ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

                     1 И трижды, и четырежды успело

                       Приветствие возникнуть на устах,

                       Пока не молвил, отступив, Сорделло:

                     4 "Вы кто?" - "Когда на этих высотах

                       Достойные спастись еще не жили,

                       Октавиан похоронил мой прах.

                     7 Без правой веры был и я, Вергилий,

                       И лишь за то утратил вечный свет".

                       Так на вопрос слова вождя гласили.

                    10 Как тот, кто сам не знает - явь иль бред

                       То дивное, что перед ним предстало,

                       И, сомневаясь, говорит: "Есть... Нет..." -

                    13 Таков был этот; изумясь сначала,

                       Он взор потупил и ступил вперед

                       Обнять его, как низшему пристало.

                    16 "О свет латинян, - молвил он, - о тот,

                       Кто нашу речь вознес до полной власти,

                       Кто город мой почтил из рода в род,

                    19 Награда мне иль милость в этом счастье?

                       И если просьбы мне разрешены,

                       Скажи: ты был в Аду? в которой части?"

                    22 "Сквозь все круги отверженной страны, -

                       Ответил вождь мой, - я сюда явился;

                       От неба силы были мне даны.

                    25 Не делом, а неделаньем лишился

                       Я Солнца, к чьим лучам стремишься ты;

                       Его я поздно ведать научился.

                    28 Есть край внизу, где скорбь - от темноты,

                       А не от мук, и в сумраках бездонных

                       Не возгласы, а вздохи разлиты.

                   31 Там я, - среди младенцев, уязвленных

                       Зубами смерти в свете их зари,

                       Но от людской вины не отрешенных;

                    34 Там я, - средь тех, кто не облекся в три

                       Святые добродетели и строго

                       Блюл остальные, их нося внутри.

                    37 Но как дойти скорее до порога

                       Чистилища? Не можешь ли ты нам

                       Дать указанье, где лежит дорога?"

                    40 И он: "Скитаться здесь по всем местам,

                       Вверх и вокруг, я не стеснен нимало.

                       Насколько в силах, буду спутник вам.

                    43 Но видишь - время позднее настало,

                       А ночью вверх уже нельзя идти;

                       Пора наметить место для привала.

                    46 Здесь души есть направо по пути,

                       Которые тебе утешат очи,

                       И я готов тебя туда свести".

                    49 "Как так? - ответ был. - Если кто средь ночи

                       Пойдет наверх, ему не даст другой?

                       Иль просто самому не станет мочи?"

                    52 Сорделло по земле черкнул рукой,

                       Сказав: "Ты видишь? Стоит солнцу скрыться,

                       И ты замрешь пред этою чертой;

                    55 Причем тебе не даст наверх стремиться

                       Не что другое, как ночная тень;

                       Во тьме бессильем воля истребится.

                    58 Но книзу, со ступени на ступень,

                       И вкруг горы идти легко повсюду,

                       Пока укрыт за горизонтом день".

                    61 Мой вождь внимал его словам, как чуду,

                       И отвечал: "Веди же нас туда,

                       Где ты сказал, что я утешен буду".

                    64 Мы двинулись в дорогу, и тогда

                       В горе открылась выемка, такая,

                       Как здесь в горах бывает иногда.

                    67 "Войдем туда, - сказала тень благая, -

                       Где горный склон как бы раскрыл врата,

                       И там пробудем, утра ожидая".

                    70 Тропинка, не ровна и не крута,

                       Виясь, на край долины приводила,

                       Где меньше половины высота.

                    73 Сребро и злато, червлень и белила,

                       Отколотый недавно изумруд,

                       Лазурь и дуб-светляк превосходило

                    76 Сияние произраставших тут

                       Трав и цветов и верх над ними брало,

                       Как большие над меньшими берут.

                    79 Природа здесь не только расцвечала,

                       Но как бы некий непостижный сплав

                       Из сотен ароматов создавала.

                    82 "Salve, Regina," - меж цветов и трав

                       Толпа теней, внизу сидевших, пела,

                       Незримое убежище избрав.

                    85 "Покуда солнце все еще не село, -

                       Наш мантуанский спутник нам сказал, -

                       Здесь обождать мы с вами можем смело.

                    88 Вы разглядите, став на этот вал,

                       Отчетливей их лица и движенья,

                       Чем если бы их сонм вас окружал.

