Иосиф Флавий |
Иудейские древности |
|
|
|
|
|
Глава 1
Несмотреи были спасены таким чудесным
образом, они все-таки вскоре опять сильно упали духом во время своего
путешествия к горе Синайской, так как страна, по которой им приходилось идти,
была совершенно пустынна и не доставляла им ничего необходимого для
поддержания жизни; тут ощущался крайний недостаток в воде, так что не только
не могло быть и речи о каких-либо удобствах для людей, но и не было никакой
возможности доставить скоту необходимое ему пастбище. Страна эта представляет
сплошную песчаную пустыню без малейшего признака оазиса, где могло бы
произрастать что-либо. Тем не менее евреи по необходимости шли по этой
местности, не имея другого пути [к Синаю]. Правда, по приказанию своего
вождя, они брали с собою воду из тех пунктов пути, где таковая находилась,
но, когда этот запас истощился, им приходилось с большими вследствие сухости
почвы трудностями рыть колодцы и таким путем добывать влагу; но она, если им
удавалось находить ее, была в большинстве случаев горька и непригодна для
питья; к тому же ее было всегда очень немного. Совершая таким образом путь свой, они к вечеру прибыли в
Map [263], местность, так названную ими за дурное качество воды (Map значит
"горечь"), и решили тут остаться, потому что были очень утомлены продолжительностью
путешествия и недостатком в съестных припасах, которые к тому времени также
оказались совершенно израсходованными. К тому же тут находился и колодезь
(это и послужило главною побудительною причиною к тому, чтобы сделать здесь
привал), который хотя и не был в состоянии удовлетворить потребности такого
огромного количества людей, тем не менее все-таки несколько освежил и ободрил
их тем, что они нашли его даже в такой местности; от высланных же вперед
разведчиков они узнавали, что поблизости они более уже не найдут никакой
влаги. Однако и эта вода оказалась горькою и непригодною для питья, и притом
не только для людей, но и для скота. Когда Моисей заметил уныние народа и то, что тут словами не
поможешь (ведь он имел дело не с дисциплинированным войском, которое было бы
в состоянии противопоставить тягости стесненного положения свою храбрость,
но, напротив, вся бодрость мужчин пропадала при виде толпы детей и женщин,
конечно, слишком слабых, чтобы поддаться словесным убеждениям), то он увидел
себя в крайне тягостном положении, потому что чувствовал общее бедствие так,
как будто бы оно постигло его одного, и это тем более, что ни к кому другому,
а лишь к нему одному прибегали с мольбою женщины за детей, а мужчины за
женщин, чтобы он подумал о них и нашел какое-нибудь средство к спасению.
Тогда Моисей обратился с молитвою к Господу Богу, прося Его обратить эту
непригодную воду в хорошую и возможную для питья. Когда Предвечный обещал
явить ему и эту милость, Моисей взял кусок дерева, случайно валявшийся у него
под ногами, расколол его вдоль и, бросив его в воду, стал уверять евреев, что
Господь Бог внял его молитвам и обещал дать им такую воду, какую они желают,
если только они немедленно и беспрекословно подчинятся Его приказаниям. Когда
же народ его спросил, что им делать, чтобы качество воды улучшилось, Моисей
приказал самым сильным мужчинам вычерпывать воду, уверяя, что, когда большая
часть колодца будет опорожнена, остальное станет пригодно для питья. Мужчины
принялись за работу, и приведенная частыми движениями в чистый вид вода стала
наконец пригодною для употребления [264]. Двинувшись отсюда, евреи прибыли в Элим [265], местность,
которая, вследствие имевшихся там пальм, издали казалась очень заманчивой, но
вблизи оказалась никуда не годною. Дело в том, что все эти пальмы, которых
было никак не более семидесяти, были очень низкого роста и тощи вследствие
недостатка воды, так как вся окрестность и здесь представляла песчаную
пустыню и из тех ключей, которых тут было всего двенадцать, почва не могла в
достаточной степени орошаться, родников и, следовательно, влаги было слишком
мало, и если разрывали песок, то не находили ее совсем. Если же случайно и
попадалась какая-нибудь вода, то она оказывалась по мутности своей совершенно
непригодною. Поэтому-то ввиду полного недостатка воды и деревья оказывались
бессильными произвести какие бы то ни было плоды. И вот народ стал опять
обвинять вождя своего и укорять его, взваливая на него все испытываемое им
горе и все лишения, которым он его подвергает. Дело в том, что за свое
тридцатидневное странствование народ съел все захваченные с собою припасы, а
так как он на пути не встретил ничего, то был близок к полному отчаянию.
Думая только о своем настоящем бедственном положении и совершенно позабыв о
той поддержке, которую уже неоднократно оказывал им Господь Бог, равно как о
доблести и мудрости Моисея, евреи рассвирепели против своего вождя и уже
приготовились побить его камнями, как главного виновника их теперешнего
бедствия. Хотя народная масса была так возбуждена и столь враждебно
настроена против него, Моисей в уповании на Господа Бога и на то, что он
лично всегда имел в виду лишь благо своих соплеменников, стал посреди них,
несмотря на весь крик их и на то, что они уже держали в руках наготове камни.
