Предисловие к русскому изданию

Приступая к работе над переводом этой книги на русский язык, я, честно говоря, и не предполагал, что мое отношение к ней как к объекту профессиональной деятельности очень скоро изменится и наполнится живым интересом. И это неудивительно, ведь, несмотря на сугубо документальный подход к изложению фактического материала и обилие статистических выкладок, книга, в отличие от многих других, не производит впечатления сухого научного исследования, понятного лишь специалисту.

Впечатляет язык — живой, современный, богатый, «настоящий английский». Яркие, образные зарисовки живой природы и четко выписанные человеческие взаимоотношения говорят о том, что автор сознательно отошел от строго научного стиля изложения. Эта стилизация под художественное произведение облегчает восприятие и понимание материала, несмотря на кажущуюся запутанность сюжетных коллизий, переносящих читателя из жизненной размеренности туманного Альбиона в первозданную природу диких, бескрайних монгольских степей.

И все-таки эта книга — документ, беспристрастно отражающий религиозную ситуацию, сложившуюся в настоящие дни в странах, чья идеология долгое время строилась на безбожии. Получив религиозную свободу, многие оказались неготовы к встрече с ней, неспособны сделать выбор. «Кем мне теперь стать — буддисткой или баптисткой?» — задает вопрос один из персонажей книги.

Разнообразие материала, собранного автором во время его многочисленных путешествий, огромное количество встреч, опросов, участие в различных научных конференциях, позволяет судить о высокопрофессиональном подходе автора к работе. С такой книгой легко работать, ее приятно переводить, а самое главное — ее интересно читать. Уверен, что она окажется увлекательной и очень полезной не только для специалистов в области антропологии, но для любого человека, интересующегося религиозными вопросами.

Хочется выразить особенную благодарность Ирине Владимировне Кульганек, кандидату филологических наук, старшему научному сотруднику Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН, за помощь в работе над переводом книги.

Сергей Сапронов,
переводчик, референт РБО

Благодарность

Большая часть материалов для этой книги собрана в ходе моей этнографической работы в различных регионах России и Средней Азии. Вместе с тем я в неоплатном долгу перед всеми, кто помогал мне своими замечаниями, сведениями и советами. Я узнавал много нового в общении с учеными на семинарах и конференциях, проходивших в России и Средней Азии. Увы, я признаю, что не помню имен всех, кто оказывал мне помощь, но сохранившиеся в моей памяти должны быть перечислены здесь:

Удмуртcкая Республика: Марина Ходырева, Александр Иванов, Лидия Орехова, Владимир и Татьяна Владыкины, Михаил и Граня Егоровы, Мария Слесарева, Люция Волкова, Павел Желноваков, Ирина Ворончихина, Надежда Золотарева, Борис Каракулов, Ирина Ходырева, Ирина Нуреева;

Республика Татарстан: Шамиль Фаттахов, Фарида Шарифуллина, Нурия Гараева, Сергей и Юлия Борисенковы, Юрий Михайлов, Гали Максумов, Курбангали и Надия Шариповы, Фарида Жестовская, Лилия Корчагина, Евгений Аронсон, Лилия Латфуллина;

Республика Башкортостан: Раиль Кузеев, Ирина Тагирова, Борис Развеев, Владимир Сильчук, Гюльнара Абдурашитова, Фанис Габидуллин, Ильгиз Сафаров, Юрий Афанасьев, Идус Илишев;

Республика Коми: Светлана Низовцева, Юрий Шабаев, Даниил Попов, Олег и Ирина Артемьевы;

Республика Марий Эл: Валерий Патрушев, Владимир Шаров, Нейля Миняжетдинова;

Республика Калмыкия: Эльза-Баир Гучинова, Эмма Габуншина, Лариса Ябруева, Саранг Бадеев, Сергей и Надежда Сычевы, Гильяна Оргадулова;

Ханты-Мансийский автономный округ: Геннадий и Валентина Соловар, Александр и Елена Федотовы, Андрей Головнев, Юрий Велла, Валентина Литвиненко, Зинаида Катанина, Любовь Лущай, Вера Лебедева и другие жители селений Ломбовож, Сосьва и Кимкясуй;

Чукотcкий автономный округ: Нурия Юсупова, Алексей Астапов, Игорь Келевекет, Михаил Баданов и другие жители деревни Лорино;

Республика Саха: Клавдия Федорова, Александра Петрова, Александр Шарин, Еремей Табишев, Вадим Наумов, Ольга Парфенова, Радомир и Лариса Борисовы, А. Н. Алексеев, Николай Курилов, семья Владимира Курилова, Иннокентий Третьяков, Николай Нестеров, Полина Курилова и другие жители села Андрюшкино;

Екатеринбург: Людмила Иванко, Елена Главатская, Павел Бак, Татьяна Осинцева, Владимир и Фарида Лебедевы, Татьяна Говорухина, Борис Багиров, Вера Панова, Дмитрий Абрамов, Вениамин Голубицкий, Андрей Иванов;

Москва: Владимир и Ирина Басиловы, Сергей Арутюнов, Андрей и Карина Черняк, Лоуренс Уззелл, Людмила Никишова, Юрий Кульчик, Роза Ярилгасинова, Ольга Островская, Ирина Галоян, Владимир и Надежда Катковы, Максим Шуб, Ольга Пахотина;

Санкт-Петербург: Владимир и Ольга Бронниковы, Рахмат Рахимов, Алексей Коновалов, Ольга Хажняк;

Киров: Ирина Трушкова, Наталья Зайцева;

Новосибирск: Елена Фурсова;

Астрахань: Виктор Викторин;

Казахстан: Нуриля Шаханова, Карлигаш Эргазиева, Ася Камалиденова, Марат Хасанов, Алексей Копелович, Раушан Мустафина;

Туркменистан: Аджап Байриева, Гюнча Елбарсова, Кейик Елбарсова;

Армения: Хачик Стамболтсян, Гаянэ Марикян, Ашот Степанян, Гохар Марикян, Маня Казарян, Левон Бардакян;

Великобритания (Кембридж): Каролин Хамфри и другие сотрудники Отдела по исследованию Монголии и Средней Азии Кембриджского университета.

Я безгранично благодарен всем, кто помогал мне в исследованиях. В то же время я чувствую ответственность перед людьми, с которыми я встречался в своих путешествиях по бывшему СССР. Я делал все, что было в моих силах, чтобы хоть немного облегчить их участь. Часто я привозил с собой гуманитарную помощь: лекарства, детскую одежду, игрушки и т. д. Я благодарю Скандинавскую авиакомпанию SAS и Британские авиалинии British Airways за помощь в доставке гуманитарной помощи в Москву. Я признателен всем, кто не только помогал мне физически (предоставлял транспорт, оказывал гостеприимный прием), но и разделял со мной образ мыслей и чувства, кто делился со мной своими духовными переживаниями. В этой книге я не всегда называю их по именам, но хочу воспользоваться возможностью и поблагодарить всех моих друзей, чья жизнь и опыт нашли отражение на ее страницах.

Введение

Духовное сознание

«Ахтям! Ахтям!»

Ахтям проснулся, услышав зовущий голос матери. Он не видел ее во сне, но ясно слышал ее голос. Мать была в Казани¹; их разделяло 300 километров. Вечером того же дня, 21 августа 1997 года, Ахтям получил телеграмму о том, что мать серьезно больна и частично парализована после инсульта. Он выехал к матери, как только смог. С этого дня каждый выходной он покидал свой дом в Альметьевске, что на юго-востоке Татарстана, и отправлялся в Казань. Во время одной из таких поездок, в пятницу, 26 сентября, он поведал мне о том, как месяц назад услышал материнский голос.

До этого случая Ахтям считал себя атеистом, а теперь не знал, во что и верить. Такое переживание невозможно проигнорировать, и Ахтяму пришлось признать, что в жизни существует нечто экстраординарное, сверхъестественное. Было ли оно вызвано неким физическим явлением наподобие телепатии? Или же это было Божественным откровением? Если так, то откуда оно пришло — от Аллаха (ибо Ахтям, будучи татарином, номинально считался мусульманином) или из иного источника?

Подобные переживания подвергают сомнению наши прежние убеждения и привычный взгляд на мир. У человека, выросшего в атеистическом окружении, в таких случаях начинают возникать вопросы, на которые он вряд ли может легко ответить. Иногда люди делятся своим духовным опытом с родственниками или друзьями, но порой они избегают разговоров об этом из опасения быть поднятыми на смех или сойти за умалишенных. Такие опасения были особенно сильны при социализме, когда от людей официально требовалось быть атеистами. Проще было промолчать или поделиться только с одним-двумя доверенными лицами.