                    91 Сидящий выше, с видом сокрушенья

                       О том, что он призваньем пренебрег,

                       И губ не раскрывающий для пенья, -

                    94 Был кесарем Рудольфом, и он мог

                       Помочь Италии воскреснуть вскоре,

                       А ныне этот час опять далек.

                    97 Тот, кто его ободрить хочет в горе,

                       Царил в земле, где воды вдоль дубрав

                       Молдава в Лабу льет, а Лаба в море.

                   100 То Оттокар; он из пелен не встав,

                       Был доблестней, чем бороду наживший

                       Его сынок, беспутный Венцеслав.

                   103 И тот курносый, в разговор вступивший

                       С таким вот благодушным добряком,

                       Пал, как беглец, честь лилий омрачивший.

                   106 И как он в грудь колотит кулаком!

                       А этот, щеку на руке лелея,

                       Как на постели, вздохи шлет тайком.

                   109 Отец и тесть французского злодея,

                       Они о мерзости его скорбят,

                       И боль язвит их, в сердце пламенея.

                   112 А этот кряжистый, поющий в лад

                       С тем носачом, смотрящим величаво,

                       Был опоясан, всем, что люди чтят.

                   115 И если бы в руках была держава

                       У юноши, сидящего за ним,

                       Из чаши в чашу перешла бы слава,

                   118 Которой не хватило остальным:

                       Хоть воцарились Яков с Федериком,

                       Все то, что лучше, не досталось им.

                   121 Не часто доблесть, данная владыкам,

                       Восходит в ветви; тот ее дарит,

                       Кто может все в могуществе великом.

                   124 Носач изведал так - же этот стыд,

                       Как с ним поющий Педро знаменитый:

                       Прованс и Пулья стонут от обид.

                   127 Он выше был, чем отпрыск, им отвитый,

                       Как и Костанца мужем пославней,

                       Чем были Беатриче с Маргеритой.

                   130 А вот смиреннейший из королей,

                       Английский Генрих, севший одиноко;

                       Счастливее был рост его ветвей.

                   133 Там, ниже всех, где дол лежит глубоко,

                       Маркиз Гульельмо подымает взгляд;

                       Алессандрия за него жестоко

                   136 Казнила Канавез и Монферрат".

ПЕСНЬ  ВОСЬМАЯ

                  1 В тот самый час, когда томят печали

                    Отплывших вдаль и нежит мысль о том,

                    Как милые их утром провожали,

                  4 А новый странник на пути своем

                    Пронзен любовью, дальний звон внимая,

                    Подобный плачу над умершим днем, -

                  7 Я начал, слух невольно отрешая,

                    Следить, как средь теней встает одна,

                    К вниманью мановеньем приглашая.

                 10 Сложив и вскинув кисти рук, она

                    Стремила взор к востоку и, казалось,

                    Шептала богу: "Я одним полна".

                 13 "Te lucis ante", - с уст ее раздалось

                    Так набожно, и так был нежен звук,

                    Что о себе самом позабывалось.

                 16 И, набожно и нежно, весь их круг

                    С ней до конца исполнил песнопенье,

                    Взор воздымая до верховных дуг.

                 14 Здесь в истину вонзи, читатель, зренье;

                    Покровы так прозрачны, что сквозь них

                    Уже совсем легко проникновенье.

                 22 Я видел: сонм властителей земных,

                    С покорно вознесенными очами,

                    Как в ожиданье, побледнев, затих.

                 25 И видел я: два ангела, над нами

                    Спускаясь вниз, держали два клинка,

                    Пылающих, с неострыми концами.

                 28 И, зеленее свежего листка,

                    Одежда их, в ветру зеленых крылий,

                    Вилась вослед, волниста и легка.

                 31 Один слетел чуть выше, чем мы были,

                    Другой - на обращенный к нам откос,

                    И так они сидевших окаймили.

                 34 Я различал их русый цвет волос,

                    Но взгляд темнел, на лицах их почия,

                    И яркости чрезмерной я не снес.

                 37 "Они сошли из лона, где Мария, -

                    Сказал Сорделло, - чтобы дол стеречь,

                    Затем что близко появленье змия".

                 40 И я, не зная, как себя беречь,

                    Взглянул вокруг и поспешил укрыться,

                    Оледенелый, возле верных плеч.

                 43 И вновь Сорделло: "Нам пора спуститься

                    И славным теням о себе сказать;

                    Им будет радость с вами очутиться".

                 46 Я, в три шага, ступил уже на гладь;

                    И видел, как одна из душ взирала

                    Все на меня, как будто чтоб узнать.

