всего мира. В защиту Хачика выступили «Международная амнистия» и мать Тереза. Даже мусульманские муфтии Средней Азии направили Горбачеву письмо с просьбой освободить Хачика, так как он пострадал за свои религиозные убеждения. Двенадцать французских городов избрали своими почетными гражданами различных узников совести; среди них был и Хачик, который стал почетным гражданином Страсбурга. Мэр этого города и адвокат даже намеревались приехать, чтобы защищать Хачика на суде.

Хачик рассказывал мне, как с его помощью еще двое заключенных пришли к вере во Христа. Ночью, когда остальные спали, один из них обратился к Хачику: «Не знаю почему, но я должен рассказать тебе все подробности моего преступления, которые я никогда никому не открывал». Пока он детально излагал, как убил семерых человек: жену, родителей и детей, у Хачика кровь стыла в жилах. Затем убийца задал вопрос: «Может ли твой Бог простить меня и помочь мне?» — Хачик ответил: «Да, если ты попросишь Его об этом».

Убийца хотел молиться вместе с Хачиком, но только в отсутствие остальных сокамерников. Это противоречило правилам тюрьмы, которые запрещали оставаться двоим заключенным в камере, но Господь устроил это. Когда трое их сокамерников покидали помещение, убийца вставал на колени и, рыдая, вместе с Хачиком молил Бога о прощении. По ночам он расспрашивал Хачика о Боге.

Другому заключенному, грабителю, грозил двенадцатилетний срок лишения свободы, если выдвинутые против него обвинения будут доказаны. Однажды, когда его вызвали на допрос, убийца попросил Хачика помолиться за грабителя. Хачик ответил: «Нет, ты сам должен за него помолиться». Преступник послушался и начал молитву. Через некоторое время грабитель вернулся и радостно сказал: «Хачик, ты молился за меня, и мне дадут всего три года!» Убийца понял, что его молитвы услышаны Богом и зарыдал от радости.

После освобождения Хачик продолжал переписываться с этими людьми. Он стал настолько известной личностью, что получил разрешение проповедовать в тюрьмах и приносить заключенным Библии. До своего заключения Хачик часто думал о том, каким способом можно нести в тюрьмы Слово Божие. Сейчас он верит, что Господь дал ему такую возможность, направив его самого в тюрьму в качестве заключенного.

В тюрьме у него не было с собой Библии. Его жена Гаянэ несколько раз обращалась к администрации с просьбой разрешить передать мужу Библию, но каждый раз получала отказ. Она даже предлагала охранникам деньги, чтобы они сами купили Библию (тогда они будут уверены, что в ней нет никаких секретных сообщений), но и в этом ей тоже было отказано.

Гаянэ рассказывала о своем ощущении участия Бога в ее жизни. Во время интервью по телевидению она говорила только о вере, и в конце камера выхватила висящий на ее шее крестик. Позже ее сестра отметила, как спокойно она выглядела во время интервью, а Гаянэ сказала, что в поле ее зрения была икона с изображением Иисуса, и произнесла: «Он улыбался мне».

В 1993 году Хачик получил письмо от человека, приговоренного к 22 годам лишения свободы. С помощью Хачика он стал христианином. Он писал, что боится только Божьего суда, но не человеческого. «Мирской суд для тела, а Господь прощает все грехи, и я знаю, что буду спасен. Я каждый день молюсь о Вас, потому что именно Вы открыли мне истину, когда приходили ко мне в тюрьму. Я счастлив даже здесь, ибо обрел Бога. Возможно, я для того и попал сюда, чтобы услышать о Нем».

Притеснение религиозных и иных организаций в Армении

Выйдя из тюрьмы, Хачик Стамболтсян восстановил «Гтутюн», который впоследствии стал наиболее крупной и заметной благотворительной организацией в Армении. Он также вошел в состав нового парламента в качестве председателя правительственной комиссии по делам беженцев и пострадавших от стихийных бедствий. На его плечи легла огромная ответственность, так как в стране насчитывалось 250 000 бездомных беженцев и помимо этого еще 500 000 человек лишились крова во время землетрясения. Они жили в бараках и деревянных вагончиках, переоборудованных для временного жилья. Комиссия не могла оказывать значительную помощь пострадавшим в силу недостаточного финансирования, вызванного экономическим кризисом в Армении. Большинство западных строительных проектов остановилось в 1991 году из-за блокады, во время которой закрылась возможность ввоза в Армению стройматериалов. Из-за этого в республике пустует множество недостроенных домов.