Так как он отличался внешностью, которая сразу привлекала к нему каждого, и,
кроме того, обладал даром убедительно говорить с народом, то он начал с того,
что стал успокаивать их, убеждая не забывать, ввиду настоящих своих мытарств,
прежних благодеяний Господа Бога, не упускать в теперешнем затруднительном
своем положении из виду прежних великих и неожиданных проявлений Его к ним
благоволения и поддержки и, наконец, быть в твердой уверенности, что Он, по
милости Своей, освободит их и из этого бедственного положения: по всему
вероятию, Господь Бог лишь испытывает теперь их мужество, чтобы узнать,
насколько в них стойкости и насколько им памятны еще прежде явленные чудеса
или в какой степени они позабыли о них ввиду теперешнего своего стесненного
положения. Между тем оказывается, что они люди не хорошие ни в смысле своей
стойкости, ни в смысле памятования всех удач своих, так как они в такой мере
недоверчиво относятся к Господу Богу и Его решениям, в силу которых им
удалось покинуть Египет, и так как они столь гнусно держат себя относительно
слуги Предвечного: ведь слуга этот не обманул их ни в чем, что приказывал им
делать по повелению самого Господа Бога. Затем Моисей стал перечислять им
все, чем они обязаны Предвечному: как погибли египтяне, решившиеся против воли
Господней держать их в рабстве; каким образом одна и та же река обратилась
для египтян в кровь и вода ее стала для них непригодною, тогда как для евреев
продолжала оставаться сладкою и удобною для питья; как само море, очень
далеко отступив перед ними, дало им новый путь, по которому они спаслись,
между тем как то же море затопило бросившихся за ними в погоню неприятелей;
как при отсутствии у них оружия Господь Бог снабдил их и этим, как Он во
многих случаях, когда евреи, казалось, уже окончательно были обречены на
погибель, неожиданно спасал их, и каково должно быть, следовательно,
всемогущество Предвечного. Поэтому они и теперь не смеют отчаиваться в Его
покровительстве, но должны терпеливо и без волнения ожидать его, памятуя, что
помощь эта никогда не опаздывает, хотя она и не является раньше, чем они
испытают некоторое бедствие. Им следует также принять во внимание, что
Господь медлит со Своею помощью не по забывчивости, но для испытания их
мужества и их любви к свободе, чтобы узнать, в достаточной ли мере вы
порядочны, чтобы ради этой свободы терпеть недостаток в пище и питье, или
предпочитаете быть в рабстве подобно скоту у хозяев, которые держат и охотно
кормят его, чтобы пользоваться его трудом. Наконец, Моисей сказал еще, что он
вовсе не беспокоится за свою личную безопасность (потому что для него вовсе
не будет таким ужасным несчастьем, если его несправедливо убьют), но боится
за них, как бы Предвечный не счел их за безбожников, если они побьют его
камнями. Таким образом Моисей понемногу успокоил их, удержал их от
того, чтобы побить его камнями, и вызвал в них раскаяние в поступке, который
они собирались совершить. Но так как он был того мнения, что они доведены до
такого исступления лишь крайностью своего положения, Моисей решил прибегнуть к
молитве и обратиться за помощью к Господу Богу. Поэтому он взошел на высокую
скалу и вознес к Предвечному молитву, в которой просил о поддержке народу и
облегчении его нужды (ведь в Нем одном только все спасение народа) и молил
простить народу то, что он теперь совершил в своем смятении, так как род
человеческий по природе своей в несчастии всегда бывает нетерпелив и склонен
к выражению своего неудовольствия. И Господь Бог возвестил Моисею, что Он
позаботится [о евреях] и явит им желанную помощь. Услышав от Предвечного
такое обещание, Моисей спустился к народу. И когда последний увидал его
радостное возбуждение от обещания Господня, то и их подавленное настроение
заменилось весельем. Став среди народа, Моисей возвестил ему, что явился от
Господа Бога с освобождением от гнетущих народ бедствий. И действительно,
спустя немного времени из-за моря прилетело множество перепелок (эта порода
птиц водится более других у Аравийского залива) [266], а так как они были в
одно и то же время очень утомлены от перелета, да перепелки и вообще летают
ниже других птиц, то они спустились на землю как раз среди еврейского стана.
Народ же, видя в них ниспосланную самим Господом Богом птицу, ловил этих птиц
и утолял ими свой голод. Тогда Моисей обратился снова уже с благодарственной
молитвой к Предвечному за быстрое оказание обещанной помощи. Немедленно же после этого первого доставления пищи Господь
Бог послал евреям еще другое. Именно, когда Моисей поднял руки свои к небу
для молитвы, на них упало нечто вроде росы. Так как оно оставалось на руках,
то Моисей, предполагая и в этом пищу, ниспосланную от Господа Бога, отведал
от нее и с радостью убедился, что не ошибся. Но так как народ был в
недоумении, считая, что идет снег, как то бывает в зимнее время года, то
Моисей объяснил ему, что это вовсе не роса падает с неба на гибель им, но
пища для спасения их. Для большей убедительности он дал им отведать этого
небесного дара и сам подал им пример. Народ последовал примеру своего вождя и
обрадовался новой пище, потому что она была похожа по сладости и приятности
на мед, по виду своему походила на бделлий, а по величине на зерна кориандра
[267]. Тотчас все принялись усердно собирать эту пищу. Тут же было повелено,
чтобы каждый собирал ежедневно ровно ассарон (это известная мера) [268];
тогда у евреев не будет недостатка в пище и, равным образом, слабосильным
будет дана возможность собирать также для себя, а более сильные не смогут
отнимать у слабых их пищу. Впрочем, те, кто хотел собрать более положенного
количества, не облегчал себе тем своей задачи, потому что никто не находил
более одного ассарона. Впрочем, и от того запаса, который сохранялся
некоторыми до следующего дня, никому не было никакой пользы, так как пища
портилась от червей и приобретала горечь. Вот какою необыкновенною была эта
ниспосланная Господом Богом пища. При этом те, кто ею обладал, не нуждались
уже ни в какой другой. Впрочем, еще и поныне вся та местность изобилует этим
продуктом, после того как тогда Предвечный ниспослал его Моисею в пищу
народу. Евреи называют его манною, потому что слово представляет на нашем
языке вопрос, значащий "Что это такое?". Евреи могли наслаждаться
этою пищею, ниспосланною им с неба, еще продолжительное время, так как они
пользовались ею в продолжение всех тех сорока лет, которые они провели в
пустыне. Когда евреи, выступив отсюда, прибыли в Рафидин [269], то
страдания их от жажды достигли крайних пределов, потому что они встретили на
пути своем лишь немного источников, а теперь попали в местность совершенно
безводную. Поэтому они снова очутились в бедственном положении и опять среди
них возникло неудовольствие против Моисея. Последний на короткое время
скрылся от взоров рассвирепевшей толпы и обратился с молитвою к Господу Богу,
умоляя Его даровать и теперь народу и питье, подобно тому как Он ниспослал
ему в опасную минуту пищу, так как без воды последнее благодеяние теряет свое
значение. Предвечный не замедлил опять явить Свое милосердие и обещал указать
Моисею источник и большое обилие воды там, где народ того и не ожидает. Затем
Он повелел Моисею ударить посохом по той скале, которую они видят перед
собою, и тогда они с избытком получат то, в чем нуждаются; пусть они при этом
обратят внимание на то обстоятельство, что эта вода достается им без всякого
с их стороны труда и без малейшего к тому усилия. Получив такое утешительное
обещание от Господа Бога, Моисей предстал пред народом, с ожиданием на него
взиравшим: люди успели уже заметить, как быстро он спускался к ним с утеса.
Как только он был между ними, он сообщил им, что Господь избавит их и от
этого бедственного положения и в милости Своей явит им спасение, на которое
они никак не рассчитывали; что Он заставит для них потечь из скалы реку.
Услышав эти слова, они были в большом недоумении и смущенно спрашивали,
неужели им, утомленным путешествием и изнемогающим от жажды, придется
разбивать скалу. Но Моисей ударил по ней посохом; она раздалась, и из нее
обильно истекла самая свежая и прозрачная вода. Народ был так поражен
необычайностью совершившегося перед его глазами чуда, что одного вида уже
было довольно, чтобы утолить их жажду; когда же люди напились освежительной и
сладкой влаги, тогда только они поняли всю прелесть этого дара Божия. На
Моисея, как на любимца Предвечного, они стали теперь, конечно, взирать с
удивлением, а Господу Богу они принесли благодарственные жертвы за Его к ним
милостивую заботливость. Помещающееся в [нашем] храме Св. Писание сообщает о
том, что Господь Бог предсказал Моисею о таковом появлении воды из скалы
[270]. Глава 2
Так как молва о евреях успела распространиться уже далеко и
о них много говорили, то жителей страны обуял немалый страх и, обменявшись
друг с другом сведениями, они решили оказать евреям сопротивление и
попытаться совершенно уничтожить их. Особенно усердно к этому побуждали жители
Говолиты и Каменистой [Аравии] [271], носившие название амалекитян [272],
самые воинственные из тамошних племен. Цари их приглашали друг друга, равно
как и соседей, принять участие в войне с евреями, указывая на то, что евреи
представляют из себя чужеземное войско, бежавшее из-под ига египтян и теперь
идущее на них. "Войском этим,- говорили они,- нам пренебрегать не
следует, но раньше, чем оно окрепнет и усилит свое могущество и, не встречая
с нашей стороны сопротивления, само решится вступить с нами в бой,
представляется наиболее основательным и благоразумным побить его и отомстить
ему за то, что сделало оно в пустыне, а не дожидаться, пока евреи овладеют
нашими городами и нашим имуществом. Те, кто с самого начала старается
сокрушить еще только возникающую силу врагов, поступают благоразумнее тех,
которые собираются подавить эту силу, когда она успеет уже развиться. В
последнем случае приходится бороться с преимуществом врагов, тогда как в
первом с самого начала можно не допускать никаких этих преимуществ".