Даже сегодня, кто может быть уверен в том, что такой важный для него духовный опыт будет воспринят серьезно другими людьми? Например, в январе 1997 года мне позвонила моя старая знакомая по имени Ирина и сообщила, что она уверовала в Бога. За двенадцать дней до этого она увидела ангела. Ирина удостоверилась в заботе и любви Господа, пославшего ангела хранить ее, лежащую с жесточайшим гриппом и температурой 40 градусов.

Мы можем усомниться в том, был ли это настоящий ангел или всего-навсего галлюцинация. Но у самой Ирины на этот счет нет никаких сомнений, для нее это событие наполнено очень глубоким духовным смыслом. Мне кажется, что она решила позвонить мне в Англию еще и потому, что чувствовала, что я, в отличие от ее друзей, могу серьезно воспринять ее и не посмеяться над ней².

В период с 1985 по 1988 год я работал в исследовательском центре в Оксфорде, который занимался изучением природы религиозных или духовных переживаний³. Центр был основан сэром Алистером Харди, профессором биологии моря, который заинтересовался тем фактом, что в жизни многих обычных людей происходят события духовного характера. Последующие исследования, проводимые в Великобритании, США и других странах, показали, что примерно 30–50 процентов населения сталкивались в своей жизни с «религиозными», «сверхъестественными» или «паранормальными» явлениями⁴. Некоторые социальные подгруппы могут давать еще больший процент. Так, например, проводившийся

опрос среди медсестер показал, что примерно две трети из них обладают духовным опытом того или иного характера, но большинство из них могли вспомнить только очень незначительные события или не припомнили никаких подробностей⁵.

По предварительным итогам опросов, проведенных мною среди русских, монголов, татар и других народов Сибири и Средней Азии, можно сделать вывод о наличии духовного опыта у этих людей. Однако, воспитанные в атеистическом социальном окружении, они теперь не знают, что из подобного опыта может последовать. Например, Ирина, о которой я уже упоминал, принадлежит к башкирской народности, проживающей на Южном Урале. В дореволюционную эпоху башкиры считались мусульманами, но за семьдесят лет безбожия новые поколения совершенно утратили религиозное самосознание. Ирина говорила мне, что до того, как она увидела ангела и пришла к Богу, она была неверующей. И сейчас, по ее собственным словам, она не знает, кем ей стать: «буддисткой или баптисткой»?

Что такое религия?

За время советской власти люди привыкли скрывать свой духовный опыт. Причина этого кроется, с одной стороны, в страхе, с другой — в незнании того, насколько распространен такой опыт среди остальных. В настоящее время известно намного больше случаев проявления духовных переживаний, но зачастую люди не знают, как их истолковать. При попытке поделиться с другими людьми их опыт интерпретируется в соответствии с социальными и культурными установками этих людей. Например, Ахтям мог бы истолковать происшедшее с ним событие либо с атеистической, либо с религиозной точки зрения. Но любое религиозное объяснение было бы дано с позиции номинальной принадлежности Ахтяма к мусульманским татарам. Вместе с тем подобное событие вполне могло произойти как с католиком или православным с Украины, так и с бурятом из Западной Сибири, выросшим в буддийской или даже шаманистской среде.

Неудивительно, что при социализме многие очень активно интересовались такими физическими явлениями, как телепатия или ясновидение⁶. В то время не допускалось применение религиозной лексики, что привело к возникновению концепции психической энергии «пси», которая с научной точки зрения выглядела довольно правдоподобно. В результате появилась политически безопасная терминология, которая позволила проводить исследования в этой сфере, избегая при этом использования религиозных терминов. Впрочем, для атеистов был официально неприемлем никакой иной способ объяснения их духовных переживаний.

Тем не менее для многих людей такой уровень объяснения был недостаточным. Возможно, это было их внутренней реакцией скорее на уровне эмоций, а не разума. Недавно одна женщина из Финляндии (которая к тому же не очень-то религиозна) говорила мне о своем несогласии с тем, что ее отношения с другом и их взаимная любовь являются результатом действия некой обезличенной силы, которую каждый называет по-разному — случай, рок, судьба или карма. В душе она чувствовала, что ее любовь находится на более глубоком уровне, что ее нельзя убедительно объяснить воздействием безликой или абстрактной духовной силы. Эта внутренняя реакция побуждает некоторых людей обнаруживать в своей жизни определенное значение, выраженное в наличии отношений не только с себе подобными, но также и отношений на уровне некоего духовного мира, населенного существами, обладающими сознанием и индивидуальностью. В таком виде это понятие преобладает в истории и культуре всего человечества. С точки зрения истории, географии и социальной антропологии атеизм аномален.

Не только коммунисты считают атеизм своей официальной доктриной, он присущ также теории буддизма. Однако в практике буддизма присутствует и вера, и молитвы, и одушевление существ, которым поклоняются обычные люди. В итоге проявляется не только культ Высшего Божества, но и вера в ангелов и демонов. Хорошо известно, как вопиют безбожники, обращаясь к Господу в минуту тяжелой болезни или смертельной опасности. Простым людям свойственно искать ответы на свои вопросы, глядя на мир с религиозной точки зрения; и в этом смысле в наши дни становится тяжело сохранять атеистические убеждения. Можно только удивляться тому, как коммунисты в России сумели страхом и принуждением поддерживать свою идеологию в течение семидесяти лет.

При изучении религии в странах, переживших эпоху атеизма, возникает несколько проблем. Даже сама тема исследования может быть проблематичной: «Что же такое религия?» Просто ли это вера в сверхъестественные существа, как предположил Тайлор в XIX веке?⁷ Недостаток подобного определения заключается в том, что оно излишне сосредоточивается на вере в исключения из правил. Буддизм в теории может считаться атеистичным, поскольку не имеет веры в сверхъестественные существа, но в действительности он очень напоминает религию, а по сути своей таковой и является⁸. Безусловно, на уровне «простого народа» буддизм включает в себя множество «религиозных» верований и обрядов. В прошедшем столетии было предложено большое количество определений религии, но ни одно из них не может считаться полным. Понятие «религия» охватывает настолько обширный круг обычаев и верований, что всегда можно найти какое-либо исключение, и любое определение окажется слишком узким. С другой стороны, очень широкое определение может включать в себя такие позиции, без которых вполне можно было бы обойтись.

В бывшем СССР, Восточной Европе, Китае и некоторых других странах практиковалось атеистическое учение марксизм. Компартии этих стран заменили религиозные обряды коммунистическими обычаями. Посещение мавзолея Ленина на Красной площади может быть сравнимо с паломничеством к святым местам русских православных верующих или староверов. Безусловно, в отличие от опустевшей гробницы Иисуса Христа, вокруг которой разворачивается празднование православной Пасхи, забальзамированное тело не обладает никакой таинственностью и значимостью. Вместе с тем многие коммунистические обычаи имитируют православные обряды. Портреты Ленина и Сталина вместо икон, образ «Ленин и дети», явно срисованный с образа Христа, окруженного детьми. Коммунистические парады и празднества, прославляющие новых героев социализма, заменивших православных святых. Даже поклонению коммунисты нашли свой эквивалент и выразили его в лозунгах типа «Слава Коммунистической партии Советского Союза!»⁹. Этот список можно продолжать, но сравнение и без того достаточно полное¹⁰.

Становится ясно, что атеизм, как система, отвергающая существование любого Божества, вообще не может считаться религией. Тем не менее современная практика этой идеологии приняла квазирелигиозные формы. Подобно веществу и антивеществу, религия и атеизм обладают схожими качествами, но при этом полярно противоположны.

Однако религия — это не только обряды и вера. Обычно антропологи сосредоточивают излишне пристальное внимание на этих двух наиболее явных составляющих религии, упуская из виду две другие, не менее важные, — этику и духовный опыт. Религия многообразна, и каждая ее сторона оказывает влияние на все остальные. Я не претендую на всеобъемлющее определение религии, поскольку границы этого понятия весьма расплывчаты. Многие жители Японии, России и Великобритании считают себя неверующими, но в действительности они временами ведут себя так, что постороннему наблюдателю их поведение показалось бы религиозным¹¹. Понятие «религия» каждый человек наделяет своим субъективным смыслом. Поэтому я обращаюсь к тем сторонам жизни, которые являются побуждающими факторами в человеческом поведении, наполняя его религиозным значением.