Во время работы в правительстве Хачику стали известны факты взяточничества и злоупотребления служебным положением некоторых его коллег. Он пытался говорить с ними наедине, но если это не помогало, то дело выносилось на обсуждение внутри парламента. Если мздоимец и тогда не останавливался, то факты предавались огласке. В результате деятельности Хачика двое высокопоставленных коррупционеров предпочли покинуть Армению, чтобы избежать наказания.

Непримиримость Хачика по отношению к коррупции привела к тому, что опасающиеся разоблачения взяточники начали сами искать повод для того, чтобы обвинить Хачика в преступлении. Первые нападки на него были связаны с тем, что в начале 90-х годов в Армении ощущался недостаток электроэнергии (Хачик призывал к закрытию атомной электростанции). На самом деле, когда станция была закрыта решением правительства из опасений повторного землетрясения, Хачик находился в тюрьме. Он утверждает, что перебои в электроснабжении были вызваны хищениями топлива. Напротив, тот факт, что в 1997 году Армения не испытывала недостатка в электричестве, хотя атомная станция четыре месяца простояла на ремонте, подтверждает слова Хачика о возможности удовлетворять энергетические нужды Армении без применения атомных реакторов.

Тем не менее противники Хачика в правительстве искали способ сместить его с поста или каким-то образом дискредитировать. Конкуренты из других политических партий стали распространять клеветнические заявления о коррупции в «Гтутюне», сочиняя небылицы о хищениях Хачиком гуманитарной помощи, о его зарубежных поездках на отдых, о принадлежащих ему домах и магазинах за границей. «Гтутюн» ежегодно публикует отчеты о своем финансовом положении, и Хачик призывал клеветников лично проверить его счета. В действительности ни один из слухов в дальнейшем не подтвердился. Уже много лет Хачик живет в самой обычной ереванской квартире, в которой тоже отключают свет и тепло. Я бывал и там, и в его правительственном офисе, где из-за холода невозможно снять верхнюю одежду, так как даже в январе не топят. Нам пришлось довольствоваться холодным обедом при свечах. Я лично ручаюсь, что у этого члена правительства действительно нет шикарной квартиры! После этого я не вижу никаких оснований сомневаться в его честности.

В 1995 году благородная деятельность Хачика столкнулась с сильным давлением со стороны правительства, которое попыталось наложить свою руку на средства, поступающие из-за рубежа. По новым правилам, 20 процентов всей гуманитарной помощи должно было доставаться государству. Более того, назначение и распределение оставшейся части тоже контролировалось государством. Помимо этого, «Гтутюн» должен был заплатить налоги за год (насчитанные задним числом), которые превысили 53 000 долларов, что в три раза больше годового дохода «Гтутюна»! В дополнение к этому на «Гтутюн» был наложен штраф в размере 28 000 долларов за неуплату налога с суммы в 3 700 долларов, с которых «Гтутюн» начинал свою деятельность в 1988 году. И все это совершалось, несмотря на то что «Гтутюн», как благотворительная организация, был освобожден от налогообложения.

