ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ

                     1 Мы были на последней из ступеней,

                     Там, где вторично срезан горный склон,

                     Ведущий ввысь стезею очищений;

                   4 Здесь точно так же кромкой обведен

                     Обрыв горы, и с первой сходна эта,

                     Но только выгиб круче закруглен.

                   7 Дорога здесь резьбою не одета;

                     Стена откоса и уступ под ней-

                     Сплошного серокаменного цвета.

                  10 "Ждать для того, чтоб расспросить людей, -

                     Сказал Вергилий, - это путь нескорый,

                     А выбор надо совершить быстрей".

                  13 Затем, на солнце устремляя взоры,

                     Недвижным стержнем сделал правый бок,

                     А левый повернул вокруг опоры.

                  16 "О милый свет, средь новых мне дорог

                     К тебе зову, - сказал он. - Помоги нам,

                     Как должно, чтобы здесь ты нам помог.

                  19 Тепло и день ты льешь земным долинам;

                     И, если нас не иначе ведут,

                     Вождя мы видим лишь в тебе едином".

                  22 То, что как милю исчисляют тут,

                     Мы там прошли, не ощущая дали,

                     Настолько воля ускоряла труд.

                  25 А нам навстречу духи пролетали,

                     Хоть слышно, но невидимо для глаз,

                     И всех на вечерю любви сзывали.

                  28 Так первый голос, где-то возле нас,

                     "Vinum non habent!" - молвил, пролетая,

                     И вновь за нами повторил не раз.

                  31 И, прежде чем он скрылся, замирая

                     За далью, новый голос: "Я Орест!" -

                     Опять воскликнул, мимо проплывая.

                  34 Я знал, что мы среди безлюдных мест,

                     Но чуть спросил: "Чья это речь?", как третий:

                     "Врагов любите!" - возгласил окрест.

                  37 И добрый мой наставник: "Выси эти

                     Бичуют грех завистливых; и вот,

                     Сама любовь свивает вервья плети.

                  40 Узда должна звучать наоборот;

                     Быть может, на пути к стезе прощенья

                     Тебе до слуха этот звук дойдет.

                  43 Но устреми сквозь воздух силу зренья,

                     И ты увидишь - люди там сидят,

                     Спиною опираясь о каменья".

                  46 И я увидел, расширяя взгляд,

                     Людей, одетых в мантии простые;

                     Был цвета камня этот их наряд.

                  49 Приблизясь, я услышал зов к Марии:

                     "Моли о нас!" Так призван был с мольбой

                     И Михаил, и Петр, и все святые.

                  52 Навряд ли ходит по земле такой

                     Жестокосердый, кто бы не смутился

                     Тем, что предстало вскоре предо мной;

                  55 Когда я с ними рядом очутился

                     И видеть мог подробно их дела,

                     Я тяжкой скорбью сквозь глаза излился.

                  58 Их тело власяница облекла,

                     Они плечом друг друга подпирают,

                     А вместе подпирает всех скала.

                  61 Так нищие слепцы на хлеб сбирают

                     У церкви, в дни прощения грехов,

                     И друг на друга голову склоняют,

                  64 Чтоб всякий пожалеть их был готов,

                     Подвигнутый не только звуком слова,

                     Но видом, вопиющим громче слов.

                  67 И как незримо солнце для слепого,

                     Так и от этих душ, сидящих там,

                     Небесный свет себя замкнул сурово:

                  70 У всех железной нитью по краям

                     Зашиты веки, как для прирученья

                     Их зашивают диким ястребам.

                  73 Я не хотел чинить им огорченья,

                     Пройдя невидимым и видя их,

                     И оглянулся, алча наставленья.

                  76 Вождь понял смысл немых речей моих

                     И так сказал, не требуя вопроса:

                     "Спроси, в словах коротких и живых!"

                  79 Вергилий шел по выступу откоса

                     Тем краем, где нетрудно, оступясь,

                     Упасть с неогражденного утеса.

                  82 С другого края, к скалам прислонясь,

                     Сидели тени, и по лицам влага

                     Сквозь страшный шов у них волной лилась.

                  85 Я начал так, не продолжая шага:

                     "О вы, чей взор увидит свет высот

                     И кто другого не желает блага,

                  88 Да растворится пенистый налет,

                     Мрачащий вашу совесть, и сияя,

                     Над нею память вновь да потечет!

                  91 И если есть меж вами мне родная

                     Латинская душа, я был бы рад

                     И мог бы ей быть в помощь, это зная".

                  94 "У нас одна отчизна - вечный град.

                     Ты разумел - душа, что обитала

                     Пришелицей в Италии, мой брат".

                  97 Немного дальше эта речь звучала,

                     Чем стали я и мудрый мой певец;

                     В ту сторону подвинувшись сначала,

                 100 Я меж других увидел, наконец,

                     Того, кто ждал. Как я его заметил?

                     Он поднял подбородок, как слепец.