Передавая путем посольств соседям своим подобные рассуждения и распространяя
их среди собственного народа, они достигли того, что было решено идти войной
на евреев. Моисея, который никак не ожидал неприязненных отношений,
эти действия туземного населения крайне смутили и расстроили. И, когда враги
приготовились уже к битве и настал опасный момент, народ еврейский обуяло
полное замешательство, потому что приходилось сражаться с людьми прекрасно
вооруженными, тогда как у них самих ощущался крайний недостаток даже в
наиболее необходимом [оружии]. Тогда Моисей начал увещевать их и ободрять,
приглашая положиться на волю Господню: последняя вернула им свободу, она же
даст им возможность победить тех, кто вступает с ними в бой, оспаривая эту
самую свободу. Им следует принять во внимание, что войско их многочисленно и
в достаточной мере снабжено оружием, деньгами, пищей и всем тем, в уповании
на что люди обыкновенно вступают в бой, так как в лице Господа Бога евреи
имеют все это. Между тем силы противников ничтожны, безоружны и слабы, так
что Господь Бог не даст им в таком положении, в каком их видит, победить
евреев. Ведь евреи столь часто и в более серьезных положениях, чем эта война,
успевали убедиться, какого покровителя имеют они в лице Предвечного; ведь воевать
им придется теперь лишь с людьми, тогда как раньше, когда им приходилось
бороться с голодом и жаждою, когда горы и моря отрезали им всякий путь к
отступлению, им удавалось одолеть и такие преграды, благодаря милостивой
помощи со стороны Господа Бога. Пусть они поэтому теперь как можно смелее
вступают в бой, так как в победе над врагами заключается для них источник
всевозможного благополучия. Такими словами Моисей старался ободрить народ; затем созвал
всех старейшин и начальников отдельных отрядов и приказал младшим
беспрекословно повиноваться повелениям старших, а последним слушаться вождя.
Теперь все смело смотрели в глаза опасности и были готовы на все, так как
надеялись освободиться раз навсегда от всевозможных бедствий. Поэтому они
просили Моисея не медлить и тотчас вести их на врагов, чтобы отсрочка не
охладила их рвения. Тогда Моисей выделил из всей массы народной все военные
силы и поставил начальником над ними Иисуса, сына Навина, из колена Ефремова,
человека весьма храброго, способного переносить всякие тягости, крайне
рассудительного и красноречивого, который отличался глубоким благочестием,
так как в этом деле наставником его был сам Моисей, и потому пользовался
большим уважением среди евреев. Небольшому отряду тяжеловооруженных поручил
он охрану воды, детей, женщин и вообще всего стана. Затем в продолжение всей
ночи войско готовилось к битве, поправляло оружие, которое имело какие-либо
изъяны, и собиралось вокруг своих начальников, чтобы по данному Моисеем знаку
немедленно вступить в бой. И Моисей в свою очередь не спал, так как давал
указания Иисусу насчет расположения войска в боевом порядке. Когда же начало
светать, он еще раз просил Иисуса не обмануть возлагаемой на него в этом деле
надежды и своими распоряжениями в сегодняшний день своего начальствования
стяжать себе славу в глазах всего войска. Затем он убеждал в этом самых
выдающихся евреев, каждого в отдельности, и, наконец, ободрил все войско во
всей его совокупности. Подготовив таким образом воинов к бою не только путем
увещеваний, но и снабдив их всем нужным в деле оружием, Моисей поднялся на
гору и поручил войско Господу Богу и Иисусу. И вот оба войска сошлись и вступили в отчаянный рукопашный
бой, в котором бились очень храбро, постоянно побуждая к тому друг друга. И
пока Моисей воздымал руки свои к небу и держал их вверх, евреи побеждали
амалекитян. Но так как он не был в состоянии долго пребывать в таком тяжелом
положении (а между тем всякий раз, как он опускал руки, его войска терпели
урон), то он повелевал брату своему Аарону и Ору, мужу сестры своей Мариаммы,
стать с обеих сторон рядом с ним и поддерживать его руки, чтобы он не мог
переставать оказывать таким образом поддержку своему войску. Ввиду этого
евреи совершенно разбили амалекитян, которые наверно погибли бы все, если бы
наступление ночи не положило предела резне. Таким образом предки наши весьма
кстати одержали славнейшую победу, единовременно разбив напавших на них
врагов и нагнав страх на всех окрестных жителей; при этом им достались в
награду за труды и лишения значительные и прекрасные богатства: они захватили
лагерь врагов, и им, которые раньше нуждались даже в самой необходимой пище,
теперь удалось завладеть, всем вообще и каждому в отдельности, крупными
богатствами. Этот бой принес им не только минутную пользу, но был причиною
прекрасных последствий и на дальнейшее время, так как они не только физически
отразили напавших на них врагов, но покорили их себе и нравственно, нагнав
поражением амалекитян большой страх на все жившие в той местности туземные племена.
Сами же они (как было уже упомянуто) сильно обогатились, потому что захватили
в лагере массу серебра, золота и медной посуды для домашнего обихода, равным
образом множество чеканной серебряной и золотой монеты, тканой материи,
ковров и оружия, всякого другого имущества и скарба, а также все количество
всевозможного скота, какой обыкновенно всегда следует за лагерем. Кроме того,
евреи стали мужественнее, и вообще в их доблести произошла значительная
перемена к лучшему; теперь они всегда были готовы подвергать себя
всевозможным трудностям, понимая, что трудом можно добыть все, чего желаешь. Таков был результат этой битвы. На следующий день Моисей
приказал снять доспехи с павших врагов и собрать оружие, брошенное бежавшими
неприятелями. Тем [из евреев], которые отличились особенной храбростью, он
раздал почетные награды, а военачальника Иисуса удостоил публичной похвальной
речи, свидетельствовавшей о совершенных им на глазах у всего войска
доблестных подвигах. Из евреев никто не пал в битве, неприятелей же -
столько, что их нельзя было и сосчитать. Для принесения благодарственной
жертвы Моисей приказал воздвигнуть алтарь и, назвав Господа Бога
Богом-Победителем, предсказал, что амалекитяне погибнут окончательно и что из
них не уцелеет на будущее время ни один за то, что они напали на евреев,
когда те находились в пустыне в особенно стесненном положении. Для войска же
Моисей устроил пиршество. Такова была первая война евреев, которую им пришлось вести
с неприятелями по выходе своем из Египта. После того как войско справило свой
победный праздник, Моисей дал ему отдохнуть ближайшие несколько дней после
битвы и затем повел евреев вперед уже в боевом порядке. Но так как вследствие
массы багажа они могли подвигаться очень медленно, то Моисей достиг лишь на
третий месяц по выступлении из Египта горы Синайской, где, как мы уже раньше
сообщили, с ним случились необычайные происшествия с терновником и прочие
чудеса [273]. Глава 3
Узнав об успехах Моисея, тесть его Рагуил радостно выехал к
нему навстречу, чтобы приветствовать его, Сапфору и детей их. Моисей также
обрадовался прибытию своего тестя и, совершив жертвоприношения, устроил для
народа угощение вблизи того тернового куста, который когда-то уцелел в огне.