Можно выделить не менее трех уровней «религиозности»: 1) духовный опыт, куда входят вещие сны, предчувствия, видения и так далее, которые являются человеку случайно и заставляют его усомниться в своих прежних атеистических убеждениях; 2) жизненные проблемы, которые вызывают вопросы религиозного плана, например, проблемы этического характера либо тяжелые утраты, приводящие человека к пересмотру веры и переоценке ценностей; 3) организованные религиозные общины и установленные доктрины.

Первый уровень состоит из положений, которые могут быть истолкованы самым различным образом, но не обязательно с точки зрения какой-либо религиозной доктрины: например, в случае с Ахтямом один увидит откровение от Бога, а другой — просто совпадение или игру воображения. В некоторых случаях определенное влияние на толкование духовного опыта может оказывать культурное окружение, так, например, в одних культурах снам придают более серьезное значение, чем в других.

Воздействие культурной среды еще более заметно на втором уровне, поскольку при разрешении проблем этического или личного характера для человека становится важно, с кем он делится своими трудностями — с верующим или с атеистом¹². Вместе с тем подобные ситуации могут привести человека к мысли о духовном, особенно в культурах с доминирующей атеистической идеологией, в которых религиозные устремления активно подавляются.

Наиболее очевиден третий уровень религиозного поведения — общественный, следовательно, ему необходимо уделить наибольшее внимание. Это важно еще и потому, что он напрямую связан с культурным и этническим самоопределением. Взаимодействие между духовным опытом и культурным окружением оказывает влияние на интерпретацию духовных переживаний человека. Не только религиозные организации, но и политические партии и иные властные структуры используют в своей деятельности религиозные формы. В некоторых случаях они допускают легализацию «официальной» интерпретации священных текстов либо личного духовного опыта.

Особенное внимание третьему уровню религиозного поведения уделяли не только академические и другие исследователи религии, но и политики. Изучение других уровней в социалистическую эпоху было почти невозможно, так как в то время крайне редкие случаи религиозного поведения приобретали публичную известность¹³. Оказалось, однако, что это просто был поверхностный уровень выражения религиозности или духовности. Коммунистическая партия допустила серьезную ошибку, когда попыталась уничтожить эти внешние проявления религиозности, не понимая, что народ обладает духовным сознанием. В результате преследователи подпольных религиозных общин зачастую уподоблялись садовникам, которые периодически обрывают головки одуванчиков, оставляя в земле их глубокие корни.

В поисках «духовного сознания»

Понимание глубоких корней духовного сознания требует иного подхода, на уровне чувств. Необходимо доверие, иначе люди, подобно ракам-отшельникам, спрячутся в своих раковинах. Открытые проявления религиозности — обряды и официальные верования — в некотором смысле играют роль этих самых раковин, так как именно они представлены окружающему миру. А внутри находятся люди, которые проявляют свои глубокие чувства и эмоции только в том случае, когда окружение выглядит безопасно. Поэтому необходимо очень аккуратно и тактично подходить к исследованию этого вопроса. При этом важнее всего установить доверительные отношения.

Я уже упоминал, что Ирина доверилась мне, поведав о встрече с ангелом, возможно, еще и потому, что не опасалась моих насмешек и чувствовала, что я не сочту ее рассказ бредом. К тому времени мы уже были знакомы около шести лет — достаточный срок для возникновения доверительных отношений. При проведении обычных опросов, как правило, мало времени для того, чтобы выйти на такой уровень доверия. Тем не менее мое решение о начале исследований духовного опыта было подсказано уже имеющимися результатами опросов методом случайной выборки, проводившихся среди медсестер в Великобритании¹⁴. В таких опросах очень важно задавать честные и прямые вопросы, чтобы уверить человека в полной конфиденциальности разговора и дать ему возможность чувствовать себя свободно и непринужденно. По мере приближения беседы к личным духовным переживаниям человека разговор приобретает более доверительный характер. Это очень существенно, поскольку иногда разговор затрагивает глубинные пласты чувств и эмоций, и люди не могут сдержать слез, вспоминая то, что с ними произошло¹⁵.

Доверие в таких разговорах возникает еще и в том случае, когда люди понимают, что в их опыте нет ничего необычного и о нем вполне можно рассказывать. В качестве одного из примеров можно привести научную конференцию в Кирове, на которой я представил материалы по исследованию снов и духовных переживаний, а по ее окончании ко мне обратились две женщины, каждая из которых имела свой духовный опыт.

В силу уникальности любого духовного переживания, его изучение должно быть скорее качественным, чем количественным. Можно присвоить ему какое-либо название, например «предчувствие» или «предвидение», а затем попытаться сделать общие выводы, но вместе с тем необходимо оставить этим фактам возможность говорить самим за себя. Это я и постарался сделать. Я исследовал огромную и разнообразную в этническом и религиозном плане территорию бывшего СССР и выделил несколько общих, но в то же время отличных друг от друга тем, касающихся религиозного опыта. Возможно, благодаря коммунистическому влиянию в XX веке лишь немногие ученые обращали внимание на духовный опыт в СССР, но в XIX веке в Сибири были известны некоторые свидетельства¹⁶. Намного легче поддаются изучению упорядоченные, официально зарегистрированные случаи проявлений религиозности, поскольку они открыты и их количество не очень велико; мы вернемся к ним в последующих главах этой книги. В отличие от тех, кто работал под марксистским или иным давлением, я придерживаюсь другого подхода и стараюсь не преуменьшать их значение, а давать объяснение таким явлениям, которые считались всего лишь игрой воображения, психологическим отклонением или общественным феноменом. Любое толкование или заключение должно быть основано на реальном свидетельстве. В моей книге предпринята попытка дать общее представление о тех явлениях, которые подлежат дальнейшему исследованию.

Атеизм приучил людей в России с неохотой говорить на религиозные темы. Например, в 1991 году на севере России одна женщина, коми по национальности, рассказала мне, что я был первым человеком, с кем она могла нормально говорить о религии. Остальные только смеялись над ней или проявляли праздное любопытство. Тогда она спряталась в свою «раковину» и никогда больше ни с кем не говорила о своих религиозных переживаниях. Изучая духовный опыт жителей Монголии, в разговоре с ними я уверял их, что ни одно слово не выйдет за пределы нашей личной беседы, что ни в одном моем отчете не будут упомянуты их имена. В иных обстоятельствах, например в случае с Ириной и Ахтямом, я могу использовать их настоящие имена, но во многих других случаях, описанных в этой книге, ради сохранения конфиденциальности мне приходится употреблять псевдонимы.

С людьми нельзя обращаться как с бесправными музейными экспонатами. Уровень доверия должен возрастать, но вместе с тем мне кажется, что в вопросах, относящихся к духовному опыту, людям намного сложнее довериться исследователям, которые известны как атеисты или агностики. Если исследователь сам исповедует какую-либо религию, у него намного больше шансов завоевать доверие своих собеседников, особенно если речь идет о личном духовном переживании. Такой случай произошел со мной во время работы на христианской конференции, посвященной вопросам исцеления¹⁷. Я проводил опрос, и люди вначале с подозрением относились ко мне и к моим вопросам, но затем их настороженное отношение стало смягчаться по мере того, как они узнавали, что моя работа проводится по христианским законам и что сам я верующий.

Антропологи, исследующие эту тему, часто цитируют Шмидта, который таким образом выразил свою мысль: «Если религия по существу представляет собой часть внутренней жизни человека, то отсюда следует, что она может быть воспринята только изнутри. Без всякого сомнения, на это способен только тот, для кого внутреннее религиозное сознание играет огромную роль. Будет гораздо хуже, если о религии начнет говорить неверующий, уподобляясь при этом слепцу, рассуждающему о цветах, или глухому от рождения, оценивающему прекрасное музыкальное произведение»¹⁸.

Я не устаю повторять, что верующий ученый обладает большим преимуществом¹⁹. У каждого исследователя есть собственное, иногда неопределенное представление о природе мира. Зачастую ученые сами не уверены в том, как им следует относиться к таким явлениям, как телепатия, вещие сны, нетрадиционная медицина, иные состояния человеческого разума и так далее²⁰. Поэтому еще неизвестно, как их собственные убеждения и верования влияют на результаты их исследований. Намного проще определить влияние веры на работу того ученого, который сам исповедует какую-либо религию.