                 103 "Дух, - я сказал, - чей жребий станет светел!

                     Откуда ты иль как зовут тебя,

                     Когда ты тот, кто мне сейчас ответил?"

                 106 И тень: "Из Сьены я и здесь, скорбя,

                     Как эти все, что жизнь свою пятнали,

                     Зову, чтоб Вечный нам явил себя.

                 109 Не мудрая, хотя меня и звали

                     Сапия, меньше радовалась я

                     Своим удачам, чем чужой печали.

                 112 Сам посуди, правдива ль речь моя

                     И был ли кто безумен в большей доле,

                     Уже склонясь к закату бытия.

                 115 Моих сограждан враг теснил у Колле,

                     А я молила нашего Творца

                     О том, что сталось по его же воле.

                 118 Их одолели, не было бойца,

                     Что б не бежал; я на разгром глядела

                     И радости не ведала конца;

                 121 Настолько, что, лицо подъемля смело,

                     Вскричала: "Бог теперь не страшен мне!". -

                     Как черный дрозд, чуть только потеплело.

                 124 У края дней я, в скорбной тишине,

                     Прибегла к богу; но мой долг ужасный

                     Еще на мне бы тяготел вполне,

                 127 Когда б не вышло так, что сердцем ясный

                     Пьер Петтинайо мне помог, творя,

                     По доброте, молитвы о несчастной.

                 130 Но кто же ты, который, нам даря

                     Свое вниманье, ходишь, словно зрячий,

                     Как я сужу, и дышишь, говоря?"

                 133 И я: "Мой взор замкнется не иначе,

                     Чем ваш, но ненадолго, ибо он

                     Кривился редко при чужой удаче.

                 136 Гораздо большим ужасом смущен

                     Мой дух пред мукой нижнего обрыва;

                     Той ношей я заране пригнетен".

                 139 "Раз ты там не был, - словно слыша диво,

                     Сказала тень, - кто дал тебе взойти?"

                     И я: "Он здесь и внемлет молчаливо.

                 142 Еще я жив; лишь волю возвести,

                     Избранная душа, и я земные,

                     Тебе служа, готов топтать пути".

                 145 "О, - тень в ответ, - слова твои такие,

                     Что, несомненно, богом ты любим;

                     Так помолись иной раз о Сапии.

                 148 Прошу тебя всем, сердцу дорогим:

                     Быть может, ты пройдешь землей Тосканы,

                     Так обо мне скажи моим родным.

                 151 В том городе все люди обуяны

                     Любовью к Таламонэ, но успех

                     Обманет их, как поиски Дианы,

                 154 И адмиралам будет хуже всех".

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

                    1 Кто это кружит здесь, как странник некий,

                      Хоть смертью он еще не окрылен,

                      И подымает и смыкает веки?"

                   4  "Не знаю, кто; он кем-то приведен;

                      Спроси, ты ближе; только не сурово,

                      А ласково, чтобы ответил он".

                    7 Так, наклонясь один к плечу другого,

                      Шептались двое, от меня правей;

                      Потом, подняв лицо, чтоб молвить слово,

                   10 Один сказал: "Дух, во плоти своей

                      Идущий к небу из земного края,

                      Скажи нам и смущение развей:

                   13 Откуда ты и кто ты, что такая

                      Тебе награда дивная дана,

                      Редчайшая, чем всякая иная?"

                   16 И я: "В Тоскане речка есть одна;

                      Сбегая с Фальтероны, вьется смело

                      И сотой милей не утолена.

                   19 С тех берегов принес я это тело;

                      Сказать мое вам имя - смысла нет,

                      Оно еще не много прозвенело".

                   22 И вопрошавший: "Если в твой ответ

                      Суждение мое проникнуть властно,

                      Ты говоришь об Арно". А сосед

                   25 Ему сказал: "Должно быть, не напрасно

                      Названья этой речки он избег,

                      Как будто до того оно ужасно".

                   28 И тот: "Что думал этот человек,

                      Не ведаю; но по заслугам надо,

                      Чтоб это имя сгинуло навек!

                   31 Вдоль всей реки, оттуда, где громада

                      Хребта, с которым разлучен Пелор,

                      Едва ль не толще остального ряда,

                   34 Дотуда, где опять в морской простор

                      Спешит вернуться то, что небо сушит,

                      А реки снова устремляют с гор,

                   37 Все доброе, как змея, каждый душит;

                      Места ли эти под наитьем зла,

                      Или дурной обычай правду рушит,

                   40 Но жалкая долина привела

                      Людей к такой утрате их природы,

                      Как если бы Цирцея их пасла.

                   43 Сперва среди дрянной свиной породы,

                      Что только желудей не жрет пока,

                      Она струит свои скупые воды;

                   46 Затем к дворняжкам держит путь река,

                      Задорным без какого-либо права,

                      И нос от них воротит свысока.

                   49 Спадая вниз и ширясь величаво,

                      Уже не псов находит, а волков

                      Проклятая несчастная канава.