И весь народ, распределяясь по колоннам, принял участие в этом пире, Аарон же
с родственниками своими и Рагуилом стали петь хвалебные гимны в честь Господа
Бога за оказанную поддержку и за то, что Он явил себя виновником и
дарователем их свободы. Равным образом они прославляли и вождя своего, благодаря
доблести которого все им так отлично удалось. Рагуил, выражая свою
признательность Моисею, сказал много похвального также по адресу всего
народа, но главным образом он выразил свое удивление Моисею, проявившему
столько мужества в деле спасения своих друзей [274]. Глава 4
На следующий день Рагуил заметил, что Моисей завален делом
(потому что он сам разрешал все споры между тяжущимися, так как все являлись
к нему и тогда только никто не считал себя обиженным, если тот лично разбирал
дело; даже когда люди проигрывали дело, то им казалось это легче, если все
происходило по строгому праву, чем если они приписывали такой исход
произвольному решению). Тогда Рагуил не сказал ничего, не желая мешать людям,
обращавшимся за справедливостью к доблестному вождю своему; но когда толпа
[просителей] ушла, шум умолк и он остался с Моисеем наедине, он решился дать
последнему совет, как следует поступать [при таких обстоятельствах]. Совет
этот сводился к тому, чтобы предоставить разрешение мелких дел другим лицам,
тогда как разбор более серьезных случаев и общая забота о благе всего народа
должна была лежать на самом Моисее: судить найдутся среди евреев и другие
почтенные лица, тогда как заботиться о благе стольких десятков тысяч людей не
сможет никто иной, кроме Моисея. "Зная сам о своих заслугах,- заметил
Рагуил,- которые проявил ты в деле спасения народа, служа Господу Богу,
поручи другим или самим тяжущимся разрешение их объединенных житейских
споров, сам же ты посвяти себя исключительно служению Предвечному и обрати
все заботы свои на изыскание средств к тому, чтобы выручать народ из
бедственных положений. Воспользуйся моим предложением, сделай точный смотр и
исчисление войска и, разделив его на десятки тысяч и на тысячи, назначь над
ними начальников. Затем подраздели войска на отряды в пятьсот, сто,
пятьдесят, тридцать, двадцать и десять человек и отдай каждое из этих
подразделений под команду одного выборного начальника, который и будет
именоваться сообразно численности порученного ему отряда. Те же лица, которые
пользуются у народа репутацией добросовестных и справедливых людей, пусть
будут судьями в их тяжбах; если же возникнет более серьезное дело, то таковое
они передадут тем, кто занимает более высокое общественное положение; если же
и эти затруднятся решением вопроса, то они могут снестись с тобою. Таким
образом результат получится вдвойне благоприятный: евреи будут наслаждаться
правосудием, ты же сам сможешь посвятить себя всецело служению Господу Богу и
еще более располагать Его к благоволению по отношению ко всему народу". Этот совет Рагуила Моисей принял охотно и поступил
сообразно его указанию. Впрочем, он никоим образом не приписывал себе чести
изобретения этого нововведения, не скрывал, кто виновник его, но охотно
сообщил народу имя лица, нашедшего это средство. В сочинениях своих он также
назвал Рагуила автором указанного распределения [еврейского народа], так как
считал необходимым свидетельствовать всю истину о лицах достойных, тем более
что человеку пишущему делает честь упоминание и чужих открытий. Таким
образом, перед нами еще один пример благородства Моисея, причем мы попутно в
других местах этого сочинения укажем еще и на другие подобные примеры [275]. Глава 5
Созвав народ, Моисей объявил ему, что пока он уйдет на гору
Синайскую для общения с Господом Богом, а затем вернется обратно с тем
решением Предвечного, какого он от Него удостоится [276]. Народ между тем
должен расположиться станом вблизи горы и свято чтить соседство Божества. С
этими словами Моисей отправился на Синай, самую высокую гору в той местности.
Благодаря своей чрезмерной величине и крутым склонам, возвышенность эта не
только является недоступною людям, но даже, если смотреть на нее, вызывает
страшное ощущение; а так как к тому же существовало предание, что тут
пребывает Божество, то гора эта вызывала священный ужас и никто не дерзал
приблизиться к ней. Сообразно повелению Моисея, евреи расположились станом у
подошвы горы и были в радостном возбуждении при мысли, что Моисей вернется к
ним назад с наилучшими известиями и предвещанием всевозможных благ от Господа
Бога. В ожидании вождя своего они находились в праздничном настроении,
совершали всевозможные очищения и по приказанию Моисея воздерживались в
продолжение трех дней от общения с женами своими. В то же время они молили
Господа Бога явить Свое милосердие Моисею и даровать ему средство, которое
могло бы утвердить их благополучие. Себе же они разрешили более обильное и
изысканное питание и вместе с женами своими и детьми облеклись в наилучшие и
красивейшие свои одежды. Таким образом провели они в праздничном настроении два дня.