Антропологи борются за непредвзятость, но редко кому удается избежать оков субъективности. Все чаще и чаще они признают, что их собственные убеждения, характер, теоретические знания и опыт оказывают сильное влияние на результаты их работы и принятие решений²¹. Однако они не прекращают заниматься антропологией из-за субъективного влияния, но стараются определить его границы и по возможности избегать его. Они понимают, что, возможно, им никогда не достичь этой цели, но тем не менее это не мешает им стремиться к объективности.

Мартин Саутволд так резюмирует эту дилемму: «Мы считаем себя учеными, наблюдающими и беспристрастно анализирующими информацию, и мы не должны отступать от правил объективности, честности, точности и непредвзятости. Но научный идеал… не следует принимать буквально и как нечто исключительное. Мы стремимся быть учеными, но вместе с тем мы люди, живущие среди таких же людей, и остаемся ими, когда проводим исследования и когда обрабатываем их результаты. Мы изучаем наш предмет, наблюдая и участвуя… и наш основной рабочий инструмент — это мы сами и наши отношения с другими людьми. Следовательно, наши достижения ограничены рамками нашей личности; их следовало бы обогатить нашими ценными душевными качествами, которые гораздо выше наших исследовательских талантов»²².

Ученым-социологам известно, что само присутствие исследователя, необходимость отвечать на вопросы может повлиять на полученные результаты. Это сравнимо с проблемой, существующей в ядерной физике, когда можно либо определить нахождение частицы (если это вообще частица!), либо измерить ее импульс, но нельзя сделать и то и другое одновременно²³. Действительно, сам процесс исследования оказывает влияние на получаемую информацию. Таким же образом и в работе с людьми существует «принцип неопределенности», выраженный в воздействии исследователя на собеседника одним только своим присутствием.

Предыдущие поколения социологов старались не замечать этой проблемы или прятали ее при помощи особенного стиля письма. Но сегодня уже доказано, что лучше повернуться к проблеме лицом и обратить явные недостатки в преимущества, упростив тем самым процесс исследования. Саутволд неплохо описал и эту ситуацию: «…я легко прибегал к оценке суждений и поведения людей, добавлял значимости своим собственным впечатлениям и чувствам и обращался к моему личному духовному опыту… словом, делал все то, чего социологи, как правило, старательно избегают. С тех пор как я попробовал исключить из процесса умственного анализа мои личные эмоции и оценки, я как бы раздвоился и не смог продолжать работу, а в этой книге соединилось все, что я пытался разделить. Антрополог, будь он мужчиной или женщиной, — в первую очередь человек, и если он начинает преуменьшать это качество, то в этом случае он наносит антропологии огромный ущерб. Это особенно заметно, если тема его исследований — религия. Пока я стремился быть узким специалистом в области социологии, я не понимал религии. Возможно ли ее понять, исключив из работы оценку суждений, эмоции и личные переживания, то есть самую суть ее?»²⁴

При изучении религии верующий ученый имеет большее преимущество, так как, во-первых, это помогает ему отделить собственные пристрастия, а во-вторых, позволяет более глубоко проникнуть в религиозный опыт других, без чего он похож на слепца, который пытается объяснить, что такое цвет.

Сегодня специалисты в области религиозной социологии в общих чертах понимают эти проблемы, но тем не менее нам было необходимо осветить их ради тех читателей, чьи интересы лежат в другой плоскости. Иногда я буду обращаться к моему собственному опыту, но большей частью я постараюсь как можно более точно описать относительно неизведанную область религиозных ощущений людей, проживающих в постатеистической России и Средней Азии.

НАРОДЫ И КУЛЬТУРЫ

Опиум для народа

«Сейчас утро или вечер?» – обратилась ко мне с вопросом пожилая чукотская женщина, выходя из дверей своего дома. Я ответил, что вечер, и она воскликнула: «Почему же я спала?» Она уснула, выпив водки; ее муж, тоже пьяный, спал в доме.

Их дочь подошла к двери и очень удивилась, застав мать беседующей с англичанином. Мы находились у самого Берингова пролива, в деревне Лорино — в небольшом совхозе, который живет в основном оленеводством. Чтобы добраться сюда, я проделал долгий путь из Москвы в Анадырь, где застрял в аэропорту на три дня, ожидая рейса в Лаврентию. Каждый день вылет откладывался из-за того, что взлетно-посадочная полоса в Лаврентии была затоплена тающим снегом. Я не мог вернуться в Анадырь, потому что автобусам стало небезопасно пересекать залив по начавшему таять льду. По словам местных жителей, вертолеты часто не летают из-за тумана, и мне пришлось сидеть в аэропорту и ждать, пока на третий день я наконец-то не смог отправиться дальше. Аэропорт был настолько переполнен пассажирами, что те, кому не хватило места в гостинице на втором этаже, спали на любом свободном месте. Не теряя времени даром, я побеседовал со многими из них и провел неофициальные опросы.

Тем временем выяснилось, что рейсы из Лаврентии в Уэлен и другие чукотские поселения, скорее всего, отменят по причине частых туманов, и тогда один из моих собеседников предложил мне отправиться в деревню Лорино, до которой можно было добраться только на полноприводном «автобусе» на огромных тракторных колесах. Мосты на многих реках были снесены поднявшейся водой, поэтому дорога через тундру удлинялась долгими объездами. Полярная сова, неразличимая на фоне покрывающего тундру снега, жадно пожирала свою добычу, но при нашем приближении вспорхнула ввысь. У своих нор суетились сурки. Снег на земле сливался со льдом, сковавшим море, и эта почти абсолютная белизна изредка нарушалась темными пятнами скал и нашим вездеходом. Наконец вокруг нас выросли невыразительные здания из серого бетона — мы прибыли на центральную площадь совхоза «Лорино».

Была суббота, а значит, в местном магазине продавалась водка. В рабочие дни это запрещено, так как отвлекает людей от работы. В те выходные я несколько раз видел пьяных и даже помог добраться домой мужчине, который свалился прямо на улице. В субботу вечером во время пьяной ссоры один местный житель убил другого; его тело нашли утром на берегу. Несмотря на то что подобные события происходят нечасто, для поселка с населением в 1600 человек уровень смертности, связанной с алкоголем, довольно высок¹. Поэтому неудивительно, что средняя продолжительность жизни отдельных народов Арктики значительно ниже, чем в среднем по России².

Водку привозил один русский, живущий здесь у чукотской женщины. Он надеялся сбежать на Аляску и ждал, пока Берингов пролив полностью замерзнет и покроется льдом. А пока он зарабатывал на жизнь тем, что закупал в Лаврентии водку по 600 рублей и перепродавал ее в Лорино по 3000 рублей (все цены даны на период моего приезда туда в мае 1993 года). Учителя местной школы и врач рассказывали, что в некоторых семьях безработные родители пропивают государственное пособие на детей. В результате дети лишены и полноценного питания, и родительского внимания. В таких случаях местным властям приходится направлять их в школу-интернат, открытую для детей, чьи родители кочуют по тундре. Для поселковых детей существует другая, обычная школа, одна из учительниц которой борется за трезвый образ жизни, потому что видит разрушительное влияние водки на жизнь многих семей.

Так же пагубно действует алкоголь на народ ханты и манси, проживающий на несколько тысяч миль западнее, на северо-западе Сибири. Местный доктор поведал о случаях гибели младенцев, когда мать в пьяном беспамятстве ворочается в кровати, не замечая лежащего рядом ребенка, и тот погибает, задыхаясь, придавленный своей матерью. К счастью, многие дети спят в национальных подвесных люльках. Многие семьи имеют по нескольку детей, тем не менее детская смертность влияет на рост населения, который вот уже несколько десятилетий остается на прежнем уровне.

По словам того же доктора, у многих северных народов отсутствует специальный фермент в крови, который разрушает алкоголь. При употреблении алкоголя они моментально теряют контроль над своими действиями. Во время поездок в Сибирь я несколько раз наблюдал подобные случаи. Например, в 1995 году в небольшом городке Березово в Ханты-Мансийском округе я стал участником такой сцены: пьяный мужчина с бутылкой водки в руке преследовал женщину. Завидев меня, она бросилась в мою сторону. Выражение ужаса на ее лице не требовало объяснений. Я заслонил ее от пьяного, и он обратил всю свою ярость на меня, но женщине за это время удалось скрыться.

Примерно в одном дне пути от Березова по реке лежит другой поселок манси — Саринья, где я впервые побывал в 1991 году. Приехав, мы обнаружили всех до одного жителей пьяными. Они отмечали годовщину смерти своего 27-летнего односельчанина, который год назад упал с моста в реку и утонул, потому что был беспробудно пьян.