В 1995 году налоговая инспекция четырежды проверяла счета «Гтутюна», но не нашли ничего противозаконного. Как стало известно, в правительстве считали администрацию «Гтутюна» некомпетентной в финансовых вопросах и неспособной вести дела только в силу того, что ее сотрудники — верующие люди. В отличие от армянского правительства многие западные благотворители доверяют именно христианам и направляют гуманитарную помощь напрямую тем, кто нуждается в ней, а не бюрократам, у которых она растворится бесследно. Поэтому большинство жертвователей предпочитают помогать религиозным организациям наподобие «Гтутюна»⁴. В конце концов ситуация разрешилась положительно, «Гтутюну» вновь присвоили безналоговый статус, но Хачик убежден, что основную роль в этом сыграли письма послам Армении в Великобритании и США в ответ на то, что шумиха вокруг «Гтутюна» получила широкую огласку. В конечном итоге правительству пришлось официально признать «Гтутюн» как благотворительную организацию. Тем не менее банковский счет общества до сих пор заморожен, и Хачик полагает, что правительство сменило тактику и теперь решило не уничтожать «Гтутюн» одним махом, а уморить голодом, постепенно лишая его средств к существованию. Организации пришлось очень сильно сократить свою деятельность, но она продолжает оказывать помощь нуждающимся, посылая волонтеров и внештатных сотрудников. Они вынуждены искать доход на стороне, так как никто из работников «Гтутюна» не получает более 10 долларов в месяц, в то время как ежемесячный доход многих других составляет 100 и более долларов. Хачик сам выживает только благодаря материальной поддержке друзей.

На выборах 1995 года Хачик не прошел в правительство, хотя многие наблюдатели считают результаты выборов сфабрикованными. По результатам парламентских выборов 1995 года и президентских выборов1996 года Государственный департамент США опубликовал следующее заявление: «…серьезные нарушения закона о выборах во время проведения выборов 1995 и 1996 годов вызвали недоверие народа к самому процессу выборов»⁵.

Хачик полагает, что следующей попыткой заставить его замолчать было покушение на его жизнь. 31 января 1996 года он вышел из офиса на балкон, как вдруг бетонный пол под ним провалился. Упав с высоты в шесть метров, Хачик серьезно повредил ноги и спину. Затем последовали два с половиной месяца лечения в больнице, где Хачик перенес три операции на ногах. Следующие несколько месяцев он провел дома, выздоравливая и набираясь сил. Доктора считали, что Хачик на всю оставшуюся жизнь будет прикован к инвалидной коляске, но он чудом поправился и ходит сам, хотя и прихрамывает немного.

Сейчас невозможно определить, было ли это происшествие случайным. Тем не менее за день до этого балкон спокойно выдерживал шестерых. Более того, на здании имеются три подобных балкона, причем на остальных двух в тот момент тоже стояли люди. Хачик полагает, что бетонный пол балкона был размягчен с помощью какого-либо химического вещества, чтобы убить его. Подозрения такого рода почти недоказуемы, но многие убеждены, что в Армении борцы с коррупцией и беззаконием часто становятся жертвами так называемых несчастных случаев, а их заказчиков практически невозможно привлечь к ответственности. Вероятно, те налоговые инспектора, которые проверяли счета «Гтутюна», просто делали свое дело, но, возможно, они были целенаправленно посланы найти финансовые нарушения. Установить мотивы их действий уже невозможно, но такие события необходимо рассматривать в более широком контексте.

Конфликт с Азербайджаном, превратившийся де-факто в войну, до сих пор остается неразрешенным. С одной стороны, ни одно из этих государств официально не объявляло войны. С другой стороны, в обеих странах находятся люди, активно выступающие против всякого насилия⁶. В данном случае речь идет не просто о пацифизме, а о том, что скрывается под понятием «справедливая война». Поскольку война не была объявлена официально, то призыв новобранцев на военную службу был незаконен, о чем свидетельствуют документы «Международной амнистии» и Госдепартамента США⁷. Аннексию азербайджанской территории руководители Армении оправдывали угрозой этнических чисток в Карабахе и приводили отчеты об убийствах и зверствах по отношению к проживающим там армянам⁸. Азербайджан также проводил подобную «пропагандистскую войну», но в силу его численного превосходства, наличия у него топливных и других ресурсов это противостояние походило на схватку армянского Давида и азербайджанского Голиафа. В связи с тем, что Армения была политически изолирована, испытывала последствия экономической блокады, правительство не могло позволить никаких внутренних разногласий и конфликтов. Поэтому все потенциальные противники, включая политические партии, религиозные организации и частных лиц, известных своей непримиримостью по отношению к коррупции, таких, как Хачик Стамболтсян, находились под жестким давлением.