На третий же день, еще до восхода солнца, над всем станом евреев поднялось
густое облако, какого они раньше не видали, и окутало всю местность, где были
расположены их палатки. И в то время, как вся остальная местность кругом была
залита солнечным светом, вдруг поднялись ужасные вихри с сильнейшим проливным
дождем, засверкали молнии, вызывая трепет в зрителях, и раздавшиеся грозные
громовые удары указали на близость Божества и на то, что Оно вступило в
милостивое общение с Моисеем. Пусть всякий читатель составит об этом сам себе
свое личное мнение: мое дело рассказать обо всем том так, как о том
повествуется в наших священных книгах. Это зрелище в связи со страшным громом
повергло евреев в ужас и трепет, потому что они не привыкли к подобным
явлениям, да к тому же и распространенное мнение, что на эту гору снисходит
сам Господь Бог, сильно возбуждало их расстроенное воображение. Поэтому они
печально сидели в своих палатках, считая Моисея погибшим от гнева Господня и
ожидая и себе подобной же участи. И пока они находились в таком удрученном состоянии, вдруг
явился к ним Моисей, веселый и бодрый, и такой вид его сразу рассеял в них
весь страх и возбудил в них наилучшие надежды, тем более что недавно еще
столь ужасная погода сменилась с появлением Моисея солнечным сиянием и
светом. Затем Моисей созвал весь народ в собрание для того, чтобы внять
повелениям Господа Бога. Когда все были в сборе, он взошел на высокое место,
откуда все могли его услышать, и сказал: "Евреи! Подобно тому, как и
раньше, Господь Бог милостиво отнесся ко мне, и Он сам теперь между вами, в
стане, для того, чтобы устроить вашу жизнь наилучшим образом и преподать вам
правильное государственное устройство. Поэтому, во имя Его и тех благодеяний,
которые он успел уже явить нам, умоляю вас, не отвергайте того, что я скажу
вам теперь, отнеситесь к этому с должным вниманием и уважением, потому что я
говорю с вами ныне не от лица моего, но от имени Господа Бога. Итак, приняв
во внимание все значение этих слов, постарайтесь понять все величие Того, Кто
говорит с вами и Кто не пренебрег вступить со мною в сношение ради вашего же
блага. Ведь при моем посредстве удостаивает вас теперь своей речи не Моисей,
сын Амарама и Иохаведы, но Тот, Кто ради вас заставил Нил течь кровью и
сокрушил гордыню египтян многоразличными бедствиями; Кто указал вам путь
через море; Кто сниспослал вам, когда вы были в нужде, пищу с неба; Кто
даровал из скалы воду жаждущим; волею Которого Адам стал пользоваться плодами
земли и произведениями моря; при помощи Которого Ной избежал погибели во
время потопа; милость Которого даровала нашему предку, бездомному скитальцу
Авраму, Хананей-скую землю и благодаря Которому родился Исаак у своих престарелых
родителей; по воле Которого Иаков был благословен двенадцатью доблестными
сыновьями и по благости Которого Иосиф стал властвовать над всею землею
египетскою. Пусть повеления Его будут для вас священны и драгоценнее ваших
детей и жен. Следуя этим повелениям, вы будете счастливы в жизни, будете
пользоваться плодородною почвою, тихим морем, дети у вас будут рождаться
отличные и вы будете наводить страх на врагов ваших; вступив в
непосредственные сношения с самим Господом Богом, я лично слышал Его беспредельно
могучий голос. Настолько Предвечный заботится о вашем спасении и сохранении
вашего рода". Сказав это, Моисей повел весь народ вместе с детьми и
женщинами вперед, для того чтобы все сами могли услышать слова Предвечного, с
которыми Он обратился к ним с наставлениями, и для того чтобы значение этих
слов не умалилось, если бы они были переданы им голосом человека. И вот все
услышали глас, снисходивший с вершины горы, так что все точно могли себе
усвоить те десять повелений, которые Моисей оставил записанными на двух
скрижалях [277]. Впрочем, так как я не смею сообщить эти заповеди дословно,
то я передам их общее содержание. Итак, первая заповедь учит нас тому, что Господь Бог един и
что только Ему следует поклоняться. Вторая запрещает делать изображения живых
существ и почитать их; третья - клясться всуе именем Господа Бога; четвертая
повелевает чтить субботу и воздерживаться в продолжение ее от всякой работы;
пятая - почитать родителей своих; шестая - воздерживаться от убийства;
седьмая - не прелюбодействовать; восьмая - не красть; девятая - не
лжесвидетельствовать; десятая - не домогаться никакой чужой собственности. Когда народ услышал от самого Господа Бога подтверждение
того, что сообщил уже Моисей, то в великой радости разошелся по домам; в
продолжение следующих дней евреи часто являлись в палатку Моисея с просьбою
сообщить им еще и другие законы от Господа Бога. Законы эти Моисей сообщал,
давая наставления, каким образом следует на будущее время устроить весь
жизненный обиход; но об этом я упомяну в своем месте. Разбор большинства этих
законоположений я, впрочем, предприму в другом сочинении, в котором собираюсь
специально трактовать о них [278]. В таком положении было дело, когда Моисей сообщил евреям,
что он вновь отправится на гору Синайскую, и действительно он совершил подъем
этот на их глазах. А так как время шло (он был в отсутствии уже сорок дней),
то страх обуял евреев, не случилось ли с Моисеем какого-нибудь несчастья; а
между тем все приключившиеся с ними бедствия не испугали бы и не опечалили бы
их в такой степени, в какой удручала их мысль о возможности гибели Моисея. И
вот среди евреев возникло разногласие: одни уверяли, что он погиб, будучи
растерзан дикими зверьми (особенно держались такого мнения все те, кто был враждебно
настроен против Моисея), другие же полагали, что он отошел к Господу Богу.
Более же разумные, которые не испытывали ни малейшей личной удовлетворенности
как от той, так и от другой возможности, оставались довольно равнодушными к
этим словопрениям, так как считали вполне справедливым, ввиду безусловной
добродетели Моисея, чтобы он был принят Господом Богом на небе, хотя бы он на
земле и разделил участь многих людей и был растерзан дикими зверьми. Но они
были глубоко опечалены при мысли, что лишились такого руководителя и
заступника, какого им уже более не найти, и поскольку им казалось невозможным
предполагать, что с таким достойным человеком случилось несчастье, постольку
они, однако, не могли не печалиться и не убиваться. Но ввиду того, что Моисей
повелел им оставаться здесь, они все-таки не дерзали покинуть это место
стоянки. Когда наконец прошло сорок дней и столько же ночей, явился
к ним и Моисей, который не принимал за все это, время никакой пищи, как это
свойственно людям. Появление его наполнило народ радостью. Затем он разъяснил
евреям, как печется о них Господь Бог, сообщил, что за эти дни он удостоился
откровения, каким образом им следует устроить быт свой, чтобы жить счастливо,
и объявил, какой скинии желает себе Предвечный, куда Он мог бы сходить и где
мог бы находиться среди них, "для того чтобы мы, переходя с одного места
на другое, были в состоянии брать ее с собой и нам не нужно было подниматься
на Синай, так как Предвечный сам будет посещать нашу скинию и там внимать
нашим молитвам". При этом Моисей показал народу две скрижали, на которых
были начертаны десять заповедей, по пяти на каждой. Сама рука Господня
начертала их [279]. Глава 11
Выделив из среды всего народа колено Левино для отправления
священнослужительских обязанностей, Моисей освятил его членов омовением в
чистой родниковой воде и с помощью установленных законом на подобные случаи
жертвоприношений. Затем он передал им скинию со священною утварью и всем
устройством для охраны их во время пути и повелел им прислуживать
священникам, так как те уже были посвящены Господу Богу [330]. Равным образом Моисей точно определил всех животных,
которыми можно питаться, и тех, от употребления которых в пищу следует
воздерживаться. Об этом мы при случае поговорим подробно в другом месте этого
сочинения, а также укажем на причины, основываясь на которых он разрешил нам
употреблять в пищу одних животных, а от других велел воздерживаться. Моисей
запретил также употреблять в пищу всякую кровь, считая ее тождественною с
душою и духом. Равным образом он запретил есть мясо павших животных,
возбранив тоже употребление в пищу внутренностей и жировых частей почек козы,
овцы и быка [331]. Моисей выделил из совместного сожительства с евреями всех
обезображенных проказою и всех страдающих кровотечением. Женщин же во время
менструаций он отделил на семь дней, по истечении какового срока и очищения
им вновь разрешалось вступать в общение с мужьями. Равным образом все, кто
хоронил покойника, должны были воздержаться от общества других людей в
продолжение такого же количества дней. Всякий, кто, благодаря своей
ритуальной нечистоте, пробыл такое время вне общения с людьми, должен был, по
закону, принести в жертву двух ягнят, из которых один обязательно предавался
закланию, а другой поступал в собственность священнослужителей. Такую же
жертву приносили и те, кто страдал кровотечением. У кого во сне совершались
выделения семени, тот обязан был выкупаться в холодной воде, подобно тому,
как если бы имел общения с женщиною. Зараженных проказою он совершенно удалял
из города, и они не могли ни с кем общаться: на них смотрели совершенно как
на покойников. Если же кто из прокаженных, благодаря своим молитвам,
выздоравливал от этой своей болезни и исцелялся вполне, тот должен был
принести Господу Богу целый ряд разнообразных жертв, о которых мы поговорим
впоследствии [332]. В силу всего этого можно лишь посмеяться над теми,
которые уверяют, будто Моисей сам был одержим проказою и потому бежал из
Египта и будто по этой-то причине он и повел с собою в Хананею больных
проказою. Если бы это было справедливо, то Моисей не издал бы таких
постановлений, которые логически противоречили бы его собственному состоянию,
равно как положению его товарищей, тем более что у многих других народов
прокаженные не только не изгоняются и с позором выделяются из общества, но
даже занимают высокие и почетные должности как в военной службе, так и по
управлению государством и свободно посещают священные места и храмы. В таком
случае, если бы Моисей сам или весь сопровождавший его народ был одержим этою
заразною болезнью, ничто не помешало бы ему издать на этот счет самые мягкие
постановления, а не определять такого, подобного наказанию, отделения больных
от здоровых. Поэтому все это, очевидно, говорится в силу ненависти к нам.