У пьянства существует множество причин. С одной стороны, оно связано с отсутствием у народа манси этнической гордости и национального самосознания. С другой стороны, существует целый комплекс причин личного характера, что видно на примере молодого чукчи по имени Игорь, который мечтал излечиться от алкогольной зависимости. Он начал пить после двух неудачных браков. Однажды он упомянул еще об одной причине — гнетущие воспоминания о службе в Афганистане. Он неохотно говорил об этом, но мне показалось, что с помощью алкоголя он пытается убежать от прошлого.

Атеизм не в состоянии развеять грызущие человека сомнения и ответить на вопросы его растревоженной совести. Внутри каждого из нас живет чувство нравственной правоты и несправедливости, и оно требует успокоения, которое приходит с осознанием того, что мы прощены. По существу, эти вопросы уже относятся к религии.

Распространение атеизма привело к появлению людей с беспокойной совестью. По словам Карла Маркса, религия была опиумом для народа; водка и наркотики стали опиумом для атеистов. Именно русские познакомили народы Севера и Средней Азии с водкой. Эти народы многое заимствовали из русской культуры, но в то же время сохранили свои традиции, ценности и верования. В этой главе будут рассмотрены некоторые из них, присущие шаманистам и так называемым «язычникам» Сибири, мусульманам Средней Азии и буддистам. В дальнейших главах мы более подробно остановимся на различных аспектах религиозной жизни этих людей.

Народы Сибири

Коренные народы Сибири повторили судьбу американских индейцев — в обоих случаях туземные народы были покорены и изолированы европейцами, которые в настоящее время составляют на этих территориях численное большинство. В Сибири до вторжения русских насчитывалось около 120 различных национальных языков, но к 1989 году, по данным переписи, их осталось только 35³. Некоторые из них исчезли безвозвратно, другие считаются диалектами, хотя говорящие на них люди не понимают друг друга.

Каждый из этих народов по-разному испытал на себе все многообразие общественных и политических перемен, происходивших в бывшем Советском Союзе. Моя работа среди этих людей, также как и деятельность других исследователей, была ограничена расстояниями и временем, но все же мне удалось собрать материал о жизни людей, проживающих в тундровой и в лесной зоне на западе и востоке (или Дальнем Востоке) этой обширной территории. Районы, где я побывал:

а) Ханты-Мансийский автономный округ, лежащий на северо-западе Сибири, в основном поселки манси Березовского района, а также некоторые другие населенные пункты, где проживают ханты, манси, коми и ненцы.

б) Совхоз «Лорино» на берегу Берингова пролива, где среди населения преобладают чукчи, но иногда встречаются эскимосы и даже европейцы. Находясь на Чукотке, я также проводил исследования в городе Анадырь.

в) Село Андрюшкино в якутской тундре (Якутия ныне называется Республика Саха). Среди смешанного населения присутствуют эвены, якуты и юкагиры, а также несколько русских и граждан других национальностей. В Якутске и в районе Нерюнгри (на юге Сибири) я встречался с якутами и эвенками.

В тридцатые годы большинство коренных народов Сибири принудительно загонялось в колхозы и совхозы. Многие из них до сих пор считаются членами совхозов, но в действительности они безработные.

В поселке Вар-еган и окрестных деревнях (Нижневартовский район Ханты-Мансийского округа) из 532 жителей имеют работу только 228 человек. Но на практике для большинства из них работы очень мало или вовсе нет. Они считаются рыбаками и охотниками, но сегодня их традиционные охотничьи угодья загажены протекающими нефтепроводами. Сорок человек считаются безработными; все они либо ханты, либо ненцы.

В поселок Ломбовож в районе Сосьвы я впервые приехал в 1991 году. До этого он был закрыт для иностранцев. Даже русские и украинцы были шокированы ветхим, полуразрушенным состоянием поселка, в котором свет включался только на два часа в день, а до1989 года электричества вообще не было.

За четыре дня до моего приезда в поселке умер двухмесячный младенец. Он отравился питьевой водой, загрязненной отходами канализации и экскрементами животных. Дизентерия и даже брюшной тиф здесь частые гости, особенно летом. Местные жители безуспешно пытались вручную вырыть колодец, но стенки обвалились еще до того, как появилась вода. Они просили администрацию оказать им техническую помощь, но все было напрасно, пока я не нашел на Западе благотворительную организацию, которая предложила поселку передвижную буровую установку. Тогда поселковая администрация согласилась предоставить все необходимые материалы: цемент, гравий и так далее. Но гравий привезли непромытый, и размер его не соответствовал требуемым 12–16 мм, поэтому его фильтрационные качества оказались невысоки. Но все-таки артезианские воды не заражены бактериями, вызывающими у поселковых жителей различные болезни. Планировалось обустроить четыре колодца, но реально поставили только один, так как новый глава районной администрации считал зазорным получать помощь из-за рубежа. Местные жители до сих пор ждут, когда он выполнит свои обещания решить проблемы своими силами.

Мне кажется, что переход от социалистической централизованной экономики к рыночной неодинаково повлиял на различные регионы. В Ханты-Мансийском округе, на мой взгляд, почти ничего не изменилось, там по-прежнему царит застой. С прекращением государственных ассигнований и закрытием госпредприятий увеличилась армия безработных, в результате чего размер реального заработка существенно снизился. Сегодня большинство жителей кормятся охотой, рыболовством и огородничеством. Примерно такая же ситуация сложилась в совхозе «Лорино» на Чукотке.

Совершенно иная картина наблюдается в селе Андрюшкино, где бывший совхоз разделился по этническому принципу на три экономических сообщества. Каждое из них напоминает небольшой колхоз, занимается разведением северного оленя и рыболовством и очень зависит от обеспечения электричеством и водой. Эти изменения напрямую связаны с желанием юкагиров сохранить свое этническое своеобразие и независимость, а значит, свою культуру и язык. В прошлом юкагиры занимали территорию от Лены до реки Анадырь, но, по данным переписи 1989 года, в настоящее время их осталось только 1112 человек. Однако даже такая небольшая популяция говорит на двух языках, принадлежащих к различным языковым группам, причем это именно разные языки, а не диалекты. Южные юкагиры, числом около 600, называются одулами и заселяют таежный регион в течении рек Ясачная и Рассоха, которые впадают в Колыму. Большая их часть проживает в селении Нелемное. В северной тундре живут около 500 юкагиров, называемых вадулами. Их «столицей» считается Андрюшкино, в котором вадулы представляют почти половину населения. Остальные вадулы, а это в основном те, кто заключил брак с иноплеменником, разъехались по всему северу Сибири.

Вплоть до 1957 года вадулы проживали в селении Тустах-Сен и занимались оленеводством, охотой и рыболовством. Затем, в эпоху хрущевской политики укрупнения мелких деревень и хозяйств, Тустах-Сен разрушили. Юкагиры были переселены на 75 км на запад, в село Андрюшкино, населенное преимущественно эвенами. Там они не смогли жить обособленной этнической группой и стали постепенно утрачивать свою культуру, язык и традиции.

Политические реформы в России позволили юкагирам возродить свою культуру. В 1991 году на собрании андрюшкинских юкагиров было решено создать отдельное экономическое образование на базе села. В марте 1992 года из совхоза выделились три состоящие из юкагиров оленеводческие бригады, которые были преобразованы в независимую торговую организацию. Новое предприятие получило название «Чайла», что в переводе с юкагирского означает «рассвет». По своей сути это был колхоз в совхозе. В 1991 году эти три бригады пасли неподалеку от Андрюшкина почти 5000 оленей. Стада так и назывались: седьмое, восьмое и девятое, полностью повторяя принятое в совхозе обозначение. Тустах-Сен лежит на территории пастбища стада номер девять. За ним простиралось пастбище десятого стада, но оно не использовалось во избежание чрезмерного стравливания.

Весной народились оленята, и коротким арктическим летом общее количество оленей у «Чайлы» составляет от семи до восьми тысяч. Перед наступлением зимы самцов и самок разделяют и производят массовый убой самцов, сокращая общую численность стада до прежних 5000 голов. Часть мяса сохраняется для собственных нужд, для питания долгой зимой, а другая часть продается, и из полученной выручки оленеводы получают зарплату. Примерно пятая часть стада принадлежит работникам «Чайлы», а доход от остальных 80 процентов идет в счет предприятия. Помимо оленеводства «Чайла» также промышляет охотой и рыболовством.