Другая причина заключается, возможно, в том, что «Гтутюн» активно помогал жителям Нагорного Карабаха (так как он был основан именно для этого), а многие армянские политики не определились в своем отношении к принятию Карабахом независимости. Многие армяне полагают, что Нагорный Карабах необходимо присоединить к Армении, что расширит ее территорию и станет символом национальной гордости. Они не могут себе представить, что за долгие годы разделения у жителей Карабаха сформировалась особая местная культура. В общении они предпочитают русский язык, а не армянский, так как во время советской власти основным языком был именно русский, и им приходилось общаться с азербайджанцами и людьми других национальностей по-русски. Оставаясь армянами в этническом, религиозном и культурном смысле, они значительно отличаются от армян своим языком и видением своего будущего⁹.

Таким образом, организации, подобно «Гтутюну» выступающие за оказание помощи независимому Карабаху, могут вступать в противоречие с теми правительственными кругами, которые желают видеть Карабах в составе Армении. Примерно в то же время нападкам подвергалась оппозиционная партия «Армянская революционная федерация», более известная как партия «Дашнак», состоящая из 40 000 членов и получившая поддержку в Нагорном Карабахе за свою политику национального освобождения¹⁰. Движение в поддержку Карабаха усилилось в конце 1991 года, когда к власти в Нагорном Карабахе пришли члены партии «Дашнак». Более того, выборы 1991 года укрепили отношения между радикальными элементами в Нагорном Карабахе и их сторонниками в самой Армении. У членов «Дашнака» появилось дополнительное средство в борьбе против президента Армении, что позволило им бросить тень сомнения на его участие в решении карабахской проблемы. В частности, главным объектом критики со стороны противников президента явилось его нежелание признавать Карабах¹¹.

Некоторым оппозиционным партиям было запрещено участвовать в парламентских выборах 5 июля 1995 года. Надежды на участие «Дашнака» в оппозиционном движении в качестве ведущей партии были разбиты решением правительства от 16 августа 1995 года, продлевающим запрет на его деятельность еще на год. В таком политическом климате у того, кто пользовался доверием оппозиции, не было возможности заслужить благожелательное отношение армянского правительства.

Марина Кутзян, старший лектор факультета социологии Ереванского государственного университета, в своем отчете от 1 мая 1995 года пишет о том, что контакты с арестованными членами «Дашнака» были запрещены, но ей удалось узнать, что «их били так сильно, что они оказались в тюремной больнице». Более того: «Их адвокатов избили прямо в конторе. Два дня спустя один из них, наиболее активный, был остановлен на улице группой людей и жестоко избит. Я видела его лицо, все в синяках, опухшее настолько, что не видно глаз. В Армении стало нормой устранять неугодных людей. Причем всегда все происходит по одному и тому же сценарию. К человеку на улице подъезжает машина или две, из них выскакивают люди в военной форме и начинают избивать свою жертву. Милиция не вмешивается…»¹².

Слова Марины подтверждает отчет Верховной комиссии по делам беженцев при ООН: «1994 год можно считать поворотным годом во внутренней политике Армении: совершались заказные убийства, ограничивалась свобода слова и собраний, происходил незаконный призыв на военную службу, преследовалась политическая оппозиция. Более того, экономическая блокада и энергетические трудности вызывают опасение, что дальнейшее развитие и защита прав человека и основных свобод находятся под угрозой»¹³.

Марина Кутзян продолжает: «Насколько мне стало известно из неофициальных источников, этим занимается военизированная команда по охране земли. Она была организована в Армении еще до создания национальной армии. Но после этого ее не распустили, хотя в состав регулярной армии тоже не включили. Поэтому она, не являясь официальной структурой, тем не менее пользуется покровительством властей, особенно министра обороны. У меня есть уверенность в том, что эта группа используется властями для разборок с их идеологическими противниками…»¹⁴. Точку зрения Марины разделяет Ваган Саркисян, корреспондент газеты «Голос Армении», который 27 апреля 1995 года опубликовал следующее: «Похоже, в нашей стране есть абсолютно беззащитные люди, которых можно терроризировать и постоянно избивать…»¹⁵.