Моисей же сам, равно как и его единоплеменники, был свободен от этой болезни,
почему он во славу Божью и издал такие постановления. Однако предоставляю судить об этом каждому по его
усмотрению. Родильницам, родившим дитя мужского пола, возбранялся в течение
сорока дней доступ в храм; если же рождалась девочка, то это запрещение
обнимало вдвое более продолжительный период времени. Придя, по истечении
указанного срока, в храм, они приносили с собою жертвы, которые
представлялись пред лицо Господа Бога священнослужителями [333]. Если кто-нибудь станет подозревать жену свою в
прелюбодеянии, то доставит ассарон ячменной муки и возложит горсть ее на
алтарь, в честь Господа Бога, а остальную предоставит в распоряжение
священникам. Один из последних поставит женщину у ворот в святилище, снимет с
ее головы покрывало, напишет на пергаменте [334] имя Господне, затем повелит
ей поклясться, что она невинна перед мужем своим, указывая при этом, с одной
стороны, на то, что если она преступила закон, то правое бедро испортится,
чрево раздуется и она от этого умрет, с другой же - предсказывая ей рождение
на десятом месяце дитяти мужского пола в том случае, если бы муж ее, движимый
великою к ней любовью, а также ревностью в силу этой любви, слишком поспешно
обвинил ее. По принесении женщиной соответствующей клятвы, священнослужитель
погружает пергамент с написанным на нем именем Господним в чашу с водою, примешивает
к этому несколько земли, подобранной в святилище, и дает все это женщине
выпить. Если обвинение, взведенное на женщину, оказывается неосновательным,
то она впоследствии действительно становится беременною и чрево ее постигает
благодать, если же она обманула мужа и принесла ложную клятву Господу Богу,
то позорно умирает, причем бедро у нее выпадает и низ живота раздувается, как
бы от водянки. Вот такие правила дал Моисей своим единоверцам относительно
жертвоприношений и связанных с ними очищений. Кроме того, он оставил им еще
другие законы следующего рода [335]. Глава 12
Всякое прелюбодеяние Моисей безусловно запретил, считая
необходимым и высшим благом, чтобы мужчины жили с женами своими в здоровом
браке: тогда будет польза как целым общинам, так и отдельным семьям от
законнорожденных детей. Сходиться же с замужними женщинами закон запретил,
как гнуснейшее зло. Жить с женою отца своего, с тетками своими, сестрами или
женами детей своих - преступление противоестественное. Моисей также запретил общение
с женщиною менструирующею, скотоложство и мужеложство, указав на весь позор
таких преступлений. За нарушение всех этих постановлений Моисей определил в
наказание - смерть [336]. Священнослужители должны вдвойне отличаться нравственною
чистотою, и потому на них не только распространяются все общие запрещения, но
им запрещено жениться на публичной женщине, на рабыне, на военнопленной, на
продавщицах или служанках в гостиницах, равно как на всех тех женщинах,
которые по каким бы то ни было причинам были со своими мужьями.
Первосвященнику было запрещено жениться даже на вдове умершего, что было,
однако, разрешено всем прочим священнослужителям; он мог взять в жены лишь
девушку и не имел права расходиться с нею. Равным образом первосвященник не
мог приблизиться к покойнику, тогда как другим священнослужителям не было
запрещено прикасаться к трупам своих братьев, родителей или собственных
детей. Все священники должны были быть совершенно свободны от каких бы то ни
было телесных недостатков. Если кто-нибудь из священнослужителей имел
какой-либо телесный недостаток, то хотя ему и было повелено получать свою
долю из жертвенных приношений, однако было запрещено приближаться к алтарю и
входить в храм. И не только во время отправления богослужения иереи должны
были быть чистыми, но они должны были особенное рвение прилагать к тому,
чтобы весь образ их жизни отличался безукоризненною чистотою. По этой-то
причине лица, носящие священническое облачение, должны быть совершенно
трезвы, безусловно не запятнаны и целомудренны; пока на них облачение, им
безусловно запрещено употребление вина. Также и жертвенные животные должны
быть без малейшего изъяна, без каких бы то ни было телесных недостатков
[337]. Эти законы ввел Моисей еще при своей жизни; кроме того, он издал
еще во время пребывания евреев в пустыне несколько таких постановлений,
которых евреи должны были держаться по завоевании Хананеи. Подобно тому как
народу был предписан отдых от трудов на каждый седьмой день, он повелел
давать и земле отдых от возделывания по истечении каждых шести лет. Все, что
произвела бы земля в это время сама по себе, без обработки, было
предоставлено в общее свободное пользование, и притом не только
единоплеменникам, но и чужестранцам. Из таких произведений земли нельзя было
ничего сохранять до следующего года. То же самое постановление
распространялось на седьмую седьмицу лет, т. е. полного пятидесятилетия.
Такой пятидесятый год называется у евреев юбилейным. В такой год должники
освобождаются от своих обязательств, единоверцы же, которые совершили
какое-нибудь преступление против закона и потому были наказаны рабством, а не
смертью, отпускаются на свободу. Равным образом в это время возвращаются и
земельные участки их первоначальным владельцам. При наступлении юбилейного
года (это название означает свободу) [338] сходятся продавец поля и
покупатель и высчитывают стоимость плодов поля и затраты на его обработку;
если оказывается, что стоимость плодов выше, то продавец прямо оставляет поле
за собою; если же ценность обработки превышает стоимость плодов, то
покупателю возмещается разница и он предоставляет землю в пользу продавца.