Высокие транспортные расходы значительно уменьшают прибыль предприятия. Зимой мясо или рыбу приходится самолетом доставлять из Андрюшкина в город Черский, а оттуда в Якутск и дальше. Тарифы на авиаперевозки растут очень быстро, поэтому оленина становится деликатесным блюдом, которое только немногие русские могут себе позволить. К 1999 году поголовье оленей сократилось вдвое, так как оленеводам стало невыгодно поддерживать высокую численность стада в течение долгого времени и они были вынуждены забить половину своих оленей.

Работники «Чайлы» называют себя общиной. Она включает в себя 87 человек, большинство из которых юкагиры, но есть в ней и представители других национальностей, вступившие в брак с юкагирами. В Андрюшкине существует еще пара общин, созданных по типу «Чайлы». Они состоят в основном из эвенов, но и в них работает несколько юкагиров. У меня сложилось впечатление, что супруги различных национальностей чаще вступают в общины, состоящие из соплеменников мужа.

Некоторые юкагиры рассматривают нынешний состав «Чайлы» как первый шаг к восстановлению своей нации не только в экономическом, но и в территориальном аспекте. Они даже хотели заново отстроить Тустах-Сен, так как нуждались в отдельном поселении, где было бы возможно не утратить окончательно свою культуру и язык, но не нашли поддержки среди остальных сородичей.

Самое важное в вопросе сохранения северных культур — это изучение национальных языков. Из 110 юкагирских детей очень немногие говорят на родном языке. Сегодня в местной школе для них открыто несколько классов. Школа располагается в двух зданиях, в одном из которых занимаются ученики начальных, а в другом — средних и старших классов. Большинство уроков ведется на русском языке.

С такими же проблемами сталкиваются и школы для детей манси. Директор одной из школ в поселке Сосьва говорил мне, что образовательный уровень его учеников намного ниже, чем в целом по стране. По его мнению, меньше трети, а в некоторых случаях примерно только четверть детей справляются со школьной программой. На его взгляд, причин для этого несколько: 1) единая программа и стандартные для всей страны учебники не принимают во внимание этнические особенности детей; 2) учебники для средней школы написаны на русском языке. Правда, в некоторых учебниках имеется терминологический словарь, пояснительные комментарии и расставлены ударения, но, несмотря на это, ими нельзя пользоваться в деревенской школе; 3) школа недостаточно оборудована, и она не может приобрести ничего, кроме досок и учебников, а детям так нужны магнитофоны, научная лаборатория, компьютеры и проектор; 4) имеются проблемы с пониманием психологических особенностей детей. Профессиональный психолог никогда не работал с ними, а учителям (большинство из них — русские) неизвестна психология детей манси. Поэтому некоторые дети прекрасно успевают в начальной школе, но затем начинают испытывать большие сложности в учебе, так как учителям непонятны их психологические проблемы. Директор пояснил, что это его личная точка зрения, но она касается межкультурных проблем образовательных стандартов.

В школе большинство детей — манси, но свой родной язык они изучают только первые три года обучения. Школа была открыта в 30-х годах, и тогда русские учителя преподавали на манси, так как специально изучали этот язык. В 50-х годах такая практика перестала существовать, но возобновилась в последнее десятилетие. С 1988 года язык манси преподается отдельным предметом с пятого по одиннадцатый класс, а с 1991 года — родная культура в 9–11-х классах. Все ученики начальной школы, независимо от национальности, изучают язык манси, но основное преподавание ведется на русском. С 1988 года язык манси введен в программу подготовки дошкольников в детских садах. Тем не менее родным языком владеют немногие, так, из пятидесяти учеников пятых – восьмых классов только 21 человек свободно разговаривает на своем языке, у остальных — очень слабое владение.

Довольно низким уровнем грамотности и образованности обладают и родители. Большая часть из них закончила только начальную школу, некоторые — среднюю. По словам директора, родители не интересуются школьной жизнью детей, не помогают им делать домашние задания, предоставив школе обучать своих отпрысков. В связи с этим возникает ощущение, что русские навязывают им школьное образование.

Некоторые дети бросают школу между шестым и девятым классами, в возрасте 11–14 лет, и начинают заниматься рыболовством и охотой, то есть вести образ жизни своих родителей. Другие учатся до девятого класса, но только единицы заканчивают все одиннадцать классов, то есть учатся до 16 лет. По окончании школы выпускники поступают в училища и техникумы и исключительно редко — в университеты или другие высшие учебные заведения.

Учителя из Лорино и Андрюшкина описывали положение школьного образования примерно теми же словами. Но есть и отличия — помимо общеобразовательных предметов в их школьную программу включено преподавание традиционных национальных промыслов: рыболовства, охоты, народных ремесел, выделки кожи и меха. В Лорино преподаются те же предметы, а также ведутся уроки на чукотском и эскимосском языках. Студенты педучилища города Анадырь (как русские, так и других национальностей) изучают чукотский, эскимосский и эвенский языки.

В андрюшкинской начальной школе для детей местных национальностей шесть часов в неделю ведется обучение на их родных языках. На этих уроках дети изучают сказки и песни своих народов. В старших классах это количество увеличивается до десяти часов в неделю. Дора Николаевна, преподаватель юкагирского языка, утверждает, что знание языка учениками ограничено только материалом учебника; помимо школьной программы они не могут ни говорить, ни читать на этом языке. Только у двоих детей оба родителя — юкагиры. Дора Николаевна сама юкагирка, замужем за юкагиром, но дома они с мужем разговаривают по-русски, так как ее муж в детстве только слышал юкагирскую речь, но не говорил на этом языке.

Все ученики, независимо от их этнической принадлежности, изучают новый предмет «Национальная культура народов Севера». Вначале они узнают происхождение своего народа, его исторические корни. Затем начинают изучать традиционные виды ремесел: шитье, вышивку бисером, рыболовство, а также национальные виды спорта и игры. В старших классах учат охотиться.

В соответствии с тремя основными этническими группами — саха (якуты), эвены и юкагиры,— проживающими в поселке, в школе преподаются эти языки. Среди учеников 51 саха, 86 эвенов и 59 юкагиров, а также 22 ученика других национальностей — трое чукчей, трое долганов, русские и украинцы. Однако, несмотря на все попытки сохранить элементы национальных культур, основное преподавание ведется на русском.

Учебников на национальных языках не хватает. Те немногие, что имеются в распоряжении учителя, — в основном учебники первого года обучения, словарь и одна или две книги рассказов или стихов. Существует также проблема разницы диалектов — живущие в Андрюшкине эвены говорят на северном диалекте, а учебники составлены на южном. Учителям приходится дополнительно объяснять и переводить тексты на местный диалект эвенского языка.

Традиционные верования северных народов связаны с поклонением духам природы (богам охоты, рыболовства и т. д.), а также умершим предкам. В царскую эпоху многие из них (за исключением чукчей и ненцев) были формально обращены в христианство, но зачастую это становилось просто прикрытием традиционных обрядов. Ненец, женатый на женщине ханты, говорил о том, что, молясь имеющимся у них дома православным иконам, они обращаются к своим языческим божествам⁴. В последующих главах я более подробно остановлюсь на такой религиозной практике.

Мусульмане бывшего СССР

«На самом деле мы не много знаем об исламе», – говорил татарин Мансур, в доме которого я остановился.

«Да, это заметно», — с улыбкой отвечал ему я, открывая бутылку водки, которую он хотел выпить вместе со мной. Мансур усмехнулся, так как ему было хорошо известно, что ислам запрещает мусульманам употреблять спиртные напитки. То же самое можно сказать и об остальных формальных мусульманах, живущих на юге, в Средней Азии и на Кавказе, которые испытали значительное влияние русских обычаев. Пародируя коммунистическую пропаганду, противопоставлявшую освобождение, принесенное коммунистами, прежнему «рабству», жители Северного Кавказа шутят, что они также обрели свободу пить алкоголь и танцевать с женщинами.

Советская система привнесла существенные изменения в образ жизни этих народов. Если раньше их традиционным занятием было пастушество, то при советской власти они со своими стадами и отарами вступили в совхозы и перешли от кочевой или полукочевой жизни к оседлой. Большая часть их скота стала государственной собственностью. Монголы, казахи и туркмены продолжали жить в своих юртах в степи, пасли и охраняли скот, но теперь они должны были регулярно ездить в районный центр и предоставлять отчеты администрации совхоза. Советский стиль управления был широко распространен в колхозах и совхозах (например, в хлопководческих хозяйствах в Узбекистане), а также в городах, на заводах и в конторах, где местные жители делали ту же работу, что и русские.