Разделение правящей коалиции на фракции в то время означало, что та часть правительства, которая желала проводить политику, отличающуюся от официальной, оказалась в ситуации, когда она обладала силой, но не имела власти. Складывалось внешнее впечатление, что в официальной политике соблюдаются принципы открытости и демократии, но в действительности оппоненты правительства подвергались угрозам и насилию. Причем угрозы были всегда анонимны, а акты насилия совершали неизвестные люди, и это давало власть имущим основание заявлять, что с этим ничего нельзя поделать.

Психическому воздействию, покушениям на жизнь и ограблениям подвергались не только политические оппозиционеры, но также и работники прессы, религиозных объединений и другие люди. Больше десяти газет, осмелившихся публиковать на своих страницах материалы в поддержку политической оппозиции, было закрыто¹⁶. В таком общественно-политическом окружении наибольшим преимуществом пользовались те круги, которые обладали чувством национального единства и выступали за присоединение Нагорного Карабаха к Армении, рассматривая его как часть армянского государства. Вероятно, их политические пристрастия сходны с мнением ультранационалистов, ставящих между армянской национальностью и принадлежностью к Армянской апостольской церкви знак равенства. Несмотря на то что все сотрудники «Гтутюна» принадлежат к Армянской апостольской церкви, их деятельность носит евангелизационный характер, поэтому с точки зрения ультранационалистов они уподобляются протестантам или приверженцам других новых религий, таящих в себе угрозу армянской нации.

Поэтому неудивительно, что произошедшие в апреле 1995 года нападения на протестантские церкви, а также на последователей веры Бахаи и кришнаитов, когда членов ведущих церквей арестовывали под предлогом привлечения их к исполнению своей воинской обязанности, совершались при участии милиции и с молчаливого одобрения самых высоких властей. Англичанин Патрик Хендерсон, чья работа в Армении связана с поставками гуманитарной помощи, сообщал о явно спланированной акции, направленной против пятидесятнических, баптистских, харизматических и адвентистских церквей. Пятеро человек (двое из которых были в военной форме) ворвались в помещение, где проходило собрание пятидесятников, и схватили пастора Ромика Манукяна на том основании, что он не явился по повестке военкомата. На самом деле он никогда не получал ее. В районном военкомате его держали под вооруженной охраной, а затем поместили в барак военной милиции. Друзья подавали прошения с целью выяснить его местонахождение, но в том же самом военкомате дежурный полковник долго рассказывал им, что имя Манукяна в призывных списках не значится¹⁷.

Безусловно, этот случай был не единственным. В отчете Хендерсона приводится множество других примеров нападений на пятидесятнические, баптистские и адвентистские церкви, иногда с участием вооруженных людей в военной форме. Несколько молодых прихожан были задержаны для допроса и дальнейшего призыва на службу. Похожий случай произошел 26 апреля 1995 года с семьей армянских кришнаитов, к которым явились незнакомые люди и представились вначале друзьями их сына, а затем предъявили удостоверения сотрудников Министерства обороны. Они обыскали весь дом и пригрозили отправить хозяина дома на фронт в Карабах, где его непременно убьют¹⁸. Как в Карабахе, так и в Армении имели место случаи притеснения и ареста отказников от службы, особенно среди свидетелей Иеговы¹⁹. В государстве, стоящем на пороге войны, проводящем мобилизацию для укрепления своих вооруженных сил, пацифистские призывы религиозных организаций рассматриваются правительством как внутренняя угроза и попытка дестабилизировать ситуацию. Такое восприятие распространяется не только на явных пацифистов (как, например, последователей Кришны), но и на тех, кто говорит о любви к врагам и молится за своих гонителей.