Если же стоимость плодов и затраты на обработку оказываются одинаковыми, то
земля также переходит в собственность первоначальному своему владельцу. Такое
же законоположение должно было применяться к деревенским постройкам, тогда
как относительно городских домов существовали другие постановления; а именно,
если продавец до истечения годичного срока возвращал покупателю денежную
стоимость здания, то он тем самым принуждал последнего возвращать ему и дом.
Если же год истек, то владение закреплялось за купившим его. Такие законы
получил Моисей от Господа Бога в то время, когда народ расположился лагерем у
подошвы горы Синайской, и их он передал евреям в писаном виде [339]. Когда Моисей пришел к убеждению, что этих законоположений
пока будет достаточно, он решил обратиться наконец к устройству войска, так
как давно уже имел в виду заняться этим. Поэтому он повелел всем старшинам колен,
кроме колена Левина, точно выяснить число способных носить оружие. Левиты же
были посвящены служению Богу и были свободны от всего этого. На смотре
оказалось, что способных носить оружие лиц, в возрасте от двадцати до
пятидесяти лет, было шестьсот три тысячи шестьсот пятьдесят человек. На место
Леви Моисей назначил старшиною Манассию, сына Иосифа, а вместо последнего
Ефрема. Таково было, как я уже выше упомянул, желание Иакова, которое он
выразил Иосифу, именно чтобы он причислил своих сыновей к его сыновьям [340]. Евреи расположились лагерем таким образом, что скиния
помещалась как раз посередине [341], а с каждой стороны ее стали по три
колена. Их отделяли друг от друга дороги, пересекавшие весь стан. Тут же
помещался и удобный рынок, где каждый продавец занимал свое определенное
место и каждый ремесленник имел свою на определенном пункте помещавшуюся
мастерскую, так что весь стан совершенно имел вид передвижного города. Ближе
всех к скинии жили священнослужители, подальше же левиты (и они также
подверглись счислению, в том числе и все мальчики в возрасте более тридцати
дней), которые представляли массу в двадцать две тысячи восемьсот человек
[342]. Все время, пока туча стояла над скиниею, они оставались на своих
местах, будучи в полной уверенности, что Господь пребывает там; когда же она
переходила на новое место, то и они передвигались за нею [343]. Моисей изобрел также нечто вроде серебряной трубы, которая
имеет следующий вид: длиною она немногим меньше локтя, а трубка ее узка, лишь
немного шире, чем у флейты; наконечник ее достаточно объемист, чтобы вбирать
в себя всю массу воздуха, который вдувает в нее играющий; оканчивается же она
широким отверстием, наподобие охотничьего рога. На еврейском языке инструмент
этот носит название асосры [344]. Таких труб было сделано две: одною
пользовались для созыва и сбора народа в общее собрание, другою приглашались
старшины на совещание; если же единовременно трубили в обе, то все без
исключения должны были собираться на сходку. Когда имелось в виду передвинуть
на другое место скинию, то поступали следующим образом: при первом звуке труб
должны были сниматься с места все те, которые жили на восточной стороне, при
втором звуке те, которые занимали пространство к югу от скинии. Затем уже
снималась и самая скиния, которую везли таким образом, что она помещалась
между двенадцатью коленами; из них шесть предшествовало ей, шесть замыкало
шествие, все же левиты окружали святыню. При третьем трубном звуке выступали
жители западной стороны, а четвертый служил сигналом к выступлению для тех,
которые занимали северную сторону лагеря. Этими же трубами пользовались также
по субботам и другим дням для созыва народа к жертвоприношениям. Тогда же
Моисей впервые после выступления народа из Египта принес в пустыне и так
называемую пасхальную жертву [345]. Глава 13
Спустя некоторое время евреи двинулись станом от горы
Синайской и, миновав несколько стоянок, о которых у нас речь будет впереди,
прибыли в местность по имени Есермоф [347]. Тут народ вновь начал волноваться
и обвинять Моисея во всех испытанных со времени выхода из Египта бедствиях,
так как он ведь посоветовал покинуть плодородную страну и привел их в
гибельную пустыню, тогда как, однако, раньше обещал им благодатную местность;
вместо всего этого они странствуют теперь без цели в таком бедственном
положении и чувствуют крайний недостаток в воде, и если у них вдобавок выйдет
еще и манна, то они окончательно погибнут. И вот, когда толпа в исступлении
своем разражалась такими угрозами против Моисея, кто-то начал убеждать их не
забывать о трудах последнего на общую пользу и не упускать из внимания
помощи, которую оказывал народу сам Господь Бог. Но толпа в ответ на это лишь
еще больше заволновалась, подняла еще более сильный шум и еще серьезнее стала
угрожать Моисею. Тогда Моисей, видя их в таком отчаянии, начал урезонивать их
и, несмотря на всю гнусность их поведения, все-таки обещал им доставить в
изобилии мяса, и притом не на один день, а на более продолжительное время.
Когда они на это выразили ему свое полное недоверие и кто-то спросил, откуда
он думает достать мяса для стольких тысяч людей, Моисей ответил:
"Господь Бог и я, несмотря на то что слышим от вас такие безобразные
речи, не перестаем заботиться о вас, в чем вы сможете сейчас убедиться".