В крупных городах Средней Азии и Кавказа русское влияние было намного сильнее, чем в небольших удаленных селениях. Поэтому в настоящее время встречаются различные категории местных жителей, как традиционные, так и обрусевшие (можно даже сказать, западные). Всем им присущи различные, но связанные между собой черты: а) владение родным языком; б) приверженность исламу; в) сохранение традиций своего народа.

Эти характерные черты имеют свои особенности, связанные с возрастом людей, с различием между городом и деревней, но в определенной степени они явились результатом проникновения славян в среднеазиатские города, в то время как в сельской местности доминируют представители местных этнических групп⁵. Молодые люди, выросшие в городах и привыкшие к употреблению русского языка в повседневной жизни, обладают пророссийским или даже прозападным взглядом на жизнь и забывают родной язык и традиции, в том числе и религиозные⁶. Таким образом, возникло представление, что верующие — это в основном деревенские старики, не утратившие язык предков.

Религиозность — это очень многогранное понятие, и «менее религиозная» городская молодежь проявляет интерес к астрологии, прорицаниям, читает об НЛО и паранормальных явлениях и иногда вступает в новые религиозные общины, такие, как общество Сознания Кришны или община последователей веры Бахаи. Религиозное поведение — скорее динамическая, чем статическая категория.

Если мусульманами считаются даже казахи и киргизы, которые принимают многие светские обычаи, то можно сделать вывод, что ислам не распространен среди них так же широко, как среди узбеков, таджиков и других оседлых народов Средней Азии⁷. Сегодня в Кыргызстане строятся новые мечети, и в них ходят не только старики, но и молодежь. В Бишкеке наиболее часто посещают мечеть уйгуры; из 20 000 живущих в Кыргызстане уйгуров примерно четверть регулярно ходит в мечеть⁸.

В основном уйгуры (шесть миллионов человек) проживают на северо-западе Китая, в провинции Синьцзян. По данным переписи 1989 года, в СССР проживало 262 199 уйгуров. Большая их часть была расселена в восточном Казахстане, вдоль границы с Китаем, и в Кыргызстане. Предки ныне живущих в Казахстане уйгуров ранее заселяли долину реки Или в провинции Синьцзян. Там они не отличались строгим соблюдением исламских традиций, но, перебравшись в Казахстан, уйгуры стали чрезвычайно благочестивыми! Они были более религиозны, чем казахи и киргизы, но за время советского атеизма степень их религиозности значительно уменьшилась.

В городах Средней Азии и Кавказа строительство новых зданий иногда велось на месте бывших мечетей и мусульманских семинарий. Зачастую жители, приехавшие в эти города из других мест, даже не знали, что их дома построены на земле, где раньше стояли религиозные здания. В деревнях эту память сохраняли в народе, поэтому деревенские жители с особенным почитанием относятся к священным местам. В течение многих поколений они исполняют свои религиозные обряды на местных кладбищах, что означает поддержание традиций взамен попыток коммунистов подавить их. Гробницы почитаемых мусульманских духовных лидеров, особенно выдающихся основателей суфизма, до сих пор привлекают паломников со всего света. Некоторые из них находятся в городах или поблизости от них, но остальные лежат в труднодоступной сельской местности. Благодаря своей связи с почитаемым лидером суфизма они сами становятся источником духовности (baraka в свободном переводе означает «благословение» или «благосклонность»). Гробницы шейхов Абул Аббас Сейари (умер в 953 или 954 г.) и Абу Сеид Мейхани (ученик Джунайди, умер в 1049 г.) в Туркменистане в течение многих веков были местами паломничества, а за время советской власти они даже заменили собой Мекку и Медину, куда отпускали на поклонение только избранных. Два или три паломничества в Бухару (Узбекистан), к мавзолею Баха аль-Дин аль-Накшбанди (1318–1389 гг.), основателя крупнейшей и наиболее влиятельной школы суфизма, засчитывались за один хадж в Мекку⁹.

Жители оазисов Средней Азии, предки нынешних таджиков и узбеков, раньше всех приняли ислам, в то время как казахи и киргизы обратились в мусульманство не ранее XIX века. На Кавказ ислам принесли арабские завоеватели, затем он усилился во времена Оттоманской империи, но тем не менее христианство сохранило сильные позиции в Армении, Грузии и Осетии. Обращение в ислам проживающих в районе Волги и Урала татар и башкир произошло позднее, между X и XIV веками, а среди сибирских татар продолжалось до XIX века.

В 1989 году в СССР насчитывалось около 55 миллионов мусульман. Распространение ислама наиболее широко на юге и ослабевает к северу. У сибирских татар вплоть до ХХ века присутствовал шаманизм и поклонение духам природы и предков¹⁰. Интересно, что окончательное обращение казахов в ислам произошло в ХIХ веке под влиянием не южных мусульман, а проживающих на севере волжских татар¹¹.

Проживающие в бывшем СССР 1 400 000 башкир (864 000 из них живут в Башкортостане, в южноуральском регионе) своим языком и культурой очень похожи на волжских татар. В начале ХХ века башкиры были почти полностью поглощены татарскими общинами, но начиная с 20-х годов они отделяют себя от татар. В то время сталинская политика «разделяй и властвуй» была особенно направлена против татар, которые представляли собой наибольшую угрозу, поскольку играли ведущую роль в интеллектуальной и культурной жизни тюркских народов. Специально созданные комиссии, состоящие из историков, лингвистов и этнологов, разработали (а по мнению Тагери — сфабриковали) для башкир их литературный язык, национальную мифологию и историю, которые настолько отличались от татарских, что казались самостоятельными¹². Результаты этой политики сегодня проявляются в стремлении башкир сохранить свою индивидуальность, в то время как татары продолжают считать их значительной частью своей нации. Для самих башкир это довольно ощутимая проблема, так как татарское население Башкортостана составляет 1 120 702 человека, а башкирское — всего 863 808 человек¹³.

После распада Советского Союза вновь образованные государства Средней Азии и Кавказа обрели самостоятельность. Значительно расширились дипломатические и торговые отношения, обусловленные высоким экономическим потенциалом богатого нефтью Каспийского бассейна (в частности, в Азербайджане) и такими ресурсами, как природный газ в Туркменистане или золото, уран, газ и хлопок в Узбекистане. Что касается Кавказа, то внимание к нему привлечено в основном благодаря войнам в Чечне, Армении, Азербайджане и Грузии. А народам, населяющим Волжский и Уральский регионы, наоборот, уделяется недостаточно внимания, хотя количество волжских татар (6 600 000) не намного меньше, чем азербайджанцев, которых в бывшем СССР проживает 6 800 000 человек (еще 7 700 000 проживают в Иране и других странах), или казахов, численность которых составляет 8 100 000 человек.

По количеству населения татары вдвое превосходят киргизов (2 530 998), но те живут в своем собственном независимом государстве. Подобно им, 2 718 297 туркмен и 4 216 693 таджика (не считая живущих в Иране и Афганистане) имеют самостоятельные государства. Возможно, благодаря приобретению большей известности, а также в силу их труднодоступности, в последние годы населению новообразованных среднеазиатских стран было посвящено множество различных публикаций. Напротив, татары и башкиры обделены вниманием из-за неимения собственного государства¹⁴.

Большинство среднеазиатских и кавказских регионов довольно поздно вошли в состав Российской империи, в то время как татарские — Казанское и Астраханское — ханства пали под ударами армии Ивана Грозного в 1552 и 1556 годах¹⁵. Дальнейшее освоение Россией Урала и Сибири привело к тому, что историческая родина татар и башкир оказалась окружена русскими городами. Более того, в результате колонизации Россией и заключения межнациональных браков многие народы Поволжья, Урала и Сибири сегодня стали считаться национальными меньшинствами. Они мечтают о большей независимости от России, но при этом хотят избежать открытого конфликта, подобного чеченскому. Поэтому президент Татарстана Минтимер Шаймиев, добиваясь уступок от Москвы, предпочитает пользоваться дипломатическими средствами.

Местные национальные меньшинства стремятся к независимости. Наиболее сильно это стремление было выражено в начале 90-х годов в программе политической партии «Итрифак» («Единство»), которая в 1991–1992 гг. провела в Казани несколько публичных демонстраций, призывая к отделению Татарстана от России. В ноябре 1991 года я присутствовал на митинге, в котором принимало участие не менее тысячи человек. Их лидер Фаузия Байрамова прямо объявила, что татары никогда не заключали мирного договора с Иваном Грозным, поэтому фактически они до сих пор находятся в состоянии войны с Россией, а следовательно, татары имеют полное право использовать любые средства для восстановления своей независимости. Также Байрамова публично заявила, что не менее половины территории России принадлежит татарам¹⁶. Неудивительно, что после этого она была арестована по обвинению в провокации общественных беспорядков.