Общие тенденции

В заключение можно отметить несколько общих тенденций, характерных для Армении и России:

1) Религиозные организации часто выражают свою веру практическим путем через общественное служение и гуманитарную помощь. При советской власти религиозным объединениям было запрещено заниматься благотворительной деятельностью, например, помогать бездомным или заключенным. В наше время эти организации испытывают нехватку средств государственного финансирования, что является результатом экономических трудностей, и поэтому вынуждены обращаться за помощью к различным источникам. Несмотря на то что эта глава полностью посвящена Армении, похожие случаи происходят и в России, например, ситуация с пятидесятнической церковью «Живое Слово» в Екатеринбурге. В начале 90-х годов ее прихожане открыли небольшой магазин, где раздавали еду, одежду, лекарства для неимущих. Раз в неделю они посещают дома инвалидов и одиноких престарелых людей, моют, бреют и одевают их, постригают им ногти и волосы, стирают их одежду и помогают всем, чем могут. Местные власти очень благодарны им за это, так как государственная система здравоохранения не в состоянии обеспечить этим людям должный уход. Запрет на регистрацию религиозных организаций в течение 15 лет, принятый законом от 1997 года, привел к тому, что благотворительной деятельностью могут заниматься только светские организации (если таковые имеются). Дальнейшие ограничения благотворительной деятельности религиозных организаций еще больше усложнят проблемы, с которыми уже сегодня сталкиваются государственные службы, чьи ресурсы давно исчерпаны.

2) Благотворительной деятельностью занимаются в основном люди светские, а не клир. Безусловно, существуют и религиозные организации, которые поощряют участие своих сотрудников в благотворительных проектах. В этом им помогает понимание и поддержка общины. В Православной церкви это менее выражено, за исключением движения «Братство». Таким образом, наибольшим ограничениям подвергается деятельность тех, кто помогает сиротам, заключенным, престарелым, инвалидам и так далее.

3) Приверженность «традиционным» религиям многими воспринимается как признак национальной принадлежности. Само по себе это неплохо, так как помогает восстановлению чувства национального единства и воспитывает в людях понимание их богатого исторического наследия. Тем не менее при этом возникает опасность нарушения прав человека, исповедующего иную веру, которая подавляется «национальной» религией. Особенно это заметно в тех регионах, где в течение долгих лет господствовала коммунистическая идеология, нетерпимая к проявлениям иного мнения.

4) Зачастую запреты на религиозную деятельность становятся способом конкурентной борьбы, особенно в тех случаях, когда ведущая политическая партия начинает терять власть. Похоже, что такое положение сложилось и в Армении, где правительство запретило деятельность партии «Дашнак», а религиозные и другие объединения, позволившие себе выступать против коррупции или не вписавшиеся в ультранационалистическую модель армянской нации, подвергались притеснениям со стороны государства. В Узбекистане в январе 1992 года тоже сложилась подобная ситуация, когда вступил в силу закон, запрещающий христианским церквам проповедовать свою религию узбекам. Этот закон преследовал цель избежать провокаций, способных вызвать вспышки агрессии со стороны правоверных мусульман, и не дать исламским политическим партиям возможности использовать такие случаи для решения своих задач. Правительство не желало ни войны, которая бушевала в соседнем Таджикистане²⁰, ни повторения межнациональных столкновений, происшедших в июне 1989 года в Ферганской долине, где узбеки устроили резню турков-месхетинцев²¹. Пытаясь предотвратить религиозные конфликты, способные перерасти в этническую и политическую вражду, правительство Узбекистана было вынуждено узаконить религиозную деятельность. Но неясно, влияет ли закон только на внешние проявления нетерпимости или помогает устранять ее корни.

5) Отождествление вероисповедания и национальности приводит к опасности манипулирования религиозными атрибутами для достижения политических целей. Одним из результатов политики империализма явилось слияние различных наций в одном государстве. За время длительного межнационального общения стираются их языковые и другие отличия. Когда потомки порабощенной нации перестают говорить на своем родном языке, единственным отличительным признаком национальной принадлежности может стать религия. Именно это произошло в Северной Ирландии, но в наши дни возможно повторение этой ситуации в некоторых регионах России, где нации, ставшие меньшинствами на своей родине, мечтают о независимости.

6) Всем попыткам осуществлять государственное регулирование религиозной деятельности присуща одна общая ошибка, а именно —представление о том, что духовные силы можно заставить подчиняться человеческим законам. Ни Бог, ни любые другие высшие силы не повинуются нашим законам, которые на них не распространяются. Но если такое все-таки происходит, то мы называем это «чудом». В одиннадцатой главе мы рассмотрим некоторые из многих чудес, происшедших в бывшем СССР.