                   52 И, наконец, меж темных омутов,

                      Она к таким лисицам попадает,

                      Что и хитрец пред ними бестолков.

                   55 К чему молчать? Пусть всякий мне внимает!

                      И этому полезно знать вперед

                      О том, что мне правдивый дух внушает.

                   58 Я вижу, как племянник твой идет

                      Охотой на волков и как их травит

                      На побережьях этих злобных вод.

                   61 Живое мясо на продажу ставит;

                      Как старый скот, ведет их на зарез;

                      Возглавит многих и себя бесславит.

                   64 Сыт кровью, покидает скорбный лес

                      Таким, чтоб он в былой красе и силе

                      Еще тысячелетье не воскрес".

                   67 Как тот, кому несчастье возвестили,

                      В смятении меняется с лица,

                      Откуда бы невзгоды ни грозили,

                   70 Так, выслушав пророчество слепца,

                      Второй, я увидал, поник в печали,

                      Когда слова воспринял до конца.

                   73 Речь этого и вид того рождали

                      Во мне желанье знать, как их зовут;

                      Мои слова как просьба прозвучали.

                   76 И тот же дух ответил мне и тут:

                      "Ты о себе мне не сказал ни звука,

                      А сам меня зовешь на этот труд!

                   79 Но раз ты взыскан богом, в чем порука

                      То, что ты здесь, отвечу, не тая.

                      Узнай: я Гвидо, прозванный Дель Дука.

                   82 Так завистью пылала кровь моя,

                      Что, если было хорошо другому,

                      Ты видел бы, как зеленею я.

                   85 И вот своих семян я жну солому.

                      О род людской, зачем тебя манит

                      Лишь то, куда нет доступа второму?

                   88 А вот Риньер, которым знаменит

                      Дом Кальболи, где в нисходящем ряде

                      Никто его достоинств не хранит.

                   91 И не его лишь кровь теперь в разладе, -

                      Меж По и Рено, морем и горой, -

                      С тем, что служило правде и отраде;

                   94 В пределах этих порослью густой

                      Теснятся ядовитые растенья,

                      И вырвать их нет силы никакой.

                   97 Где Лицио, где Гвидо ди Карпенья?

                      Пьер Траверсаро и Манарди где?

                      Увы, романцы, мерзость вырожденья!

                  100 Болонью Фабро не спасет в беде,

                      И не сыскать Фаэнце Бернардина,

                      Могучий ствол на скромной борозде!

                  103 Тосканец, слезы льет моя кручина,

                      Когда я Гвидо Прата вспомяну

                      И доблестного Д'Адзо, Уголина;

                  106 Тиньозо, шумной братьи старшину,

                      И Траверсари, живших в блеске славы,

                      И Анастаджи, громких в старину;

                  109 Дам, рыцарей, и войны, и забавы,

                      Во имя благородства и любви,

                      Там, где теперь такие злые нравы!

                  112 О Бреттиноро, больше не живи!

                      Ушел твой славный род, и с ним в опале

                      Все, у кого пылала честь в крови.

                  115 Нет, к счастью, сыновей в Баньякавале;

                      А Коньо - стыд, и Кастрокаро - стыд,

                      Плодящим графов, хуже, чем вначале.

                  118 Когда их демон будет в прах зарыт,

                      Не станет сыновей и у Пагани,

                      Но это славы их не обелит.

                  121 О Уголин де'Фантолин, заране

                      Твой дом себя от поношенья спас:

                      Никто не омрачит его преданий!

                  124 Но ты иди, тосканец; мне сейчас

                      Милей беседы - дать слезам излиться;

                      Так душу мне измучил мой рассказ!"

                  127 Мы знали - шаг наш должен доноситься

                      До этих душ; и, раз молчат они,

                      Мы на дорогу можем положиться.

                  130 И вдруг на нас, когда мы шли одни,

                      Нагрянул голос, мчавшийся вдоль кручи

                      Быстрей перуна в грозовые дни:

                  133 "Меня убьет, кто встретит!" - и, летучий,

                      Затих вдали, как затихает гром,

                      Прорвавшийся сквозь оболочку тучи.

                  136 Едва наш слух успел забыть о нем,

                      Раздался новый, словно повторенный

                      Удар грозы, бушующей кругом:

                  139 "Я тень Аглавры, в камень превращенной!"

                      И я, правей, а не вперед ступив,

                      К наставнику прижался, устрашенный.

                  142 Уже был воздух снова молчалив.

                      "Вот жесткая узда, - сказал Вергилий, -

                      Чтобы греховный сдерживать порыв.

                  145 Но вас влечет наживка, без усилий

                      На удочку вас ловит супостат,

                      И проку нет в поводьях и вабиле.

                  148 Вкруг вас, взывая, небеса кружат,

                      Где все, что зримо, - вечно и прекрасно,

                      А вы на землю устремили взгляд;

                  151 И вас карает тот, кому все ясно".