Безусловно, такие заявления носят провокационный характер, но нельзя отрицать, что ранее татары обладали властью и влиянием на территории значительно большей, чем занимает нынешний Татарстан. Менее известно, до какой степени их соседи подверглись татарскому влиянию в принятии ислама. Татарам не удалось обратить в свою веру народы ханты и манси. Нам также неизвестно, в какой мере ислам распространился среди чувашей и соседних народов. Чуваши — потомки пришедших со средней Волги финно-угорских племен, а также тюрко-язычных болгар, основавших в VI – VIII веках государство на реках Каме и Волге. К Х веку чуваши уже считались отдельной этнической группой. Акинер указывает, что некоторые из них могли стать мусульманами к концу IX века, «но большая их часть приняла ислам под влиянием Золотой Орды»¹⁷. Она отмечает, что русские обращали чувашей в христианство, и заключает, что «среди чувашей есть и православные христиане, и небольшая часть мусульман суннитского толка», но нам неизвестно их процентное соотношение¹⁸. Хостлер пишет о чувашах: «…в основном они относятся к Православной церкви, часть из них — мусульмане, а остальные до сих пор держатся своих древних языческих верований» ¹⁹. На основе моих поездок по Чувашии и бесед с местными жителями я пришел к выводу о том, что в наши дни влияние ислама там незначительно. Большинство из 1 839 228 чувашей либо неверующие, либо православные. В то же время, особенно в деревнях, сохранились некоторые языческие обряды дохристианской эпохи²⁰.

Пережитки языческих культов существуют не только у чувашей, но и у их ближайших соседей — марийцев и удмуртов, которые также проживают в Поволжье и на Урале. В европейской части России проживают и другие народы, говорящие на финно-угорских языках, включая 1 191 765 человек мордовской национальности. У Акинер читаем: «…неизвестно количество мусульман среди марийцев, мордвы и удмуртов, но вероятно, что некоторые элементы мусульманства у них все-таки сохранились»²¹. Мои собственные исследования показывают, что сегодня нельзя говорить о каком-либо существенном мусульманском влиянии. Подобно чувашам, большинство людей этих национальностей считают себя либо атеистами, либо христианами.

Буддисты

Строго на север от монгольской границы, в окрестностях озера Байкал, проживает 421 000 бурят — наиболее многочисленная общность буддистов в бывшем СССР. Их язык и культура близки к халха-монгольским и немного к тем формам монгольского языка, на которых говорят в Китае (во Внутренней Монголии и Маньчжурии). Поскольку Монголия считается частью Средней Азии, во второй главе книги мы рассмотрим материал о халха-монголах.

До революции буряты были самыми северными буддистами, признающими власть Далай-ламы, который посетил этот регион в июле 1991 года. Немного западнее, в горах, граничащих с северо-западной частью Монголии, проживают тувинцы — еще один народ, прежде исповедовавший буддизм. В 1989 году их количество насчитывало 207 000. Незначительная часть тувинцев живет также в Монголии. Испокон веков они были кочевым народом. Часть занималась оленеводством, остальные пасли крупный рогатый скот, коней и даже яков. Феодальная аристократия исповедовала буддизм; остальные были приверженцами шаманских культов.

Еще дальше на северо-запад от Каспийского моря проживают калмыки численностью 174 000 человек. Их язык близок к бурятскому и халха-монгольскому. Калмыки мигрировали из северо-западной китайской провинции Синьцзян в западном направлении и в середине ХVII столетия осели на своей нынешней территории в устье Волги.

В декабре 1943 года калмыки были депортированы в Сибирь, так как Сталин опасался их возможного сотрудничества с наступающими немецкими войсками²². Они были реабилитированы только в 1957 году. Калмыкам было позволено вернуться на родину, и в то же время на Северный Кавказ вернулись чеченцы, ингуши, карачаевцы и балкарцы. Что касается крымских татар, то государственные обвинения в измене по отношению к ним были признаны безосновательными декретом от сентября 1967 года²³. Среди прочих депортированных народов были также поволжские немцы, месхетинские турки (в Грузии), греки из города Жданова на Азовском море, карельские финны и дальневосточные корейцы.

Корейцев депортировали в 1937 году в Узбекистан и Казахстан. Многие живут там и по сей день, другие перебрались в а и Санкт-Петербург, несколько тысяч проживает в западных областях Кавказа. Остальные вернулись на Дальний Восток — на Сахалин, во Владивосток и Хабаровск.

Некоторые корейцы считаются буддистами, но большинство из них — неверующие. Корейская молодежь в Средней Азии общается по-русски, а не по-корейски²⁴. В Алма-Ате существует корейский театр, но его зрители в основном пожилые люди. Они также единственные читатели корейских газет, одна из которых издается здесь же, а остальные — на Сахалине.

На сегодняшний день 80 процентов от 439 000 корейцев проживает в городах, преимущественно в малых. В сельской местности Средней Азии до сих пор стоят характерные корейские дома, система отопления которых напоминает древнеримскую — тепло по трубам направляется в пространство под полом и затем, прогревая часть пола, выходит в дымоход на другом конце дома.

Несмотря на утрату языка и многих культурных традиций, до недавнего времени у корейцев не поощрялись межнациональные браки, так как они обладают сильно развитым чувством этнической индивидуальности. Наряду с четко соблюдаемой системой кланов корейцы поддерживают традиции взаимопомощи.

По сравнению с аналогичными обрядами в самой Корее у них в значительно упрощенной форме сохранились пережитки культа предков в виде ритуалов в память об умерших родственниках. Тем не менее корейцы Средней Азии сохраняют и знают свою генеалогию вплоть до седьмого колена. Иногда в поисках подходящего места для гробницы они применяют колдовство, и даже известны случаи эксгумации для переноса могилы в лучшее место. У корейцев существуют обряды поклонения Большой Медведице, а также ритуалы, связанные с рождением ребенка, которые выполняются людьми старшего поколения. Исполнение религиозных обрядов корейцы стараются проводить внутри семьи и не показывать посторонним.

Некоторые доктора корейской медицины используют в своей практике шаманские ритуалы. В силу того что и шаманизм, и корейская медицина подавляются, врачи должны иметь обычный диплом об окончании мединститута. В результате при лечении болезни они сочетают приемы традиционной медицины с шаманскими ритуалами и экзорцизмом25.

Многие ритуалы уже неизвестны молодому поколению, которое начинает обращаться к христианству. До депортации в 1937 году многие корейцы на Дальнем Востоке и в Сибири приняли православие, но в Средней Азии они утратили интерес к христианству. В последние годы в таких городах, как Алма-Ата, миссионеры из Южной Кореи строят церкви, паства которых состоит не только из корейцев, но и из прихожан других национальностей.

Обзор этнической и религиозной ситуации

Каждому из нас дана только одна жизнь, но, для того чтобы изучить и подробно описать религиозную ситуацию, убеждения и обряды людей около ста различных этнических принадлежностей, проживающих на одной трети земной поверхности, необходимо несколько жизней. Однако мой опыт жизни в различных регионах России, Монголии и вновь образованных государствах Кавказа и Средней Азии позволяет мне наблюдать основные тенденции и, что наиболее важно, дает мне понимание ситуации, что называется, из первых рук.

Народы всех этих стран испытали на себе воздействие политической и экономической системы, навязанной им коммунистической партией. Безусловно, существуют огромные культурные различия между оленеводами заполярной Сибири и нефтяниками с шельфа Каспийского моря. Их культурное наследие и общение с русскими сформировали их восприятие окружающего мира. Несмотря на различия между старшим и молодым поколениями, между сельскими и городскими жителями, между более и менее образованными людьми, существует несколько направлений, общих для людей всех этих этнических принадлежностей. До некоторой степени это сходство обусловлено их общим опытом жизни при тоталитаризме и централизованной экономике. Помимо этого, мировоззрения некоторых из них похожи совершенно удивительным образом, что, впрочем, незаметно при беглом взгляде, но сохраняется в глубине народного религиозного самосознания. К некоторым аспектам этих «народных» мировоззрений мы и обратимся в последующих главах книги, а начнем с видений и снов.