                 49 Уже и воздух почернел немало,

                    Но для моих и для ее очей

                    Он все же вскрыл то, что таил сначала.

                 52 Она ко мне подвинулась, я - к ней.

                    Как я был счастлив, Нино благородный,

                    Тебя узреть не между злых теней!

                 55 Приветствий дань была поочередной;

                    И он затем: "К прибрежью под горой

                    Давно ли ты приплыл пустыней водной?"

                 58 "О, - я сказал, - я вышел пред зарей

                    Из скорбных мест и жизнь влачу земную,

                    Хоть, идя так, забочусь о другой".

                 61 Из уст моих услышав речь такую,

                    Он и Сорделло подались назад,

                    Дивясь тому, о чем я повествую.

                 64 Один к Вергилию направил взгляд,

                    Другой - к сидевшим, крикнув: "Встань, Куррадо!

                    Взгляни, как бог щедротами богат!"

                 67 Затем ко мне: "Ты, избранное чадо,

                    К которому так милостив был тот,

                    О чьих путях и мудрствовать не надо, -

                 70 Скажи в том мире, за простором вод,

                    Чтоб мне моя Джованна пособила

                    Там, где невинных верный отклик ждет.

                 73 Должно быть, мать ее меня забыла,

                    Свой белый плат носив недолгий час,

                    А в нем бы ей, несчастной, лучше было.

                 76 Ее пример являет напоказ,

                    Что пламень в женском сердце вечно хочет

                    Глаз и касанья, чтобы он не гас.

                 79 И не такое ей надгробье прочит

                    Ехидна, в бой ведущая Милан,

                    Какое создал бы галлурский кочет".

                 82 Так вел он речь, и взор его и стан

                    Несли печать горячего порыва,

                    Которым дух пристойно обуян.

                 85 Мои глаза стремились в твердь пытливо,

                    Туда, где звезды обращают ход,

                    Как сердце колеса, неторопливо.

                 88 И вождь: "О сын мой, что твой взор влечет?"

                    И я ему: "Три этих ярких света,

                    Зажегшие вкруг остья небосвод".

                 91 И он: "Те, что ты видел до рассвета,

                    Склонились, все четыре, в должный срок;

                    На смену им взошло трехзвездье это".

                 94 Сорделло вдруг его к себе привлек,

                    Сказав: "Вот он! Взгляни на супостата!" -

                    И указал, чтоб тот увидеть мог.

                 97 Там, где стена расселины разъята,

                    Была змея, похожая на ту,

                    Что Еве горький плод дала когда-то.

                100 В цветах и травах бороздя черту,

                    Она порой свивалась, чтобы спину

                    Лизнуть, как зверь наводит красоту.

                103 Не видев сам, я речь о том откину,

                    Как тот и этот горний ястреб взмыл;

                    Я их полет застал наполовину.

                106 Едва заслыша взмах зеленых крыл,

                    Змей ускользнул, и каждый ангел снова

                    Взлетел туда же, где он прежде был.

                109 А тот, кто подошел к нам после зова

                    Судьи, все это время напролет

                    Следил за мной и не промолвил слова.

                112 "Твой путеводный светоч да найдет, -

                    Он начал, - нужный воск в твоей же воле,

                    Пока не ступишь на финифть высот!

                115 Когда ты ведаешь хоть в малой доле

                    Про Вальдимагру и про те края,

                    Подай мне весть о дедовском престоле.

                118 Куррадо Маласпина звался я;

                    Но Старый - тот другой, он был мне дедом;

                    Любовь к родным светлеет здесь моя".

                121 "О, - я сказал, - мне только по беседам

                    Знаком ваш край; но разве угол есть

                    Во всей Европе, где б он не был ведом?

                124 Ваш дом стяжал заслуженную честь,

                    Почет владыкам и почет державе,

                    И даже кто там не был, слышал весть.

                127 И, как стремлюсь к вершине, так я вправе

                    Сказать: ваш род, за что ему хвала,

                    Кошель и меч в старинной держит славе.

                130 В нем доблесть от привычки возросла,

                    И, хоть с пути дурным главой все сбито,

                    Он знает цель и сторонится зла".

                133 И тот: "Иди; поведаю открыто,

                    Что солнце не успеет лечь семь раз

                    Там, где Овен расположил копыта,

                136 Как это мненье лестное о нас

                    Тебе в средину головы вклинится

                    Гвоздями, крепче, чем чужой рассказ,

                139 Раз приговор не может не свершиться".