Не успел он сказать это, как весь стан наполнился перепелками, и евреи тотчас
принялись за сбор их. Господь Бог, однако, немного спустя наказал евреев за
их дерзкие хулы и поношения, потому что немалое число их вскоре умерло. Еще и
поныне та местность называется Каврофавою, то есть "воспоминанием о
прихоти" [348]. Глава 14
Отсюда Моисей повел евреев в местность, именующуюся Фаранкс
[350], которая находилась вблизи границ хананейских и представляла для
заселения большие затруднения. Тут он созвал народ в собрание и обратился к
нему со следующими словами: "Из тех двух благ, которые Господь Бог решил
даровать нам, а именно свободы и владения плодородною страною, вы, благодаря
Ему, первым уже пользуетесь, а второе вскоре получите. Дело в том, что мы
находимся в непосредственной близости к границам хананейских племен, и не
только ни царь, ни город, но даже и весь их народ в совокупности не сможет
оказать нам сопротивление, когда мы пожелаем занять эту страну. Итак,
приготовимся к этому делу, потому что туземцы без боя не уступят нам своей
страны и нам придется завоевать ее целым рядом трудных битв. Поэтому вышлем
разведчиков, которые разузнали бы о степени плодородия этой страны и
познакомились бы с военными силами жителей ее. Но прежде всего, да будем
единодушны в почитании Господа Бога, Который во всем является вашим
покровителем и союзником". На эти слова Моисея народ ответил сочувственными кликами, в
которых выражалось все его почтение к вождю, и выбрал двенадцать разведчиков
из числа самых почтенных лиц, из каждого колена по одному. Эти разведчики
прошли по всей Хананее от границы ее вблизи Египта и до города Амафы [351] и
Ливана и затем вернулись назад, хорошенько ознакомившись в продолжение тех
сорока дней, которые они употребили на это дело, как с характером страны, так
и с местным населением. Великолепием последних и рассказом об изобилии тех
благ, которыми отличается эта страна, разведчики возбудили в народе военный
пыл, с другой же стороны, они напугали евреев трудностью завладеть ею, указав
на то, что там имеются реки, через которые переправа, вследствие их ширины и
глубины, крайне затруднительна, если не невозможна, что придется переходить
через неприступные горы и брать города, огражденные не только стенами, но и
сильнейшими укреплениями. В Хеброне они даже встретили потомков необычайных
исполинов. Одним словом, поскольку сами разведчики, увидевшие на пути своем в
Хананее большие затруднения, чем все препятствия, которые пришлось преодолеть
евреям со времени выхода их из Египта, чувствовали трепет, постольку же они
старались напугать своими рассказами и народ. Последний, действительно, услышав все это, стал считать
завоевание такой страны невозможным. Поэтому, разойдясь по домам, евреи
начали с женами и детьми оплакивать свою горькую судьбину и жаловаться, что
Господь Бог тешит их только словесными обещаниями, а на самом деле не
оказывает им никакой поддержки. И вновь они стали громко обвинять во всем
Моисея и брата его, первосвященника Аарона. Таким образом, они провели ночь в
гнусных поношениях этих двух мужей, а на следующее утро, рано, опять
собрались на сходку, имея в виду побить камнями Моисея и Аарона и затем
вернуться назад в Египет. Тогда двое из разведчиков, Иисус, сын Навина, из колена
Ефремова, и Халев из колена Иудова, в смятении вошли в толпу и стали
успокаивать народ, убеждая его не отчаиваться, не обвинять Предвечного в
нарушении данного обещания и, главным образом, не верить словам тех, которые
пугают их своими рассказами о Хананее; напротив, им следует довериться тем,
которые доставят им полное благополучие и владение такими благами. Если они
будут мужественны, то их не удержат от этого намерения ни вышина гор, ни
глубина рек, тем более что сам Господь Бог окажет им в бою Свою милостивую
поддержку. "Двинемся поэтому,- сказали они,- на врагов, отстранив от
себя всякие подозрения в малодушии, и в полном уповании на руководительство
Господа Бога последуем за теми, кто поведет нас". Такими речами они
старались успокоить смятение разъяренной толпы, Моисей же и Аарон бросились
наземь и стали молить Господа Бога не о своем собственном спасении, но о том,
чтобы Он прекратил неверие народа и изменил бы его взгляды на вещи, так как
теперь народ этот подавлен трудностью предстоящей ему задачи. Тотчас
появилось облако и, став над скиниею, указало на присутствие Божества. Глава 15
Тогда Моисей смело вошел в толпу и объявил, что Господь
разгневался на народ и решил наказать его, впрочем, не так строго, как
заслуживают его прегрешения, но подобно тому, как отцы наказывают детей своих
для вразумления. Дело в том, что, когда он, Моисей, вошел в скинию и с плачем
стал умолять Предвечного отвратить от них предстоящую гибель. Господь Бог
выставил на вид, сколько раз Он оказывал им поддержку и какими благодеяниями
Он осыпал их, и что, несмотря на это, они все-таки не чувствуют никакой
благодарности к Нему, но даже, побуждаемые трусостью разведчиков, считают их
слова более основательными, чем все Его собственные обещания. Ввиду всего
этого Он, правда, хотя и не погубит их совершенно и не уничтожит племени их,
которым Он дорожит более других народов, тем не менее не даст им овладеть
Хананеею с ее земными благами, но заставит их в продолжение сорока лет быть
бездомными скитальцами по пустыне и тем накажет их за их беззаконие.
"Детям же вашим,- продолжал Моисей,- Господь Бог обещал предоставить эту
страну и сделать их обладателями всех тех богатств, которых вы лишились,
благодаря вашему собственному невоздержанию". Когда Моисей сообщил об этом решении Господа Бога, народ
впал в печаль и уныние и стал упрашивать Моисея быть заступником их перед
Господом Богом, освободить Их от необходимости скитания по пустыне и даровать
им возможность поселиться в тех городах. Но тот отвечал, что Предвечный не
поддастся такому искушению, так как Он гневается на них не легким людским
гневом, и что Он мудро постановил им такое наказание. Вместе с тем отнюдь не
следует думать, будто он один, Моисей, успокоил разъяренную толпу в столько
десятков тысяч человек и вернул ее к послушанию: Господь Бог, явившись ему,
оказал ему поддержку в усмирении народа, который ведь неоднократно имел
случай убеждаться, что неповиновение Ему влекло за собою страшные бедствия
[352]. Этот человек (Моисей) является по своей добродетели, равно
как по убедительности в силе своего слова, не только в свое время, но даже еще
и поныне, прямо изумительным: нет такого еврея, который бы не повиновался его
предписаниям, как будто бы сам Моисей был всегда налицо и мог наказать его за
ослушание, хотя бы такое ослушание и не сделалось известным. Впрочем,
существует масса случаев, поясняющих его власть над человеком. Так, например,
однажды несколько жителей области за Евфратом совершили четырехмесячное,
сопряженное с большими опасностями и затратами, путешествие, чтобы
удостоиться чести посетить наш храм. Когда они окончили свои жертвоприношения,
они все-таки не удостоились получить свою долю жертвенной трапезы, потому что
Моисей не разрешил этого лицам, которые не признают наших законов и не
подчиняются действующим у нас постановлениям. Несмотря на то, что некоторые
из этих людей вовсе не приступали к жертвоприношениям, другие же совершали
его лишь наполовину, а многие вовсе не входили еще в храм, они удалились,
предпочитая повиноваться постановлениям Моисея, чем своему личному влечению.
При этом им не приходилось опасаться, чтобы кто-нибудь силою удержал их от
этого; они поступили так в силу собственной своей совестливости. Таким
образом законы, приписываемые Господу Богу, достигли того, что этот человек
пользовался сверхъестественным авторитетом. Еще недавно, незадолго до начала
этой воины [353], в царствование у римлян императора Клавдия [354] и в
бытность Измаила нашим первосвященником, когда страна наша была охвачена
таким голодом, что ассарон муки продавался за четыре драхмы, когда на
праздник опресноков было доставлено лишь семьдесят кор [355] муки (т. е.
тридцать один сицилийский или сорок один аттический медимн [356], никто из
священнослужителей, несмотря на такое голодное время, не осмелился присвоить
себе ни одной горсточки муки, боясь закона и гнева Господнего, с которым Предвечный
преследует даже тайные провинности. Таким образом, не следует удивляться
тому, что тогда совершил Моисей, раз до сих пор еще оставленные им
записанными законы имеют такую силу, что даже лица, ненавидящие нас, все
согласны в том, что сам Господь Бог при посредстве Моисея и его добродетели
устроил нашу общественную жизнь. Впрочем, предоставляю каждому судить об этом по
собственному его усмотрению. |